Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли

Сначала я осветил лучом фонаря мертвенно-бледные стены и поверхность похожей на суп воды, затем перевел луч на естественную арку, за которой озеро исчезало из виду. Чувствуя, как ко мне возвращается прежняя смелость, я быстро вошел в озеро. Почувствовав, как слизь окутывает мои ноги, я вздрогнул, радуясь тому, что отвратительная жижа не достигает верха моих сапог.

Я направился прямо к арке и, пригнувшись, прошел через нее. Первое, что осветил мерцающий луч фонаря в мрачной пещере, это свисающие с высокого потолка окаменелые «клинки». Затем, когда я повернулся влево, луч упал на безжизненно обмякшую возле стены фигуру.

Я стоял, не в силах пошевелиться, дрожа как в лихорадке и чувствуя, как на лбу проступает холодный пот. Единственным звуком, который я слышал, не считая отчаянного биения собственного сердца, был медленный стук падающих капель зловещей влаги.

От ужаса у меня зашевелились волосы на затылке, но страх постепенно прошел, и я снова двинулся вперед, освещая путь направо. На этот раз, когда луч фонаря снова упал на силуэт у стены, я крепче сжал фонарь и подошел ближе. Это было одно из растений — но выглядело оно не совсем так, как описывал Мэтью, безжизненно свисая со стены пещеры. Я решил, что оно либо мертво, либо умирает, а когда провел лучом фонаря вдоль всей его длины, понял, что, скорее всего, так и есть. Большая его часть была срезана — вероятно, это было то самое растение, которым питался мой племянник.

Затем мое внимание привлекло нечто иное, тускло отражавшее свет моего фонаря. Вытянув свободную руку, я коснулся твердого предмета, который был как будто вставлен в растение примерно посередине. Внешне он походил на металлический кристалл, и, когда я потянул за него, он остался в моей руке. Я спрятал его в карман, собираясь подробнее изучить позже.

Осмелев, я двинулся дальше в пещеру, разглядывая попадавшиеся мне по пути новые зеленые стручки, отчего-то внушавшие мне непонятный страх. А потом я остановился как вкопанный. Я почти забыл о том, что искал, но теперь вспомнил…

В темном углу в полном одиночестве стояло одно из растений, погрузив корни в густую жижу в озерце. Оно ничем не отличалось от остальных, за исключением одного — на нем был надет халат, который я одолжил Мэтью!

А когда я, не веря собственным глазам, осветил фонарем это существо, оно моргнуло! Щелки в тех местах, где должны были быть глаза, открылись и закрылись, и в этот безумный миг я взглянул в полные муки глаза Мэтью Уорси!

Как мне описать остальное?

В одно мгновение меня охватил неподдельный ужас. Фонарь выпал из моих онемевших пальцев, и я услышал собственный хриплый вопль. Подняв руки, я попятился прочь от того, что я видел, прочь от чудовища возле стены. Повернувшись, я бросился бежать, крича и расплескивая жижу в озере, через лабиринт сочащихся влагой сталактитов, мимо зеленых, покрытых жуткой слизью существ, налетая на стены и на скользкие создания, не имевшие права на существование. Все это время я продолжал кричать, даже когда выбирался по веревке наверх, к дневному свету, когда мчался сломя голову по крутому склону, рискуя свернуть шею или сломать ногу, пока, в конце концов, не споткнулся и не провалился в милосердное забытье…

Да, милосердное забытье, ибо, если бы я не лишился чувств, ударившись головой, я бы наверняка навсегда лишился разума. То, что я видел, и без того было достаточно кошмарным, но то, что я слышал, было еще хуже. Ибо, когда фонарь выпал из моих пальцев и я закричал, вместе со мной начали кричать другие голоса! Голоса, которые нельзя было «услышать» физически, ибо их обладатели были неспособны к физической речи, голоса, которые я слышал собственным разумом, бесконечно жуткие и чуждые, полные вечного страдания…

Придя в себя, я обнаружил, что лежу у подножия холма. Предпочитая не думать об ужасной правде, которую я узнал, поскольку иначе наверняка сошел бы с ума, я отряхнулся и как можно скорее, насколько позволяла мне гудящая голова, поспешил назад в Или. Мой дом находился в дальнем конце поселка, но, тем не менее, я добрался до него полями и вошел через заднюю дверь. Я немедленно сжег свои сапоги, отметив, что покрывавшая их слизь испускала яркое фосфоресцирующее свечение. Позднее, вымывшись с головы до ног и тщательно проверив, что на моей коже не осталось никаких следов кошмара, я вспомнил о кристалле, лежавшем у меня в кармане.

При свете дня стало видно, что это никакой не кристалл; скорее он был похож на некий браслет, но, тем не менее, меня это не слишком удивило. Мягкие металлические звенья давно окислились, и таинственный предмет рассыпался у меня в руках, за исключением маленького плоского круга или диска. Даже эта его часть, диаметром примерно в полтора дюйма, была почти полностью покрыта зеленой слизью. Я поместил ее в колбу с разбавленной кислотой, чтобы очистить, но к тому времени я, конечно, уже знал, что это такое.

Глядя, как кислота делает свое дело, я ощутил невольную дрожь. Мысли лихорадочно сменяли друг друга, одна кошмарнее другой. Я понял, во что превратился мой племянник, и, вероятно, частично съеденное существо, с которого я снял эту металлическую улику, когда-то тоже было человеком или, во всяком случае, живым существом. Я не смог удержаться от того, чтобы не задать самому себе вопрос: могли ли существа из ямы что-либо ощущать на поздних стадиях превращения или по его завершении?

Глядя на пузырящуюся массу в колбе, я вдруг начал бормотать, словно идиот, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться. Неудивительно, что Мэтью сбил с толку способ размножения этих несчастных созданий. Каким образом магнит намагничивает булавку? Почему одно гнилое яблоко в бочке уничтожает все остальные фрукты? Да, съеденная Мэтью часть одного из существ способствовала его превращению, но началось оно не из-за этого. Достаточно было оказаться поблизости! Не было оно на самом деле и болезнью, как пытался объяснить мне Мэтью в своей жуткой записке — лишь симбиозом человека и этого существа, в котором оба жили, если это можно было назвать жизнью, полностью завися друг от друга.

Именно это я бормотал себе под нос, пока кислота довершала начатое, и мне пришлось усилием воли взять себя в руки, прежде чем я смог извлечь из кислоты ставший теперь блестящим диск.

Что там снилось Мэтью? «Они без спроса явились на эту священную землю…» Достаточно ли было этого в древности, в доисторические времена, когда окрестности расщелины были намного более ядовиты, чем теперь, чтобы вызвать превращение? Думаю, даже в самом начале Мэтью отчасти догадывался об истине, ибо разве не он сам говорил мне, что обнаружил «почти человеческую» клеточную структуру?