Кинг - С. Дж. Тилли

Альянс следил за ним некоторое время. Отслеживал его передвижения, надеясь, что он приведет нас к кому-то ответственному, потому что мы знаем, что он в этом замешан. Он всегда был просто посредником, но он в этом замешан.

Но некоторые из наших ребят наблюдали за ним сегодня вечером, когда Пони решил, что было бы неплохо попытаться схватить женщину, идущую домой из бара.

Но ей повезло, а Пони не повезло, наши люди затащили его в свой фургон, прежде чем он успел затащить ее в свой. А это значит, что его польза для нас закончилась. Потому что неконтролируемым пушкам доверять нельзя. А насильников нельзя оставлять в живых.

Я упер руки в бока и посмотрел на этого скользкого ублюдка. «У меня были большие планы на тебя. Но сейчас я чувствую себя довольно хорошо, и я бы предпочел продолжать пахнуть как пизда моей сексуальной жены, а не как твоя кровавая тушка, так что, думаю, я лучше просто покончу с этим».

Его глаза расширяются, и он пытается заговорить, но ткань, у него во рту, и клейкая лента, удерживающая его голову на месте, не дают ему выговаривать слова.

Я цокаю языком. «Время разговоров прошло».

Стул, на котором сидит Пони, пристегнут к полу, но сам Пони не пристегнут к стулу. Он все равно не может выбраться. Но мы знаем, как раздражает отвязывать труп от стула, поэтому нашли способ получше.

Сначала мы скрещиваем лодыжки пленника, чтобы они напоминали букву X, затем мы используем высокопрочную веревку в форме восьмерки, чтобы скрепить их вместе. Это оставляет их колени разведенными в стороны, а ступни под углом к полу. Так что даже если они попытаются встать, они не смогут ходить.

Руки просто сковывают за спиной. Проверенный метод.

И не глядя, я знаю, что у Пони нет большинства ногтей. Вот откуда я знаю, что у него больше нет информации, которой он мог бы поделиться. И почему нет смысла вытаскивать его кляп.

А потом цепочка…

Один конец заперт на шее Пони, и мой взгляд скользит вверх по всей длине, к потолку, где он проходит через ряд простых блоков, прежде чем свисает обратно на пол, где он закреплен крюком.

Опять же, теоретически, он мог бы попытаться встать. Но его ноги не будут работать как следует, и он упадет. А поскольку руки ему не помогут, он, скорее всего, просто будет барахтаться, пока не повесится.

Такое уже случалось.

Я хлопаю в ладоши. «Ну ладно».

Я иду через комнату к ящику с инструментами и открываю второй ящик снизу.

Я хочу сделать это быстро. Но не слишком быстро.

Мои пальцы зависают над выбранным вариантом, и я ухмыляюсь, когда вижу нож Боуи.

Этого будет достаточно.

Я вращаю лезвие на ладони, поворачиваясь. Это бессмысленный навык, который я освоил в свои двадцать, когда впервые испачкал руки. Это показушно и глупо, но эффективно.

В данном случае Пони пытается кричать.

«Я не собираюсь вырезать тебе глаза, так что можешь просто расслабиться», — говорю я ровным тоном.

Я позволяю ножу вращаться еще раз и останавливаюсь перед ним.

«Но… тебя действительно нужно наказать. И я могу придумать только один подходящий вариант действий». Я хватаю нож так, чтобы он был направлен вверх. «Просто знай, что мне тоже будет неприятно». Я позволяю ножу повернуться так, чтобы он был направлен вниз, и резко опускаю руку вниз.

Пони отклонился от меня, указав мне идеальный путь.

Кончик моего острого как бритва ножа прорезает переднюю часть его брюк и основание его еще полутвердого члена, пока не встречает сопротивление стула под ним.

Это не звук, все произошло слишком быстро, чтобы был какой-то хлюпающий звук. Это то небольшое трение. То, как лезвие так легко прорезало его член, лишь с небольшим сопротивлением.

Я быстро отпускаю нож, оставляя его там, где он есть.

На этот раз пони кричит по-настоящему. Пронзительно и мучительно.

Пока я прижимаю кулак к груди, борясь с рвотным рефлексом.

«Я знаю, мужик». Мои плечи трясутся от дрожи. «Как я и сказал, неприятно. Но, проживешь дерьмовую жизнь, умрешь дерьмовой смертью».

Пони задыхается от собственных вдохов. И я уверен, что сопли, текущие из его носа, как-то связаны с этим. Но именно кровь, скапливающаяся у него на коленях, заставляет меня бороться с очередным приступом рвоты.

Обычно мы оставляем член и яйца в покое, но этот ублюдок сам напросился.

Я делаю несколько шагов в сторону, туда, где цепь закреплена на полу. Я хватаю длину, затем снимаю нижнюю часть с крюка, сжимая хватку так, чтобы цепь не скатилась обратно через шкивы. Потому что ослабление цепи на шее Пони — это противоположность тому, что я собираюсь сделать.

«Ты все еще со мной?» Я слегка дергаю цепь, и она толкает его шею. Пони стонет и смотрит на меня сквозь слезы в глазах. Мои пальцы сжимают цепь, и мой тон темнеет. «Сколько женщин плакало из-за тебя?» Я тяну цепь вниз, увеличивая натяжение, и тяну вверх шею Пони. «К скольким из них ты проявил милосердие?» Я тяну сильнее. Его шея вытягивается еще больше. «Полагаю, ноль».

Я придаю этому больше значения.

Пони воет, но остается сидеть, не вставая на шатающиеся ноги, как я предполагал.

«Да ладно? — бормочу я. — Ты что, даже умереть, как гребаный мужик, не можешь?»

Я дам Пони, наверное, фунтов сто, так что он уже должен быть в воздухе.

Я сильнее дергаю цепь, навалившись на нее всем весом.

И я вижу проблему за секунду до того, как она разрешится сама собой.

Кончик лезвия вонзился в стул глубже, чем я предполагал, пригвоздив его тело к сиденью, за член. И когда цепь наконец подняла его, нож остался торчать, разрезая его штаны, когда он поднялся, и отрезая сморщенный конец его члена. Который вывалился из дырки в штанах… и упал на пол.

Мое тело отшатывается, отдергивается от этой маленькой вещи. Но я все еще