Вкус яда - Тессония Одетт

Я закрываю глаза и отгоняю это жалкое желание прочь. Отступая, оно вонзает невидимые когти в мои внутренности, но с его уходом я чувствую себя сильнее. Меня охватывает облегчение.

– Мне не нужен яд, – произношу я сквозь зубы.

Мэрибет мрачнеет, пошатываясь на ногах. Она тянется к крышке, хнычет, открывая флакон.

– Если ты не пойдешь со мной, – начинает она дрожащим голосом, – тогда я буду обязана это выпить.

Меня охватывает ужас. Мэрибет – человек. Даже небольшое количество пурпурного малуса убьет ее.

Как когда-то убило моего отца.

Маленькая часть меня хочет, чтобы это произошло. Хочет увидеть, как черные вены ползут по коже Мэрибет в отместку за все, что она натворила. Но это не изменит того факта, что она действовала не по своей воле. Все это время ею руководила Трис. Эта девушка нужна нам живой. Только так она сможет рассказать правду.

Мэрибет подносит флакон к губам.

– Я пойду с тобой! – кричу я, и Мэрибет замирает. Ее грудь тяжело вздымается, а руки трясутся.

– Астрид, – шипит Торбен, при этом не сводя глаз с другой девушки.

– Все в порядке, – шепчу я. – Я подойду к ней, чтобы отвлечь. А ты бери Колесницу. Так ты сможешь доставить нас в Совет Альфы или в любое другое безопасное место.

Торбен нервно двигает челюстью.

– Что-то здесь не так. Почему она выбросила Колесницу? Без нее она не сможет тебя забрать. Не сможет убежать от меня.

Он прав, мой желудок завязывается узлом от ужаса.

– Думаю, Трис именно этого от нас и хотела.

– Но, если Колесница в твоих руках, ты выбираешь, куда мы отправимся, верно? – Я старательно пытаюсь отыскать скрытую ловушку, потому что она определенно должна здесь быть.

– Да, но…

– Это наш единственный шанс. Мэрибет нужна нам живой.

Девушка вскрикивает и снова подносит флакон к губам.

– Нет! – Я направляюсь к ней, и она снова замирает. – Я пойду с тобой! Отведи меня куда хочешь. Я не позволю тебе умереть.

Мэрибет отдаляет флакон от лица и откидывает голову в мучительном рыдании. Воспользовавшись моментом, Торбен бросился к Колеснице.

– Я не могу себя контролировать, – плачет Мэрибет.

– Знаю, – говорю я и хватаю ее за плечи, хотя бы для того, чтобы облегчить Торбену работу. У меня перехватывает дыхание от того, какой хрупкой она кажется под моими руками. Это не та девушка, с которой я дружила последние три года. Только ее пустая оболочка. Что-то, чем воспользовались, что осквернили. Осознание этого обжигает мне горло. – Все будет хорошо, – шепчу я, точно не зная, лгу или нет. – С тобой все будет в порядке.

Краем глаза я вижу, как Торбен хватает Колесницу.

Мэрибет опускает голову. Затем, в мгновение ока, она отталкивает меня. Я отшатываюсь назад, но прежде, чем успеваю рухнуть на каменную дорожку, обнаруживаю Торбена, который обнимает меня за талию.

– Не доверяй мне, – раздается сдавленный голос Мэрибет. Торбен ставит меня на ноги как раз вовремя, чтобы я могла увидеть, как Мэрибет опрокидывает содержимое флакона в рот и проглатывает все до последней капли.

– НЕТ! – кричим мы с Торбеном одновременно и бросаемся к ней. Мэрибет опускается на колени, ее тело сотрясается в конвульсиях. Торбен пытается помочь ей вызвать рвоту, очиститься от яда, но уже слишком поздно.

Слишком поздно.

Черные вены уже проступили на ее лице, шее и даже на руках. Для человека одна капля пурпурного малуса может стать смертельной. А целый флакон…

Я не могу ничего сделать, кроме как в ужасе смотреть на происходящее. Наблюдать, как тот самый яд, который я когда-то считала своим спасением, другом, способом оказаться в безопасности, уносит еще одну жизнь прямо у меня на глазах.

* * *

То, что происходит после, для меня размытое пятно. Каждое мгновение почти такое же неясное, каким было время, когда яд выходил из моего организма. Все, что я знаю: в какой-то момент Торбен поднимает меня на руки и относит в мою комнату. Я не знаю, сплю ли я, плачу ли или просто смотрю в потолок. Я не замечаю, приходят ли котята, чтобы утешить меня, лежит ли рядом со мной Торбен. Все, что я чувствую, – это агония, вызванная зрелищем, которое представляла из себя смерть Мэрибет. Слишком похожая на кончину моего отца.

* * *

Я просыпаюсь, ощущая себя пустой и бесчувственной. Оранжевое сияние вечернего солнца льется сквозь доски, которыми заколочены окна. Торбен садится на край кровати и успокаивающе проводит рукой по моим волосам. В мгновение ока ко мне возвращаются воспоминания о случившемся, но на этот раз я не сдаюсь. Буду ли я распадаться на части всякий раз, когда расстроена? Полагаю, чью-то смерть вряд ли можно считать чем-то незначительным. В любом случае мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к спектру моих эмоций, хороших и плохих.

Я наклоняюсь ближе к Торбену.

– Ее тело?

– Я устроил временное погребение, – отвечает он глубоким и успокаивающим голосом. – Как только все закончится, семья Мэрибет сможет забрать ее.

Все это настолько мрачно, настолько тревожно, что я едва сдерживаю рыдания. Но мне нужно сохранить рассудок, по крайней мере, на какое-то время. У меня в голове слишком много вопросов, так и оставшихся без ответов.

– Я не понимаю, – говорю я. – Почему она выпила яд? Я же согласилась пойти с ней. У нее все еще был шанс украсть Колесницу и доставить нас прямо к королеве.

Между бровями Торбена появляется морщинка, его взгляд становится отстраненным.

– Не думаю, что Трис планировала оставить Мэрибет в живых. Она знала, что я попытаюсь контролировать направление Колесницы. Знала, что Мэрибет не сможет привести тебя к ней. Ультиматум был всего лишь игрой.

– Но почему?

– Чтобы убить единственного свидетеля прямо у нас на глазах и лишить нас всякой надежды на победу. К тому же так королева Трис убедилась, что мы здесь. Из-за разрыва магической связи, созданной принуждением, твоя мачеха почувствует смерть Мэрибет. Это подскажет королеве, что она нашла нас. Единственное, чего Трис не могла предугадать, что Мэрибет поборет принуждение и скажет нам правду. Предупредит нас о том, что твоя мачеха явится сюда утром. В любом случае без признания Мэрибет… все кончено. Королева победила.

Я качаю головой.

– Все не может так закончиться. Должен быть другой способ…

Торбен накрывает мои губы своими в медленном, пронизанном печалью поцелуе. Его губы действуют как бальзам на мое сердце, и я отдаюсь их власти, стараясь не думать