Королевская охота - Амеде Ашар

Секретарь написал и подал Эктору королевский указ с большой королевской печатью.

— Вот, мсье. С этим указом, — сказал он, — вы имеете право арестовать шевалье Сент-Клера хотя бы у принца королевской крови.

Эктор спрятал драгоценную бумагу, сел на коня и отправился к Сидализе.

Актриса внимательно его выслушала и спросила:

— Вам нужен сам шевалье или, по крайней мере, избранное им убежище?

— Вот именно на этот счет я и пришел посоветоваться с вами.

Сидализа улыбнулась.

— Вы принимаете меня за прорицательницу?

— Нет, за прелестнейшую фею, какая только существует на земле…Мне кажется, что если вы захотите, для вас нет тайн на свете.

— Вы говорите это потому, что я случайно открыла убежище вашей возлюбленной?

— Вы так же сможете открыть убежище моего врага.

— Хорошо, я попробую.

Актриса, подперевшись хорошенькой ручкой, на несколько секунд задумалась.

— С вами ли королевский указ? — спросила она.

— Вот он.

— Доверите вы мне его на несколько минут?

— Охотно.

— Так ждите меня здесь…Я скоро вернусь.

Сидализа набросила плащ, велела подать карету и уехала.

Когда она примчалась к мсье Вуайе-д'Аржансону, дежурный швейцар доложил, что начальник полиции занят делами и никого не принимает.

— Это меня не касается, — отвечала Сидализа, поспешно написав несколько слов. — Подайте ему это и скажите, что мне некогда ждать.

Две минуты спустя Сидализу ввели в кабинет д'Аржансона, который встал ей навстречу.

Сидализа быстро окинула глазами кабинет.

— А ваши важные занятия, которые мешали меня принять? — спросила она, смеясь.

— Отложены, но не надолго, это важные дела.

— Тем лучше…Уверены ли вы, что они подождут?

— Ваши, кажется, менее терпеливы.

— Да, с терпением я не знакома.

— Я это подозреваю.

— И вы жалуетесь? Видя меня здесь?

— Я забываю причину при виде следствия, — любезно сказал граф, целуя руку Сидализы.

— Хорошо! Дар за дар; я жертвую рукой, вы предоставьте мне слух.

— Я им рискую, хотя мне предназначена была судьба Адама.

— В самом деле? — кокетливо спросила актриса. — Дело не в яблоке и ни в каком другом запретном плоде.

— Тем хуже.

— Дело в справке. И вы мне её дадите сейчас же.

— Сначала надо узнать, в чем дело.

— Откройте…Это ваша должность.

— Лучше пусть ваша собственная должность заставит меня позабыть мою.

— Вам не на что жаловаться, я вынуждена это вам напомнить.

Сидализа вынула королевский указ и, помахивая им перед мсье Вуайе-д'Аржансоном, спросила:

— Не знакома ли вам эта печать?

— Очень знакома.

— А это имя? Так что говорите мне, где он скрывается.

— Положим, что скажу. Что дальше?

— Остальное решится само собой.

— Остальное-то меня и беспокоит.

— Успокойтесь. Взят и повешен — это одно и то же.

— Посмотрим, — недоверчиво буркнул начальник полиции.

Актриса топнула ножкой.

— Ну же, вы будете говорить или молчать? Выбирайте. Я объявила войну шевалье. Тот, кто меня любит, пусть следует за мной.

— Более прелестного предводителя избрать невозможно.

— Поэтому вы скажете?

— Иначе нельзя…Разве я не на службе короля? — прибавил начальник полиции, постукивая кончиками пальцев по королевскому указу.

— Хорошо, я вас слушаю.

— Человек, преследуемый вами, не раз уже в самых различных случаях покидал Париж и укрывался в Блуа.

— В Блуа, вы говорите?

— Да, и всегда в обители добрых иноков, которые принимают его не за того, кем он есть.

— То есть волк надевает овечью шкуру.

— И наши добрые отцы забывают, что не платье делает человека монахом.

— Название обители?

— Монастырь ордена святого Франциска. На площади святого Николая, возле собора.

— Это ясно. Но являлся ли шевалье к братьям под своим подлинным именем?

— Он на это не решился. Шевалье назывался почтеннейшим отцом Исидоро Эрнандесом. Он выдает себя за испанского аббата, занятого составлением большого богословского труда, из-за чего он путешествует от библиотеки к библиотеке и из монастыря в монастырь.

— Итак, граф, будьте уверены, что это последнее путешествие шевалье Сент-Клера.

— Аминь.

Граф проводил актрису до двери.

— Вы не забудете, — прибавил он, — что вы со мной не виделись, что я вам ничего не говорил и что все это дело, от начала до конца, мне совершенно неизвестно.

— Ах! — вздохнула Сидализа, — Сколько предосторожностей! После такой откровенности — такая скрытность?

— Ну, — возразил граф, — мы уверены в прошедшем, но никогда — в будущем.

— Я буду молчать.

— Вот лучшее доказательство преданности, которое вы можете мне дать, — сказал граф.

Сидализа улыбнулась и поспешила к Шавайе.

— Ну, не теряйте терпения, — сказала она, входя, — я все знаю.

— Наконец! — воскликнул Эктор.

— Теперь, — сказала Сидализа, окончив свой рассказ, — я дам вам лишь один совет. Подождите до завтра, подождите даже день — два. Надо дать время шевалье спокойно устроиться и перестать опасаться погони.

— Возможно, вы правы, — признал Эктор.

Два дня спустя они с Кок-Эроном отправились в Блуа. Карета их въехала в город уже довольно поздно ночью. Эктор велел остановиться у ворот монастыря ордена святого Франциска.

При первом же ударе привратник отворил калитку.

— Не можете ли вы, отец мой, проводить меня к аббату Исидоро Эрнандесу? — спросил Эктор.

— Уже поздно, — отвечал монах, несколько смущенный при виде двух приезжих.

— Неважно. То, что я должен сказать аббату, не терпит отлагательств.

— Почтенный аббат много работал и теперь отдыхает.

— Он отдохнет завтра.

— Если вы непременно этого требуете, мсье, я пойду доложить. Аббат не замедлит выйти в приемную.

— Это не нужно, — сказал Эктор, останавливая монаха, — проводите нас к нему.

— В подобный час? В его келью?

— Я приехал от имени короля, отец мой, и должен выполнить приказ.

При волшебном имени короля нерешительность монаха исчезла. Он взял лампу и повел Эктора с Кок-Эроном внутрь. Там монах остановился перед дверью на первом этаже, из-под которой пробивался луч света.

— Здесь, — сказал монах.

Эктор поспешно отворил дверь и вошел. Келья была пуста. Восковая свеча горела на столе между разбросанными книгами.

— Должно быть, он в своей молельне, — сказал монах. — Когда достойный аббат не трудится, он молится.

Эктор приподнял тяжелую драпировку, прикрывавшую нишу, и вошел в молельню.

Шевалье стоял на коленях перед распятием со сложенными руками. Эктор подошел прямо к нему и коснулся его плеча.