Феи Гант-Дорвенского леса (СИ) - Беляева Марина Александровна

— Не верю! А ну-ка покажи горло…

— Давай сначала сделаем, что хотели, а потом будем лечить меня, ладно?

— Ох, милый, как скажешь, — Душица вздохнула и посмотрела в сторону девочек. — Услуга за услугу, как говорится. Хотя вы редкостные дурочки и хамки, я очень благодарна вам, что этот прохвост наконец-то сдох…

— Говорите уважительнее об Имбире, — горячо прервала её речь Кейтилин. — Он никакой не прохвост. Он наш друг.

— Поверь, милая, я имею полное право его ненавидеть, — высокомерно хмыкнула Душица. — Он разрушил мою свадьбу, и из-за него я не могу выйти замуж за того, кого люблю, и жить со своим племенем. Так что будь умной зайкой, помалкивай, ладно?

Кейтилин засмущалась и растерянно захлопала глазами. Заметив это, Тилли решила взять инициативу на себя.

— Что вам от нас нужно? — холодно спросила она.

— От вас? Ничего. Просто в знак благодарности мы могли бы проводить вас до дороги: ведь именно туда вы стремитесь.

Тилли на мгновение замолчала, а затем резко произнесла:

— В благодарность за смерть нашего друга? Нет уж, спасибо. Фир-дарригов благодарите, это они башку Имбирю свернули, а не мы.

— А вас никто и не спрашивал, хотите вы или нет, — хихикнула Душица. — Мы всё равно выведем вас на дорогу. К тому же не в вашем положении отказываться: скоро песни Томаса Рифмача закончатся, и они обнаружат пропажу. А ещё братец Огонёк оправился после того случая на болоте… и Гилли Ду вас повсюду ищет…

— Мы не пойдём, — твердо заявила Кейтилин. — Не надо нам такой «благодарности».

— Что, правда? А я-то думала, мы уже пришли!

Девочки посмотрели по сторонам и вдруг заметили, что справа, буквально в тридцати футах от них делала поворот дорога от их родного городка. На песке в предрассветном освещении были заметны старые следы от конских копыт, колёс повозки и даже человеческих ног. Кейтилин всхлипнула, а Тилли с недоверием посмотрела на фейскую парочку.

— А я-то думала, спрайты не такие хорошие колдуны и не способны на отвод глаз, — произнесла она.

— Никакого отвода глаз, дурила! — вспылила Душица. — Вы можете выйти на эту дорогу и пройтись по ней ногами. Здесь нет никакого обмана.

Тилли и Кейтилин переглянулись. В глазах у Кейтилин читался немой вопрос, правду ли говорит Душица, и Тилли не знала, что на это ответить. Её глаза не видели магического отвода, но девочка не верила в то, что эта дорога в самом деле настоящая. Так быстро переместиться в другое место без колдовства?

И тогда она решила проверить, насколько это правда.

Тилли сделала шаг вперёд, и её нога погрузилась в холодный и мягкий песок. Девочка тут же поняла, что давно замерзла и вообще её немного знобит от сидения на земле холодной ночью, но, по крайней мере, убедилась, что Душица не наврала, и дорога настоящая.

Они… дошли?

— Ждёте, что вам спасибо скажут? — мрачно спросила она. Душица хмыкнула:

— Вот уж чего, ждать благодарности от человека! Я не такая наивная дурочка, как ты думаешь. Глупо ждать благодарности от тех, кто дружит с проклятым принцем Имбирём, да сожрут его тело черви!

Кейтилин вышла на дорогу вслед за подругой; её шатало от обилия впечатлений и усталости, но она решительно посмотрела на Тилли и коротко спросила:

— Идём?

Тилли кивнула. Они слишком многое пережили ради этой проклятой дороги в столицу, и теперь только и оставалось, что идти по ней: прямо, прямо и прямо, пока не дойдут туда, куда шли.

А потом? Да что потом… Кейтилин сделает, что хотела, а Тилли, если продержится достаточно хорошо, спасёт свой город и станет вечной служанкой Паучьему Королю. Или он её съест. Выбор ужасный, но другого у неё не было.

Лучше пока не думать об этом.

Тилли посмотрела на заплаканное лицо Кейтилин, та ответила на её взгляд слабой и нервной улыбкой.

— Не переживай, — сказала она. — Всё будет в порядке. Мы уже на дороге, и самое страшное позади.

