Толкиен - Две твердыни - Джон Толкиен

— Аххх! Нет-ссс! — вскрикнул он. — Нельзя! С ума сошли глупые хоббитцы, да-да, совсем сошли с ума. Нельзя этого делать!

— Чего нельзя-то? — удивился Сэм.

— Нельзя распускать гадкие красные языки! — злился Горлум. — Огня нельзя, огня: он опассный! Он кусается, он жжется. Он выдаст нас врагам, обязательно выдаст!

— Да вряд ли, — сказал Сэм. — Не выдаст, если не совать в костер сырые ветки. Ну а выдаст — значит, такая наша судьба, никуда не денешься. Мне надо трусиков сварить-потушить.

— Сварить кроликов! — визгнул Горлум. — Испортить чудесное мясцо, которое раздобыл и отдал Смеагорл, бедный голодненький Смеагорл! Зачем? Зачем, глупый хоббит? Они молоденькие, сочные, вкусненькие. Ешь их, ешь! — И он потянулся когтистой лапой за кроличьей тушкой, лежавшей на листах у огня.

— Но-но, прибери грабки! — сказал Сэм. — На вкус и цвет товарищей нет. Ты вон отплевываешься от наших хлебцев, а мне сырой кролик в глотку не полезет. Ты мне трусиков отдал — и ладно, это уж мое дело, как их слопать. Хочу вот их потушить, и хоть ты тресни. Иди налови других и кушенькай их, как знаешь, только чтоб я не видел. Давай, давай, а то кому что глаза мозолит: тебе мой костерок, а мне тут один хмырь болотный. За огнем я пригляжу, он дымить не будет, не беспокойся.

Горлум с ворчаньем уполз в папоротники, а Сэм занялся стряпней.

— Взять ту же крольчатину, — говорил он себе. — Что нужно хоббиту к ней на придачу? Травки-приправки, коренья-картохи, ну, хлеб само собой. А за травками-то, пожалуй, недалеко ходить. Горлум! — тихо позвал он. — Услужи, будь другом, в третий раз. Нарви мне кой-каких травок.

Горлум выставил голову из зарослей, но его физионо- мия не выражала ни дружелюбия, ни готовности к услугам.

— Лавровых листиков, тимьяна и шалфею — да скоренько, пока вода не закипела, — сказал Сэм.

— Нет! — сказал Горлум. — Смеагорл сердитый. И Смеагорл не любит вонючие листики. Он не ест всяких травок-кореньев, нет, моя прелесть, только если совсем-совсем голодный или если он заболел, бедненький Смеагорл.

— Если бедненький Смеагорл не будет слушаться, то вот сейчас вода вскипит и сильно его покусает, — пригрозил Сэм. — Злой Сэм ткнет его носиком в кипяточек, да, моя прелесть. Будь сейчас другое время года, ты у меня отыскал и нарыл бы брюквы, морковки, а может, и картох. Здесь наверняка много чего самосейкой растет. Эх, сейчас бы пяток картох!

— Смеагорл не пойдет никуда, он уже находился, да, моя прелесть, — прошипел Горлум. — Он боится ходить, и он очень устал, а хоббит плохой, гадкий, нехороший. Смеагорл не станет рыться в земле, искать коренья, морковки и картохи. Какие картохи, моя прелесть, какие такие картохи?

— Кар-то-фе-ли-ны, — сказал Сэм. — Жихарь в картошке души не чает, а уж ежели набить пустое брюхо, так лучше-то ничего и на свете нет. Картох тебе искать не надо, все равно не найдешь. Ты лучше будь послушненьким Смеагорлом и нарви мне травок, вот мы с тобой и поладим, а если не рассоримся по твоей милости, то я тебе как-нибудь сготовлю картошечки. Печеная рыбка с жареной картошечкой по рецепту С. Скромби — небось не откажешься.

— Нет, нет-ссс, откажемся. Нельзя печь, нельзя портить вкусненькую рыбку. Дай рыбку сейчас, и не надо мерзсской картошечки!

