Мой лучший любовник - Джилл Мансел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э…
— Это самое разумное решение. И мне не нужно сегодня вечером возвращаться в Бристоль, — сообщил Джез. — А тебе?
— Нет, — наконец выдавила из себя Люсиль.
У нее возникло ощущение, что сказанное означает гораздо больше, чем могло показаться. Это было глупо. Бредовые мысли. Джез предложил переночевать в Лондоне из практических соображений. Он был прав, так разумнее всего.
— Как ты считаешь?
— Хорошо. — Потом она добавила: — Но не в «Савойе».
— О боже, ты так его ненавидишь?
Джез ее дразнил.
— Дело не в этом.
— Не волнуйся о деньгах. Я плачу.
— И не в этом. — Люсиль дернула поношенный край старого серого свитера. — Я не уверена, что меня пустят.
Где-то вдалеке часы пробили полночь. Люсиль стояла в женском туалете «Гриль Савой» и рассматривала свое отражение в зеркале.
Ее волосы были собраны в «хвост ананаса». Золотое открытое платье переливалось, как вода на солнце, когда она нагнулась вперед, чтобы подкрасить губы. Она заморгала, проверяя, не осыпались ли и не смазались ли золотые тени.
Они были на месте, ура.
Впрочем, это были самые дорогие тени, которые она когда-нибудь покупала. Если они стоили двадцать два фунта пятьдесят пенсов — ой! — они должны были оставаться на веках.
Что касается платья… ну, во всем был виноват Джез. Он вытащил ее из такси на Бромптон-роуд — здорово, что в четверг все открыто допоздна, — и завел в дверь маленького магазина элитных платьев, где наблюдалась пугающая тенденция — там вывешивали товар без ценников.
— Если честно, меня бы устроил «Топ-Шоп». — Ее протесты явно заставили продавщицу вздрогнуть. Хорошо, что с ней был Джез, иначе за такие слова ее бы оттуда выставили.
Впрочем, если бы не Джез, она бы ни за что не попала в такой магазин. Она бы пошла в «Топ-Шоп».
— Хватит пререкаться, — приказал ей Джез, когда она не давала ему купить для нее пару туфель. — Ты не можешь ходить в кроссовках и в таком платье.
Что со мной происходит? — спрашивала себя Люсиль, глядя на свое отражение в зеркале. Почему у меня такое чувство, будто я собираюсь прыгнуть с самолета с парашютом и с завязанными глазами?
Между прочим, уже полночь, мы закончили ужинать и направляемся наверх, в наши номера, чтобы хорошенько выспаться. Тогда почему я стою здесь, в женском туалете, и подкрашиваю губы?
И еще душусь?
Не говоря уже о туши?
О боже. Люсиль покачала головой, гладя на свое бесстыжее отражение.
Как будто она не знала.
Джез ждал ее у лифтов. До этого в магазине «Харви Николс» он купил — всего за пять минут — черный костюм от Версаче, оранжевую рубашку и фиолетовый галстук. Как ни странно, все гармонировало. Джез всегда оставался Джезом, и у него все получалось. В основном потому, что ему было все равно, получается или нет.
За последние две с половиной недели Люсиль приобрела бесценный опыт. Она сидела с Джезом в студии, они работали в тесном контакте — и с большой интенсивностью, — поэтому естественно, что она хорошо его узнала. Музыка была его страстью, а его энтузиазм страшно заразителен. Джез понял, что может писать песни без своих соавторов, мистера «Бушмиллса» и мистера «Дж. Уокера», и его было теперь не остановить. Он походил на шестилетнего мальчишку, который научился кататься на своем велосипеде без колес-стабилизаторов. Люсиль наблюдала, как он творит, и у нее по позвоночнику бегали мурашки.
И я ему помогла, правда помогла. Он сказал, что без меня у него ничего бы не получилось.
День был сказочный, и еще более сказочный вечер. За столом Джез и Люсиль все время болтали, спорили и смеялись. Теперь, когда они поднимались вместе в лифте, их разговор внезапно иссяк.
На третьем этаже они шли по длинному коридору с толстым ковром, и путь казался бесконечным.
Джез заказал два соседних номера.
Не приглашай меня на кофе, мысленно умоляла его Люсиль. Не надо. И не говори, что вечер был замечательным, потому что я и так знаю.
Джез ничего такого не сказал. Он вообще ничего не говорил, просто стоял и смотрел на Люсиль. С таким молчаливым упорством, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Наконец он протянул руку, дотронулся до ее правой руки, поднял кисть к своим губам и воздушно — как будто порхнула бабочка — поцеловал ее пальцы.
Джез сделал это один раз, и второй, потом отпустил руку, кивнул, прощаясь до утра, и повернулся к двери своей комнаты.
Он отпер ее, вошел, не оглядываясь, и закрыл за собой.
И менее чем через секунду снова открыл.
— Так нельзя, — сказал Джез со вздохом. — Я не могу так уйти.
Люсиль затаила дыхание, сердце билось в груди, как рвущаяся на волю из клетки обезьяна. Когда Джез придвинулся ближе, ей показалось, что все происходит как в замедленной съемке. Он был прямо перед ней, но их тела не соприкасались, их отделяло не больше дюйма; наклонив голову. Джез поцеловал ее, медленно и неизъяснимо нежно.
По коже Люсиль побежали мурашки. Они сохраняли дистанцию — хотя она и была минимальна, — а это значило, что все, чего желали их тела, было сосредоточено в одном поцелуе.
За всю свою жизнь Люсиль никогда не испытывала ничего подобного.
Он блестяще владел техникой соблазна.
С этого момента Люсиль знала, что обратной дороги нет.
Она мечтала об этом — и одновременно боялась — многие недели.
— Извини, — пробормотал Джез, оторвавшись от ее чувственных губ. — Я не мог устоять. Бывает искушение, которому нельзя противиться.
Люсиль понимающе кивнула.
— Ясно. — Она сделала шаг назад. — Спокойной ночи.
Джез смотрел на нее не отрываясь.
— Я пошутила, — с улыбкой сказала Люсиль.
ГЛАВА 44
На улице засигналил грузовик, и Люсиль сразу проснулась. Какую-то долю секунды она не могла понять, где находится. Затем все внезапно вспомнила.
«Савой».
Более того, номер Джеза в «Савойе».
И даже больше — двуспальная кровать Джеза.
Черт, мы сделали это, подумала Люсиль.
Э… два раза.
Она повернула голову и увидела свое страшно дорогое платье, которое золотой лужицей лежало на полу в нескольких шагах от ее трусиков (до неприличия дешевых) и смятой оранжевой рубашки Джеза.
Она даже не потрудилась повесить на плечики платье, которое стоило больше, чем машины у немалого количества людей. Наверняка так поступают подружки рок-звезд.
О боже, мы все-таки это сделали!
И это было нечто неземное.
В следующее мгновение две мысли одновременно пришли в голову Люсиль, и она сердцем ощутила, как захлопываются ворота тюрьмы.
Сначала она вспомнила — клинг! — от кого уже слышала то же самое мнение. Несколько недель назад поздно вечером она и Сюзи делились женскими секретами, поедая острый до слез чили и запивая его «Бардолино». Они болтали о мужчинах и сексе — естественно, — и Сюзи откровенно признала — тоже вполне естественно, — что в постели Джез всегда был неповторим. На самом деле ее слова звучали так: «Он не писал гениальных песен. Но что касается секса, это действительно было что-то неземное».