Он. Она. Другая (СИ) - Лия Султан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выключив ноутбук, выхожу из кабинета, а вскоре и из офиса. Иду в сквер неподалеку, откуда теперь звоню своей девочке. Это лучше, чем говорить из дома. После нескольких гудков, Нафиса сама берет трубку и машет мне рукой. В последнее время Сабина в нашем общении не участвует.
— Привеееет, дада! — радуется она.
— Привет, кызым! — тоже поднимаю руку в знак приветствия. — Что делаешь?
— Собираю игрушки.
— Молодец. У вас же уже поздно, поэтому правильно, что ты прибираешься.
— Нееет, — звонко смеется она. — Я их собираю, потому что они переезжают.
— Куда? — первая мысль в голове: возможно, ее мама хочет отдать их в благотворительный фонд, как она делала с другими игрушками, из которых вырастала Нафиса.
— В новый дом, — сообщает дочка и запихивает в большой пакет плюшевого зайца, которого я ей когда-то привез.
— А где этот новый дом?
— Это дом папы. Мы все к нему переезжаем, — совершенно спокойно заявляет она, а меня трясти начинает.
— Какого папы? — не своим голосом спрашиваю. В ушах звенеть начинает и снова этот чертов узел душит.
— Моего папы, — хлопает длинными ресницами Нафиса.
— Нафиса, я твой папа. Я, — повторяю, чтобы запомнила, но она только головой мотает.
— Нет, ты — мой дадака. А мы переезжаем к папе. Мама выходит за него замуж. А еще он подарил мне Барби, когда в садик пришел. А девочки мне не верили, что у меня есть папа.
Нервно сглатываю горький до отвращения ком. Бывшая устроила свою жизнь, а мой ребенок, моя девочка, называет отцом другого. Я ведь все делаю для нее. Все делаю, о чем просила ее мать.
— Нафиса, но ты же моя доченька. Ты же знаешь это? — я как утопленник, хватаюсь за последнюю шлюпку.
— Да, — улыбаясь, кивает она.
— Значит, я твой папа, потому что “дада” на нашем языке и есть папа.
— А? — переспрашивает она. Это ее манера говорить “А?” когда она что-то не понимает, всегда умиляла, а сейчас все внутри переворачивает. Неужели Сабина ей не объяснила разницу?
— Нафиса, кызым, дай телефон маме.
— Хорошо.
Она спрыгивает с кровати и бежит на кухню.
— Мама, дадака хочет поговорить. На!
— А ты куда? — спрашивает Сабина, перехватив телефон.
— Мы уже поговорили. Я еще не все собрала, — сообщает малышка.
— А ну беги тогда. Да? — она снова появляется в кадре в белом сарафане и красной косынке. Как всегда готовит. И та равнодушно на меня смотрит.
— Я не понял, почему наша дочь называет папой какого-то левого мужика! — не контролируя себя, выпалил я.
— Для начала здравствуй, Таир. И кто дал тебе право говорить со мной в таком тоне? — холодно отвечает она.
— Хорошо, скажу помягче. Почему она называет папой другого?
— Потому что она сама так решила, — гордо заявляет, вздернув нос. — Если ты думаешь, что я ее учила, то нет, это не так. Ни я, ни Нариман ничего ей не говорили, просто она сама назвала его папой и все.
— То есть ко мне домой ты ее не отпускала, а другого мужика завела, с дочерью познакомила, еще и съезжаетесь, — меня уже несет. Знаю, что говорю обидные вещи, но не могу остановиться из-за бушующего внутри гнева.
— Во-первых, мы не просто съезжаемся, а женимся, — в некогда мягком голосе Сабины — трещит лед. — Во-вторых, они сами познакомились, но эта история тебя не касается, — а теперь она тихо шипит, вероятно боясь дочери. — В-третьих, Нариман — не кот, чтобы его заводить. Он — мой любимый мужчина. И в-четвертых, прежде чем рычать на меня, как лев недоделанный, ты на себя-то посмотри. Ты мне предъявляешь, что я в дом привела мужчину, тогда как сам жил на две семьи и ребенка на стороне сделал. А теперь, извини, но я занята. Сейчас мой будущий муж придет с работы, мне надо на стол накрыть.
— Подожди, — зову ее, но она уже бросает трубку. Обиделась, характер показала. Черт возьми, как же вас вообще понять?
Между нами сейчас не только километры, но и огромная пропасть молчания, обид, взаимных упреков. Сначала я сделал ей очень больно, а теперь она мне. И сейчас эта боль напалмом все выжигает внутри. Я — здесь, моя дочь — там. А рядом с ней, слишком близко, другой мужчина. Ему достается ее восторг, радость и нежность. Мне — пятиминутные разговоры и крохи рассеянного внимания.
Мне хочется сейчас все крушить, но под рукой нет ничего, кроме телефона. Злюсь на себя, на бывшую, даже на дочь. Но больше всего — на себя. Все в жизни происходит не так, как я хотел, не так как рассчитывал. Домой возвращаться в таком состоянии не хочу, поэтому обхожу сквер и останавливаюсь напротив бара, куда мы как-то с коллегами заходили после работы. Выпить. Мне нужно просто немного выпить.
Глава 25. Эстер
Таир
Внутри бара в восемь вечера не так много людей, но я сразу же сажусь за барную стойку и заказываю виски. Хреново-то как, словами не передать. Снимаю галстук, чтоб не душил так сильно и, скомкав его, кладу на гладкую поверхность рядом с холодным бокалом. Внутри плещется напиток, с помощью которого я попытаюсь забыться.
— Tair! Is that you again? (Таир! Это снова ты?!)
Повернув голову на знакомый голос, вижу, как моя коллега Эстер тоже садится на высокий стул. Она одета также, как в офисе, только без пиджака. Сейчас на ней узкая юбка ниже колен и блузка с коротким рукавом. Усмехаюсь себе под нос, вспомнив, как злилась и ревновала Эля. Да, Эстер красивая девушка чуть за тридцать. Стройная блондинка с зелеными глазами. Как и все европейки делает карьеру и хорошо в этом преуспела. Мы работаем с ней в одной команде и она на самом деле очень умна.
— Привет, Эстер! (Далее диалог на английском, но писать буду сразу в переводе), — поднимаю руку знак приветствия.
— Так странно, что мы уже второй раз пересекаемся вне офиса,
