Прости меня за любовь - Даниэла Стил

— Ты рада, что она попадет в тюрьму? — осторожно спросила Макс.

— Я рада, что больше ее не увижу, — сказала Талли. — А насчет тюрьмы… Может, это и не совсем правильно, но я считаю, что какое-то наказание она должна понести. Не говоря уже о том, чтобы вернуть украденное.

— А она вернет? Суд может ее заставить?

— Честно говоря, не знаю. Как мне сказали, в подобных случаях никогда не удается вернуть все, поэтому нужно радоваться, если удастся получить хоть что-нибудь.

— Ладно, будем надеяться, что тебе повезет. В конце концов, ты же у меня знаменитость!.. — Макс рассмеялась. — Я буду молиться за тебя, мама, — добавила она гораздо более серьезным тоном, и Талли едва не расплакалась. Похоже, ее дочь действительно выросла; во всяком случае, она знала, что хорошо, а что плохо и чем можно помочь человеку, когда от него самого мало что зависит.

— Ладно, — сказала она, — какие планы на вечер? Куда пойдем?

Макс хотела пойти в свой любимый ресторан неподалеку. Талли не имела ничего против — после того как она столько времени проработала на съемочной площадке в Палм-Спрингс, ей хотелось побывать в каком-нибудь цивилизованном месте. Кроме того, Талли давно научилась дорожить каждой минутой, которую она проводила с дочерью, а где — не имело существенного значения.

Любимый ресторан Макс ей, впрочем, понравился, хотя поначалу она боялась, что там будет только пицца нескольких сортов. Меню, однако, оказалось вполне приличным, и, когда уже поздно вечером они возвращались домой, Талли впервые за много недель почувствовала, что наелась досыта. Она уже забыла, как это бывает, когда полный желудок рождает приятное тепло и расслабленность во всем теле. Погода тоже благоприятствовала — весна в Нью-Йорке была одним из самых лучших времен года, и в теплом вечернем воздухе плыл горьковатый аромат распускающихся почек.

Добравшись до квартиры, мать и дочь легли в одну постель и включили телевизор. Талли вскоре задремала, но Макс долго смотрела на экран и все думала, думала о том, что́ она узнала сегодня.

Глава 15

На следующее утро Талли и Макс отправились завтракать в расположенное на соседней улице кафе «Клуни». Мать заказала яйца-пашот на английском маффине, Макс удовольствовалась омлетом. Ели обе не спеша, и Талли получила наконец возможность как следует расспросить дочь о ее делах. Как выяснилось, бойфренд-медик, о котором Макс рассказывала ей по телефону, уже несколько недель назад ушел в прошлое. Теперь она в основном училась или проводила время с однокурсниками. Самых близких друзей Макс обещала представить матери вечером, и Талли предложила сходить вместе в ресторан.

В семь часов они всей компанией отправились в «Да Сильвано», который был любимым рестораном Талли; здесь подавали очень вкусные итальянские блюда, к тому же они взяли столик под навесом, где можно было дышать свежим воздухом и смотреть на проходящих мимо людей. Оставшиеся дни Талли и Макс бродили вместе по Сохо[20] и Челси[21], заходили в галереи и магазины, побывали в Музее современного искусства, погуляли в Центральном парке и послушали там шумовой оркестр, исполнявший какие-то мелодии на канистрах, бочках и прочем железном ломе. В один из вечеров они, как и собирались, побывали на Бродвее, и вообще делали все, что любили делать, когда бывали в Нью-Йорке. Талли отдыхала телом и душой, однако не забывала регулярно проверять свой мобильный телефон, нет ли там сообщения от Джима, который известил бы ее об аресте Бриджит. Впрочем, она понимала, что еще слишком рано — сначала нужно было получить решение Большого жюри и ордер, да и Бриджит, скорее всего, все еще была в Мексике. И все же она была не в силах справиться с собственным нетерпением, к тому же ей хотелось, чтобы арест произошел, пока она была в отъезде, хотя умом Талли понимала, что рассчитывать на подобное везение не стоит.

Неделя пролетела незаметно, настало воскресенье. Вечером Талли предстояло возвращаться в Лос-Анджелес. Они с Макс прекрасно провели время, но теперь ей нужно было заканчивать картину, к тому же она подозревала, что ее ждут и другие дела. Перед тем как отправиться в аэропорт, Талли крепко обняла дочь и поблагодарила ее за все, и в первую очередь — за понимание и поддержку.

— Ну что ты, мам, о чем ты говоришь! — воскликнула Макс. — Только если у тебя в следующий раз будут неприятности, не жди — звони мне сразу, договорились?

Пару дней назад она отправила Ханту электронное письмо, в котором написала, что не ожидала от него столь бесчестного поступка и что он ее очень разочаровал. Макс показала письмо матери, и Талли была искренне тронута тем, что дочь думает так же, как и она сама. Кроме того, Макс утверждала, мол, после того как она нашла способ высказать Ханту все, что она о нем думает, ей стало немного легче на душе. Бриджит, впрочем, она ничего писать не стала. В конце концов, Хант не украл у ее матери ничего, кроме доверия и времени. Несмотря на это, Макс продолжала считать его поступок ужасным — ведь он оказался просто жалким обманщиком и лжецом, и она больше не хотела его видеть. В этом смысле уход Ханта к другой женщине был потерей и для нее. Ни с новой любовницей Ханта, ни с их ребенком Макс, разумеется, тоже не желала иметь ничего общего. То, что он сделал, было, с ее точки зрения, подлостью, которую нельзя простить и за тысячу лет, и она решительно обрубала все ниточки, связывавшие ее с мужчиной, которого еще недавно Макс любила как отца. Талли, правда, не очень хотелось, чтобы дочь сильно злилась на Ханта, однако она хорошо понимала ее чувства. Общая потеря сблизила их с Макс — теперь мать и дочь понимали и любили друг друга еще крепче, и это было, наверное, самое главное.

Талли провела в Лос-Анджелесе уже несколько дней, а Джим все не звонил. Сама она звонить ему не решалась, к тому же ей было не до того — с утра до вечера Талли находилась на площадке, стараясь закончить фильм вовремя, и ей пока удавалось выдерживать намеченный график, хотя некоторые члены съемочной группы начинали роптать из-за того, что им приходится перерабатывать.

К ее большому удивлению, Бриджит тоже не звонила, хотя, получив письмо, в котором Грег Томас извещал ее об увольнении, на площадке не появлялась. Она не прислала своей бывшей нанимательнице ни эсэмэски, ни обычного письма с оправданиями, извинениями или сожалениями по поводу того, что их дружба перестала существовать и что долгие годы близкого знакомства завершились столь печальным образом. Бриджит словно сквозь землю провалилась, но когда Талли, озадаченная ее молчанием, рассказала об этом отцу, он сказал, что ничуть не удивлен.