Тилли так не думала, но ласковый голос Кейтилин немного успокаивал девочку. Конечно, у неё не было никакой надежды на то, что дальше будет как-то легче или лучше, что опасностей станет меньше, а Паучий Король будет избегать дороги…

Но, по крайней мере, она не одна. Это и хорошо, и плохо. Больше плохо, на самом деле, чем хорошо.

— Я приношу несчастья, — наконец призналась Тилли. — Ты правда хочешь идти со мной?

— Ну ты и глупая, — моментально ответила лёгким смешком Кейтилин, не замявшись ни на мгновение. — Конечно, я буду идти с тобой. Не говори эти глупости про несчастья, ладно?

Тилли хотела возразить, что это совсем не глупости, но в лицо им ударил тёплый ветер, и она слегка зажмурилась от забытого ощущения свободного пространства вокруг себя.

Наступал рассвет.

— Вот же неблагодарные свиньи! — возмущалась Душица, обиженно хлопая крыльями. — Ну ладно, зато хоть распрощались с этим проклятым Имбирём, и больше мы им ничего не должны. А теперь покажи горло, чтобы я убедилась, что всё в порядке!

— Всё правда хорошо, любимая, — улыбнулся Крокус, однако покорно подставил свою шею под пристальный взгляд своей несостоявшейся невесты.

Он был несказанно рад смерти своего обидчика и даже начал испытывать симпатию к этим детям, из-за которых его и убили. Конечно, из-за них Имбиря ещё и не казнили с самого начала, но тут уж ничего не попишешь: что могут тупые человеческие дети знать о нравах фей?

Пусть и идут себе дальше, всё равно Его Паучье Величество в покое их не оставит. А они с Душицей теперь могут идти обратно, в свой собственный домик, и спокойно там жить, надеясь, что двое изгоев смогут пережить в одиночестве страшную зиму Гант-Дорвенского леса…

Ведь им есть ради кого её переживать.

Эпилог

Здесь никогда не бывает солнца и света, здесь не поют птицы, не стрекочут сверчки, не летают мухи и не падают листья. Жёсткая трава не трепещет от порывов ветра, сухие деревья не качают голыми ветками, и даже пыль, которая поднимается в воздух, не летает, а просто застывает в неподвижности, сверкая в темноте, как звёзды на небе.

Именно так должен выглядеть Гант-Дорвенский лес. Именно таким он стал после ухода Миртовой Феи — торжественно-неподвижным, мрачным и жутким, вселяющим страх в непрошеных гостей, обещающим муку и смерть на каждом шагу… разумеется, для тех, кого Гант-Дорвенский лес не ждал и не звал к себе.

— Вытаскивайте его.

Ослушаться приказа Паучьего Короля невозможно, даже если ты сам король в своём племени. Когда над раскопанной могилой показалась испачканная в земле голова Имбиря, у Амомума заболело сердце, и он едва не упал на землю; его подхватили жена и стражник Лютик. Имбирь, его мальчик, его испорченный сын, от которого сам Амомум отказался в сердцах, был убит, и Его Паучье Величество полностью одобрял эту смерть.

Нет, Амомуму вовсе не было жалко принца: тот натворил достаточно бед и заслужил подобную смерть. Просто Амомум не переносил вида мёртвых и публичного унижения: на него, жалкого и растерянного короля пикси смотрел не только его собственный народ, но также и все феи Гант-Дорвенского леса. Какой стыд, какой позор!

— Надеюсь, это послужит тебе уроком, Амомум, сын Арункуса, — Амомум съежился: Его Величество намеренно сделал ошибку в его имени и назвал Амомума сыном того проклятого пикси, который стащил зеркальце Миртовой феи и обрёк тем самым свой народ на существование в Гант-Дорвенском лесу. — Родители должны внимательнее следить за своими сыновьями, если не хотят позора на весь свой род.

— Да, повелитель, — еле-еле ответил Амомум, стараясь кланяться так низко, как мог. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, провалиться под землю… не видеть проклятую самодовольную улыбку на лице проклятого короля паков, наконец!

— Твой сын устроил большие неприятности в нашем лесу, — Амомум мелко дрожал, а улыбка короля паков стала ещё шире, хотя, казалось бы, это ему должно быть стыдно, что не смог защитить свою проклятую флейту. — Он похитил чужую невесту, стал человеческим слугой, украл вещи из дома сестрицы Солнышко, убил её саму и украл флейту у принца паков! Будь у меня такой сын, я бы убил его первым, не дожидаясь помощи от братца Томаса Рифмача.