Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира - Андрэ Нортон

— Свет сражения! — раздался безрадостный смех Кориса.

— Благодарю тебя, Вольт, за эту новую милость.

— Шагай вперед! — приказал Симон. — Ты не можешь знать, что вызывает здесь к жизни это лезвие.

Они быстро нашли начало подземного хода. По спине у Симона бежали мурашки, волосы под тяжестью шлема шевелились — так велика была наэлектризованность атмосферы подземелья. По стенам полосами сползала слизь, мерцавшая в свете их факелов, чем дальше они уходили, тем более спертым был воздух, пропитанный сыростью и пахнущий плесенью. Почва под ногами вздрагивала от глухих ударов бушевавшего внизу моря.

Наконец, перед ними возникла лестница, металлические поручни и ступени которой, казались какими-то гигантскими сплетениями паутины на фоне темных стен пещеры. Именно по этим лестницам Джелит бежала из крепости вместе с Лойз, и Симону приходилось полагаться на эти сведения, проверить которые не было возможности. Оттуда, из этой комнаты, они могут попытаться застигнуть Фалька врасплох и захватить его, но это только при условии, что остальной гарнизон будет занят мародерством за стенами крепости.

Ступеней было бесчисленное количество, и Симон в конце концов сбился со счета. Они не кончались даже перед дверью, которую им указала Джелит — лестница уходила дальше вверх. К счастью, замок на двери оказался самым примитивным и безо всякого хитроумного приспособления. Симон немного повозился с запором и пятифунтовый овал медленно отошел в сторону.

В комнате царила тьма, так что они не могли загасить факелы. Прямо перед ними был альков с кроватью, рядом с ней — красный комод еще один комод стоял под окном, за которым бушевал шторм.

— Сигнал!

Впрочем, Симону незачем было отдавать приказ. Один солдат из охраны Кориса уже вскочил на стоявший под окном комод, отодвинул ставень и просунул руку с факелом в отверстие. Несколько условных знаков руки, в такт которым замигали и факелы остальных членов отряда, и Аннер Осберик примет условный сигнал — если, конечно, он уже на месте. И тогда он снимет с якоря свое судно. Теперь им оставалось только ждать, пока сигнал о приближении корабля поднимет гарнизон крепости.

Именно это ожидание и было для них хуже всего. Две небольшие группы — одна под началом Ингвальда, другая под руководством Ункара, осмотрели ближайшие помещения. Ункар сообщил, что за соседней дверью находится еще одна пустая спальня — запасной путь к отступлению.

Время тянулось нестерпимо медленно. Симон мысленно перебирал все возможности того, что их план не сработает. Фальк, конечно, должен быть настороже и всегда готов отразить нападение извне. У него были свои разведчики, как это выяснили люди Симона. Но о потайных ходах в крепости не должен знать никто, так по крайней мере считала Лойз.

— А-а-а! — послышался рядом облегченный вздох, тут же потонувший во взорвавшемся над их головами отчаянном шуме и бряцанье оружия.

— Вот оно! — Корис стиснул плечо Симона и рванулся к двери комнаты. — Набатный колокол, возвещающий о крушении! Теперь-то уж эти крысы выползут из своих нор!

3. Черная ночь

Терпение! Терпению Лойз научилась давным-давно. И теперь ей снова придется им воспользоваться, как оружием против страха и паники, которые стыли внутри нее, тисками схватывая горло, придавливая тяжелым грузом. Терпение… и ее собственный ум — вот что оставили ей.

В комнате, где ее надолго оставили одну, царила мертвая тишина. Не было нужды пытаться проверить прочность ставен или двери: ведь они даже ободрали драпировки у постели со столбов. Чтобы она ничего не сделала с собой, так решила Лойз. Но до этого пока что не дошло. О, нет и нет! Губы Лойз сложились в подобие улыбки, но в глазах застыла горечь.

Она чувствовала себя очень плохо, комната плыла и раскачивалась перед глазами, так что Лойз никак не могла собраться с мыслями. Еще на борту корабля ее стала мучить тошнота, и она ничего не могла есть. Сколько времени она не ела? Она стала по-детски загибать пальцы, подсчитывая дни. Три, четыре… Пять дней? И все время перед ее мысленным взором стояло лицо той темноволосой женщины, которая однажды утром явилась в Эс-Касл и предстала перед ней с какой-то сказкой. Что же она налгала?

Лойз изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить все подробности той встречи. И страх ее стал еще сильнее, когда она вдруг отдала себе отчет в том, что провал в памяти не имеет ничего общего с недомоганием и потрясением, которые она испытала. Нет, это была блокировка памяти, которая никак не могла быть связана ни с физическим ее состоянием, ни с эмоциями. Эта женщина… Бертера! Лойз испытала острую радость, когда все же сумела вспомнить имя женщины. Это Бертера увезла ее из Эс-Касла, принеся ей какое-то сообщение. Но что это было за известие? И от кого? О, почему, почему она в такой глубокой тайне сохранила свой отъезд из Эс-Касла с Бертерой? Какие-то отрывочные воспоминания у нее сохранились, о дороге через лес, и о шторме, и о том, как они искали прибежища от волн и ветра среди скал. А потом они спустились к самому морю и стали ждать.

Почему? Почему она так спокойно оставалась с Бертерой, не испытывая ни беспокойства, ни подозрения? Быть может, ею двигала какая-то посторонняя сила? Нет, в это трудно поверить. В Эсткарпе у нее были только друзья, не враги. А вот теперь, соединяя воедино отрывочные воспоминания, Лойз начала понимать, Бертера вела с ней себя так, словно бежала от врагов на чужой земле! Неужели и у Карстена также есть волшебницы?

Лойз сжала руками щеки, и те и другие были холодны, как лед. Но ведь поверить в это — значит, усомниться в собственной же родине. С тех пор, как потомки древней расы были объявлены в Карстене вне закона — их убивали на месте по любому поводу — там не осталось волшебниц. И все-таки теперь она уже не сомневалась больше, что ей была навязана чужая воля, что ее помимо ее собственного желания кто-то принудил идти на юг, к морю, где ее ждал корабль.

И что-то еще там было… Что-то, связанное с Бертерой. Она должна вспомнить, ведь это так важно. Она стиснула судорожно кулачки, так что побелели костяшки пальцев.

Да, верно… Бертера что-то кричала им.

Лойз не могла вспомнить, что именно Бертера кричала, но помнила интонации; они были сначала молящие, потом отчаянные. И один из тех, кто прибыл на корабле, прекратил эти крики, спокойно, почти небрежно, проткнув женщину кинжалом. Бертера пала навзничь, руки ее вцепились в рукоять клинка так сильно, что владелец оружия не смог выдернуть его из груди женщины. Потом раздался короткий приказ, другой из прибывших наклонился над Бертерой, пошарил в складках ее туники и извлек оттуда какой-то предмет, зажатый в кулаке — что именно, Лойз не сумела увидеть.