Белая змея - Танит Ли

Они перешли болото по старому закорианскому мосту, частично разрушенному. На краю болота валялся огромный скелет палюторвуса или какой-то еще более древней твари. Лихорадка подкралась к их лагерю, добравшись до обоих шансарцев и троих закорианцев со смешанной кровью. Они слегли на день или два. Но жар спал, и клятва осталась в силе.

— Что там? — сонно спросил Регер, открывая глаза.

— Не змеи, — заверил его Казарл. — Идем, покажу тебе кое-что.

В стороне от бдительного часового спал лагерь, не потревоженный даже гнусом. Занималась заря, пробиваясь с той стороны, откуда они пришли.

Сквозь папоротники и вьющиеся растения Казарл продрался под нависающий свод деревьев. Как они и предполагали накануне, здесь находилась еще одна опустевшая деревня. В отличие от прежних, она была заброшена недавно, и зелень еще не до конца затянула ее. Хижины заросли кустарником, но каменная печь-колонна, самый древний вид алтаря огненного бога, все так же высилась на подставке из спекшейся глины. Казарл указал на ее подножие, предварительно очищенное от растений. Там в землю было вбито что-то вроде деревянного столбика, обмазанного белым. У столбика имелось подобие лица и покрывало — или грива — из высветленных человеческих волос.

— Алтарь Зардука и алтарь Аз’тиры, — сказал Казарл. — Видишь там, снизу, следы на глине? Они приносили ей дары. Сжигали мясо.

Рассвет, обтекая тело Регера, пришел в заброшенную деревню. Он смотрел на выбеленную деревянную Аз’тиру. В ночь ее похорон он стоял перед алтарем в шалианском храме и обещал сделать приношение богине-змеерыбе за упокой ее души. Он так и не совершил этой жертвы. Вместо этого жертвой стала вся Саардсинмея, возложенная на алтарь и отданная морю во имя очищения.

Медленная буря ненависти уже привычно шевельнулась у него внутри. Это началось на корабле Эрн-Йира, однако в мастерской Вэйнека напряжение спало, лишь иногда отдаваясь тупой болью, какой никогда не беспокоил его шрам на руке. Но третья жизнь, жизнь скульптора в Мойе, тоже отдалилась от него. По мере продвижения на запад ненависть снова разрасталась и углублялась, и сейчас, пожалуй, целиком овладела им.

— Она проходила здесь, — уронил он.

— Явно — кивнул Казарл. — Иначе эти дикари никак не могли бы узнать о ней.

«Что до меня — я люблю тебя, наверное, с того мгновения, как увидела».

Картина вернулась к нему, через нынешнее деревянное подобие и через ту, которую он сам высекал из мрамора — образ ее прекрасной смерти на ложе, будто она спала. Ненависть охватила его, словно желание.

— Осторожнее, Регер, — предостерег Казарл. — Я предупреждал, что мысленная речь не совсем незнакома тебе. Твой мозг грохочет, как гром, и оглушает меня.

— А какими словами?

— Без слов. Разве кричащему ребенку нужны слова?

Регер вскинул глаза и посмотрел сквозь деревню, которую заволокло зеленью.

— Когда в Заддафе тебя неожиданно спросили, не происходишь ли ты из рода Ральднора, — вдруг произнес Казарл, — ты с педантичностью ответил, что не считаешь себя его потомком. Это увертка?

— Прочти в моем мозгу, — предложил Регер. — Если сможешь.

— Нет необходимости. Я просто сложил воедино два красноречивых факта. Ты схож обликом с потомками первого Рарнаммона, дорфарианского Повелителя Гроз. Ты не ведешь свой род от Ральднора. Значит, ты происходишь от его сводного брата Амрека.

— Об этом сказала мне она , — Регер отвернулся от деревни.