— Ну, с тобой толковать — это надо гороху наесться, — сказал Сэм. — Ладно, иди дрыхни!

В конце концов он обошелся и без Горлума: нарвал травок-листиков на пригорке неподалеку, даже не потеряв из виду спящего хозяина. Сидя у костра, подкладывая хворостинки, он размышлял так себе, ни о чем: вода что-то долго не закипала. Кругом разливался утренний свет, теплело с каждой минутой; роса обсохла на траве и на листьях. Кастрюльки с заправленной по-умному крольчатиной булькали над костром, и Сэм, пока суд да дело, чуть не заснул. Кролики тушились час или около того: он тыкал в них вилкой и время от времени пробовал бульон.

Наконец он признал блюдо готовым, снял кастрюльки с огня и пошел будить Фродо. Тот приоткрыл глаза, увидел стоящего над ним Сэма и расстался с мирными, милыми, нездешними сновиденьями.

— Сэм, ты чего? — проговорил он. — Почему не спишь? Что-нибудь стряслось? Сколько времени?

— Да уж часа два как рассвело, — сказал Сэм. — У нас в Хоббитании примерно полдевятого. Пока ничего не стряслось. Хотя как сказать: ни тебе кореньев, ни лука, ни картох. Тут я кое-что потушил, сударь, и бульончик имеется: подзаправьтесь малость. Из кружки, что ль, будете? А можно прямо из кастрюльки, вот только остынет. Тарелок-то нет, все сикось-накось.

Фродо зевнул и потянулся.

— Ты бы лучше отоспался, Сэм, — сказал он. — И костер здесь разводить не надо бы. Но я правда жутко голодный. Хмм! — Он потянул носом. — Даже отсюда пахнет. Что это ты состряпал?

— Да Смеагорл расщедрился, — сказал Сэм. — Отвалил нам парочку крольчат; теперь небось локти кусает. Но к ним — ничегошеньки, спасибо хоть нашлось чем приправить.

Они устроились поудобнее и принялись уплетать мясо из кастрюлек, орудуя на пару ложкой и вилкой. Разломили и сжевали еще один путлиб — словом, пир, да и только.

— Фью-уу! Горлум! — присвистнув, позвал Сэм. — Иди сюда! Передумывай, пока не поздно. Отведай тушеной крольчатинки, тут еще порядком осталось.

Но ответа не было.

— Делать нечего, придется доедать, — вздохнул Сэм. — Да он себя не обидит: я думаю, пошел по свежатинку.

— И теперь уж давай поспи, — сказал Фродо.

— Я, так и быть, сосну, а вот вы, сударь, не дремлите. С ним надо ухо востро. Он же все-таки наполовину Вонючка, ну, вы меня поняли, прежний Горлум-лиходей, а сейчас вроде как больше, чем наполовину. Сперва-то он, будьте уверены, меня попробует придушить. Худо мы с ним ладим, не нравится ему Сэм, нет-ссс, моя прелесть, ссовсем не нравится.

Они подлизали кастрюльки, и Сэм пошел вниз к ручью мыть посуду, домыл, встал на ноги и оглядел пригорок. Солнце как раз поднялось над дымным облаком или туманным маревом — над вечно затененными горами — и озарило золотистым светом дерева и лужайки. Вверху, над рощицей, вилась как нельзя более заметная под солнцем тонкая струйка сероватого дыма. Он вздрогнул и понял, что это дымит его костерок, который он толком не загасил.

— Хорош, нечего сказать! Вот недотепа! — пробурчал он и бегом припустил назад, но вдруг остановился и насторожил уши. Свистнули — или почудилось? Может, какая здешняя птица? А если свист, то не со стороны, где Фродо. Тут раздался ответный свист, совсем уж с другой стороны. Сэм помчался опрометью.

Оказалось, головешка подпалила кучку папоротника возле костра, и затлелась подсохшая трава. Он поспешно вытоптал огонь, разбросал золу и завалил очажок дерном. И пополз к Фродо.