Кровь ниори - Людмила Минич

Леки принялся крутить головой туда-сюда. За сумасшедшей музыкой ничего не было слышно, а в темноте под деревьями и не видно. Он решил идти наудачу. Если тут и в правду место такое сильное, то он и сам сообразить должен, куда стражи улизнули. Леки поднялся, отряхнулся и решительно шагнул с поляны, залитой теплом и светом, в холодный сумрак леса, кольцом охватившего сердце Тэйсина.

Некоторое время он пробирался между деревьев и кустов, то и дело цепляясь за корни и камни, как нарочно так и бросавшиеся ему под ноги. Чутье уверенно вело его в глубь леса, все дальше и дальше от сборища луини. Несколько раз он останавливался, прислушивался, чтобы свернуть в сторону с выбранного раньше пути. И вдруг показалось, что вдалеке слышны голоса. Леки повернул на звук. Он шел до тех пор, пока голос, слышный все громче, не стих. Он встал. Сзади на плечо опустилась рука и предупредительно сжала его. Леки аж подпрыгнул.

– Спокойно, – прошелестел сзади голос Инхио. – Дальше тебе нельзя.

– Почему? – упрямо спросил Леки.

– Тебя приглашали на Совет?

Инхио отпустил плечо. Что ж, не приглашали, конечно. Но очень хотелось хоть глазком взглянуть.

Снова послышался голос. Теперь он стал намного ближе и четче, но все равно ни слова не разобрать. Незнакомая плавная речь, как песня, лилась из-за деревьев. Язык ниори. И как же это Леки не сообразил!

– А где Совет? – чуть слышно прошептал Леки.

– Там, где ему и полагается. В Идэлиниори.

– А с кем он разговаривает?

Дэйи снова смолк. Как непривычно звучал голос Дэйи! Странные, непонятные слова, вливавшиеся одно в другое, сделали его необычайно плавным и мягким. Леки вспомнил, как страж впервые произнес его имя, «Ле-эки», легко растягивая начало. Певучие звуки завораживали.

– Он говорит с Советом, – ответил страж. – Через эффии. Сегодня ночью их здесь множество. Их всегда много в таких местах. Поэтому не приходится долго ждать.

– Можно мне тут тоже постоять? – помедлив, спросил Леки.

– Стой, – спокойно согласился Инхио. – Но дальше не ходи, не мешай ему.

– Да я тут…

Леки неловко присел на ствол небольшого деревца, поваленного, верно, непогодой. Уж очень тонкий, но и так сойдет. Левая половина тела все еще ныла, долго на ногах не выстоять. Устроился, подпер подбородок. Дэйи все так же безмолвствовал. Вскоре холод начал пробираться под плащ, но уходить, возвращаться на поляну, искать свое одеяло не хотелось. И место это можно уже не найти, и страж вдруг таким добрым не окажется. Поеживаясь, он ждал, когда тишина – звуки, летавшие по поляне, тут почти не слышны – будет нарушена.

Наконец Дэйи опять заговорил. Слова не лились уже спокойной рекой. Он бросал их с нажимом, точно убеждая кого-то. Леки внимательно вслушивался, стараясь сообразить, о чем все-таки речь. В последние дни у него вошли в привычку попытки употребить свой дар с пользой, и он прикрыл глаза, расслабился, постарался прислушаться не только ушами, но и всем существом. Да, Дэйи был недоволен, он убеждал кого-то, и не просто, а очень настойчиво. Но смысл слов все равно остался непроясненным. Леки расслабился еще больше, стараясь пристроиться на тоненьком стволе поудобнее. Когда во рту появился знакомый металлический привкус, он даже попытки не сделал приоткрыть глаза, вопреки всем предостережениям Дэйи. Впереди замелькали вспышки, посыпались обрывки его прежних видений, деревья, лица…

Он так и впал в забытье, сидя, застыв, даже окаменев. И оказался в пустоте. Впервые ему было так неуютно и тоскливо в своих виденьях, и он уже хотел вернуться, открыть глаза, но на какой-то миг пустота показалась ему непустой. Он попытался сдвинуться в ней, посмотреть, что же там дальше, но не смог, лишь задергался в ней, как в липкой паутине. И тут пустота дернулась сама. Она внезапно свилась в тугой клубок, вытягивая за собою Леки. Ему показалось, что его расчленяют без боли, и он отчаянно рванулся наружу, вон из страшного виденья, но ничего не вышло. Зато клубок раскрутился, и Леки вместе с ним, теперь он оказался сразу в нескольких местах пустого нечто. Но пустота и тут не оставила его в покое. Она крутила, кружила, складывала и раскладывала, вытягивала и сжимала. Было не больно, но неприятно до ужаса, до внутренней дрожи в костях, до судорог по всему телу, казалось, что сейчас его стошнит.

Через некоторое время Леки перестал бороться, оставил попытки выбраться. Сил не осталось, трясина засасывала все глубже и глубже, и, тупея от ее непрестанного напора, он затих. Пустота потянула его слабее, крутанула тише. Он совсем затаился – пустота затаилась тоже. Леки так и не удалось облегченно вздохнуть, страх все равно давил его до тошноты. Но тут до него дошло, что страх не только внутри, снаружи пустота переполнена им до краев. Она сама боится, просто в ужасе! В ужасе и тоске. Как только он двинулся в первый раз, она сразу и переполнилась страхом. Пустота боялась его, Леки, что вторгся сюда непрошено, она страшилась того, что он вторгнется вновь.

Леки чуть слышно вздохнул и попробовал высвободиться из нее без движенья, лишь усилием воли, просто открыв глаза. К его удивлению, удалось почти сразу, и он легко очнулся, поднял веки, пригляделся к темным пятнам, плававшим снаружи. Зрение на сей раз вернулось быстро. Он лежал на земле, рядом в темноте нависли две фигуры. Леки без труда различил обоих стражей.

– А что… Совет? – хрипло выдавил он.

Дэйи вздохнул, как Леки показалось, облегченно.

– Инхио уже собирался за Лиссом идти. Но ты и сам проснулся.

– Со мной все хорошо… – Леки немножко схитрил. – Так что Совет? Они помогут нам? – жадно спросил снова ожидая и одновременно страшась ответа.

– Они велели со следующего дня, то есть завтра, уходить из Кромая. Понемногу, не привлекая внимания. Оставить Кромай до тех пор, пока время не покажет, что делать дальше.

Уж очень явное недовольство слышалось в голосе стража, не похоже на его обычное бесстрастие. Надо сказать, Леки разделял его неудовольствие целиком и полностью.

– И они бросят Кромай на растерзание безумцу с жуткой тварью внутри?

Леки передернуло, он невольно вспомнил недавнюю пустоту, тоскливую до жути, страшную и страшащуюся одновременно. Словно в другом жутком мире побывал, и возвращаться туда ни за что не хотелось.

– Я и так сказал на Совете больше, чем позволено простому стражу. – Иллири покачал головой. – Зря.

– Почему это? – набычился Леки.

– Своей настойчивостью я породил удивление, у некоторых – неудовольствие.

– Но тварь…

– Многие не верят в тварь, – оборвал его Иллири, – почти никто не верит. Мне следовало подтвердить то, что я сказал, хоть какими-то свидетельствами. Но я не мог сделать этого перед всем Советом. Вместо того я попытался убедить их. Не вышло.