Поначалу она внушала ему отвращение. Эта белизна… Он никогда не причинял боли женщине, но она не была человеком. Он вырезал ее из мрамора, лепил из воска стройный контур ее шеи…

— Скульптор из Мойи использовал меня как модель для статуи Ральднора, — ответил Регер Казарлу. — Статую везли в Зарависс, и по случайности она упала. Все черты лица оказались разбиты.

Меч превращается в змею, а змея в женщину. Змея, которая сбрасывает кожу и выползает из темного логова под камнем… она так прекрасна…

Регер наклонился, выдернул из глины побеленный столбик и отбросил куда-то в деревню.

Позади раздавались обычные звуки пробудившегося лагеря. Повар гремел горшками и напевал.

— Согласно традиции, мы враги, Регер эм Амрек, — заявил Казарл. — Ты это знаешь и уже сказал об этом.

— Тогда сразимся, шансарец. Так и тогда, когда ты пожелаешь.

— Богиня укажет место и время.

— Твоя богиня — демон воздуха. Время и место укажет твоя воля.

Казарл поклонился, несмотря ни на что, соблюдая законы чести Кармисса.

Ни птица, ни насекомое не смели подать голос в листве вокруг них. Заключив договор, они легко пошли к лагерю, словно ничего не произошло.

Первая полоса дикой местности закончилась в городках и деревнях, на расчищенном, но полном болот и промоин западе Вар-Закориса. Здесь имелись кое-какие виды, главным из которых были горы, тянущиеся до самого южного горизонта.

Во времена Старого Закориса к Великому Морю-озеру не было путей. Корл и Отт использовали этот отгороженный кусочек океана для торговли рыбой и пиратских нападений друг на друга. Но теперь по берегу вились две вардийские дороги.

Отряд Казарла снова уменьшился. Невзирая на данную клятву, пятеро закорианцев пропали в первом же городке за лесом.

— Когда треснувший металл проверяют в огне, он ломается, — заметил на это Казарл. — Не стоило тащить этих паразитов в дебри Таддры.

В рыбацком порту на озере один из слуг Казарла нашел капитана-отта, который собирался вести свою двадцативесельную галеру через Оттамит и Пут. Казарл кинжалом нарисовал на песчаной земле подобие карты: «Здесь и здесь города Отта, а здесь, или здесь, река, которая течет через горы на север, куда мы идем». Так они обосновались на корабле.

Вода Моря-озера блестела, как стекло, под лучами солнца в зените, вдалеке играла рыба. Капитан и его люди сочли это благим знаком и немедленно поспешили на галеру. Казарл и Регер поднялись на борт, но остальные, бродившие по порту, чуть не остались на берегу. Кармианский повар ругал оттов, называя их дикарями. Но их уши огрубели от местного наречия, и они, предпочитая не обращать внимания на рожи, которые он корчил, улыбались, болтали и кивали в ответ.

Оттамит, столица, состоял из деревянных домов, крытых тростником и выкрашенных в алый, розовый и кремовый цвета. Сверкающие синие молы непонятного, возможно, религиозного назначения врезались в голубизну волн где-то на полмили. Прибой бился о берег, но озеро оставалось спокойным, с воды дул сильный ровный бриз. Путешествие заняло чуть больше дня. У Оттамита галера повернула на север, прижимаясь к берегу. Маленький оттский корабль рвал местные сети и продвигался, опутанный обрывками, через Море-озеро, пока его не поглотило широкое устье реки. Здесь располагался Пут, тоже деревянный и тростниковый, рдеющий стенами домов и ощетинившийся молами. Дикие попугаи гнездились на крышах и оглашали воздух пронзительными криками. За городом снова высились смутно различимые, но всемогущие черные джунгли. Устье реки, болото, окаймленное огромными зарослями тростника, было забито песчаными отмелями, островками и горячими источниками, из которых в небо вздымались дрожащие струи пара. Пройти через него было возможно, лишь перетаскивая легкое суденышко через преграды, пока не достигнешь основного, чистого русла реки. Но ни у кого из оттов не возникало желания идти таким путем, хотя некоторые умели обращаться со всеми видами лодок.