Александр Македонский. Пески Амона - Валерио Манфреди

— «Речные кони», — перевел Александр. — Клянусь Зевсом, Букефал был бы оскорблен, узнай он, что этих зверей тоже зовут «конями».

— Это только так говорится, — ответил толмач. — Они не опасны, так как питаются травой и водорослями, но своей массой могут перевернуть лодку, а упавшие в воду легко становятся добычей крокодилов.

— Опасная страна, — заметил Селевк, который до сего момента восхищался молча. — И что теперь ты думаешь делать? — спросил он, обернувшись к Александру.

— Не знаю. Наверное, нас примут хорошо, если мы сумеем понять здешний народ. У меня сложилось впечатление, что в этих краях живут люди вежливые и ученые, но очень высокомерные.

— Это так, — подтвердил Евмен. — Египет никогда не терпел иноземных владык, а персы этого так и не поняли: они всегда ставили своего правителя с наемниками в Пелусии, что вызывало все новые и новые восстания, которые персы топили в крови.

— А почему с нами они должны вести себя иначе? — спросил Селевк.

— Они могли бы вести себя по-другому и с персами, если бы Великий Царь не заставил их признать себя фараоном Египта. В некотором смысле это вопрос формы.

— Вопрос… формы? — повторил Птолемей.

— Да, — подтвердил Евмен, — формы. Народ, живущий для богов и ради жизни после смерти, тратящий огромные богатства только на ввоз фимиама, чтобы курить его в храмах, несомненно придает большое значение форме.

— Надеюсь, ты прав, — согласился Александр. — Во всяком случае, мы это скоро узнаем. Завтра должен прибыть наш флот, после чего мы поднимемся по Нилу до Мемфиса, здешней столицы.

Через два дня корабли Неарха и Гефестиона бросили якорь в устье восточной протоки Дельты, и царь с товарищами отправились по Нилу до Гелиополиса, а потом до Мемфиса, в то время как войско следовало по суше.

Они проплыли по великой реке мимо пирамид, что алмазами сверкали на стоявшем в зените солнце, мимо гигантского сфинкса, тысячелетиями охранявшего сон великих фараонов.

— Согласно Геродоту, тридцать тысяч человек потратили тридцать лет, чтобы построить его, — объяснил Аристосен.

— Думаешь, это правда? — спросил Александр.

— Полагаю, да, хотя в этой стране рассказывают сказок больше, чем в любой другой части света, — просто потому, что нигде их не копили столько лет.

— А это правда, что в восточной пустыне водятся крылатые змеи? — снова спросил Александр.

— Не знаю, — ответил толмач. — Я никогда туда не ходил, однако, это наверняка одно из самых негостеприимных мест на земле. Но смотри, мы приближаемся к пристани. Эти, впереди, с выбритыми головами, — жрецы храма Зевса-Амона. Обращайся с ними уважительно и сможешь избежать многих неприятностей и большой крови.

Едва ступив на берег, Александр подошел к жрецам и почтительно попросил провести его в храм, чтобы воздать почести богу.

Жрецы переглянулись и вполголоса обменялись несколькими словами, после чего ответили вежливым поклоном и повели процессию к величественному святилищу, где затянули религиозный гимн, аккомпанируя себе на флейтах и арфах. Подойдя к помещению с колоннами, жрецы расступились веером, словно приглашая Александра войти, и он вошел один.

Солнечные лучи, проникавшие через окошко в потолке, пронизывали облако фимиама, поднимавшееся из установленной в центре золотой курильницы, но остальное пространство святилища еле различалось в темноте. На гранитном пьедестале возвышалась статуя бога с бараньей головой, рубиновыми глазами и золочеными рогами. Храм казался совершенно пустынным, и в полуденной тишине гомон голосов, доносившихся снаружи, словно терялся в чаще колонн, поддерживающих кедровый потолок.

Вдруг статуя как будто пошевелилась: рубиновые глаза сверкнули, словно ожившие от таинственного внутреннего света, и в огромном колонном зале раздался низкий вибрирующий голос:

— Последнему законному монарху этой страны двадцать лет назад пришлось удалиться в пустыню, чтобы никогда не вернуться. Возможно, ты его сын, который, говорят, родился вдалеке от Нила и которого мы ждем уже много лет?

В этот момент Александр понял все, что слышал про Египет и про дух его народа, и твердым голосом ответил:

— Да, это я.

— Если это ты, — снова заговорил голос, — докажи это.

— Как? — спросил царь.

— Только сам бог Амон может признать в тебе сына, но он вещает лишь через Сивский оракул, стоящий в самом сердце пустыни. Туда ты и должен пойти.

«Сива», — подумал Александр, и ему вспомнилась история, которую в детстве рассказывала мать, история про двух голубок, выпущенных Зевсом в начале времен: как одна полетела и села на дуб в Додоне, а другая — на пальму в Сиве, и из этих мест начали исходить пророчества. Она также говорила, что почувствовала первое шевеление у себя в чреве, когда пришла в Додонский оракул, и божественное рождение Александра должно подтвердиться, когда он посетит другой оракул, в Сиве.

Голос замолк, и Александр под ликующие песни и священные гимны вышел из огромного темного зала на яркое солнце.

К нему подвели быка Аписа, и царь воздал ему почести, возложив на рогатый лоб венок, а потом собственноручно принес в жертву богу Амону антилопу.

Жрецы, восхищенные набожностью царя, приблизились к нему и преподнесли ключи от города, а Александр в ответ на это распорядился, чтобы в храме, начинавшем кое-где приходить в упадок, немедленно начали восстановительные работы.

ГЛАВА 58

Путешествие к оазису Сива началось через несколько дней, когда раны Александра как будто бы решительно зарубцевались. Войско выступило на север, а часть его последовала с флотом. Место встречи было назначено в одной лагуне неподалеку от самого западного рукава дельты Нила.

Когда Александр оказался на месте, его совершенно очаровали обширный залив, заросший пальмами и огражденный ими от северного ветра остров и опоясывающая его широкая ровная лента пляжа.

Царь решил разбить здесь лагерь и устроил пир, чтобы вместе с товарищами и войском отпраздновать успех предприятия и мирный прием, оказанный им в Египте. Прежде чем ужин перешел в оргию, как всегда случалось в подобных случаях, Александр пожелал, чтобы друзья послушали музыку в исполнении греческих и египетских музыкантов, а также полюбовались мастерством Фессала, его излюбленного актера, который великолепно исполнял монолог Эдипа из «Эдипа в Колоне».

Не успели стихнуть аплодисменты присутствующих, как царю объявили о посетителе.

— Кто это? — спросил Александр.

— Какой-то странный тип, — в замешательстве ответил Евмен, — но он утверждает, что прекрасно тебя знает.

— Ах вот как? — проговорил царь, пребывавший в добром расположении духа. — Тогда впусти его. Но что в нем такого странного?