Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл

На дровосеке поверх серой рубашки был поношенный жилет, новенькие заплаты украшали штаны из грубой холщовой ткани. «Работа прилежной жены», подумал я. Дровосек остановил лошадей у гостиницы, положил подпорки под колеса и зашел в бар выпить.

Едва заслышав, как он крикнул лошадям: «Тпру, стой!» — Фло Бронсон в розовом халате поспешно открыла дверь бара. Она встретила его улыбкой и веселым замечанием о погоде.

Я только что проводил в путь Артура и зашел в кухню позавтракать. Интересно, подумал я, что предпримет Фло, чтобы задержать дровосека в баре, пока появятся другие посетители и начнется общий разговор.

В кухне Шеп уже ждал своего выхода. Он то и дело облизывал бледные сухие губы, беспокойно слонялся по комнате, часто подходил к двери и заглядывал в коридор, который вел в бар. В нетерпении он сжимал и разжимал пальцы.

— С перепоя ломает, — сказал он Стрелку.

— Да, провернули вчера неплохо! — заметил Стрелок; глаза у него были красные от недосыпу. — У меня у самого с утра язык как суконный был.

Я кончил завтрак и уже поднялся из-за стола, чтобы отправиться на работу, когда Фло Бронсон заскочила в кухню и сунула Шепу несколько монет.

— Живо! — коротко бросила она и торопливо побежала в бар; Шеп зашаркал вслед за ней.

Дровосек уже направлялся к крыльцу, но Шеп ловко перехватил его. Они все еще о чем-то говорили, когда я уходил в контору. Шеп играл свою роль умело, не грубо: после дружеской беседы, естественно, труднее отказаться от приглашения выпить. Кроме того, за это время у клиента должно было появиться чувство, что он недопил.

Когда я пришел из конторы пообедать, дровосек стоял в баре в компании мужчин и громко о чем-то разглагольствовал. Время от времени он замолкал и кивал с довольным видом, соглашаясь с собеседниками, которые, конечно, сочувствовали его невзгодам и во всем поддакивали. Шеп, выполнивший свою предательскую работу, чистил конюшню с обиженным видом человека, незаслуженно попавшего в опалу. Он кидал отчаянные взгляды на дверь бара, в надежде, что кто-нибудь позовет его выпить.

Меня тревожили лошади, которых дровосек оставил у входа. Они томились под горячим солнцем целое утро, и передняя в упряжке была неспокойна. Я вышел взглянуть на них. В оглоблях стояла могучая клайдесдельская кобыла с широким крупом. Воз был без тормозов, и удерживать его, когда дорога шла под гору, было делом нелегким. Нагружен был воз тяжело, и изрядную долю этой тяжести лошадь принимала все утро на свою спину. Я задумал опустить лежавшие вдоль оглобель и продетые в кольца подпорки, чтобы переложить на них груз, приходившийся на спину лошади, но у меня не хватало сил сделать это.

Я попросил помочь человека, который стоял на веранде, тот подставил плечо под оглоблю и поднял ее, затем освободил подпорки, опустил их и упер в землю. Кобыла переступила с ноги на ногу и заняла более удобное положение. Придя в кухню, я сказал Стрелку про этих лошадей:

— Напоил бы ты их после обеда.

— Ну знаешь, — ответил он раздраженно. — Я и себе-то выпивку не всегда достаю, стану я еще каких-то лошадей поить.

Стрелок в это время помогал Роуз с заказами, которые передавала Вайолет, возвращаясь из столовой в кухню. Монотонно звучали слова, возвещая появление Вайолет с пустым подносом.

— Ростбиф два раза… яблочный пирог и сливки — один раз.

Стрелок быстро ставил на поднос заказанные блюда. Я сидел за кухонным столом, раздумывая, что бы такое съесть.

Я неизменно обедал на кухне, чтобы Вайолет не приходилось подавать мне в столовой, да и вообще я почему-то считал, что место мое здесь.

Отказ Стрелка напоить лошадей рассердил меня, но я заставил себя сдержаться. Я встал и положил себе сосиски с картофелем прямо из кастрюли на плите. «Когда-нибудь, — подумал я, — мы со Стрелком обязательно сцепимся», но тут же отогнал от себя эту мысль. «Уж не трус ли я?» — мелькнуло в голове.

Ход мыслей Стрелка был мне чужд и непонятен.

— Вот уж никогда не стал бы красть ненужную мне вещь, — сказал он как-то, считая, что это оправдывает его воровские повадки. А когда я стал возражать, он рассвирепел, и я ушел, осыпаемый градом ругательств. «Но не всегда же я буду так уходить», — твердо решил я тогда.

Итак, я сидел за столом и ел сосиски, Вайолет распахнула дверь и вошла со своим подносом.

— Бифштекс с яйцом один раз похоже что легавый, — быстро, без знаков препинания произнесла она.

Полицейские в штатском иногда закусывали в гостинице, разыскивая кого-нибудь или проверяя, как ведут себя стукачи из числа воров и жуликов. Обычно легавых узнавали сразу. Если этого не случалось, они сами раскрывали свое инкогнито Фло Бронсон, никогда не бравшей с них денег за угощение и щедро оплачивавшей их услуги.

— С полицией можно ладить, если уметь ублажать ее, — сказала однажды Фло, наливая мне стакан имбирного пива и взимая за него цену стакана виски с заезжего горожанина, который угощал в баре всех и меня в том числе.

— Если ты с ними честен, — продолжала Фло, — и они понимают, что ты не собираешься их надуть — можно откупиться от них несколькими шиллингами, в случае если тебя накроют.

Стрелок боялся полиции и ненавидел ее. Услышав сообщение Вайолет, он на мгновение застыл, потом подошел к холодильнику и вытащил бифштекс, с неожиданной злостью плюнул на мясо и бросил его на сковородку.

— Вот тебе, проклятый! — яростно произнес он.

Отвращение охватило меня. Я оттолкнул тарелку, чувствуя, как что-то темное и скверное подымается во мне и душит. И в то же время я понимал Стрелка и в глубине души сочувствовал ему. Это сочувствие тут же испугало меня, так как по своей наивности я решил, что скоро буду смотреть на мир глазами Стрелка.

Уходя после обеда на работу, я завернул по дороге в бар, взглянуть, как там поживает дровосек. Фло Бронсон принесла ему тарелку мяса с овощами, он ел прямо у, стойки, рядом стоял стакан пива.

Когда в пять часов вечера, окончив работу, я возвращался из конторы, лошади все еще стояли на старом месте. Я поспешил в бар, твердо решив, что заставлю хозяина напоить их. Дровосек сидел уже на скамье у стены, голова его свешивалась на грудь, он что-то бормотал себе под нос, покачиваясь из стороны в сторону, — казалось, что он вот-вот упадет. Усилием воли он резко выпрямлялся и вызывающе поднимал голову, как