Накануне - Николай Кузнецов

Последующие агрессивные действия немцев были особенно характерны «молниеносными» ударами и внезапными наступлениями. Перед нашими глазами в предвоенные годы прошла серия таких операций: Гитлер оккупировал Австрию, Чехословакию, захватил Польшу, разгромил Францию. Мы видели, в каком темпе все это совершалось.

В середине 1940 года германский генеральный штаб, предвидя, что борьба с Англией может быть длительной и упорной – за спиной Англии стояла Америка,– принял решение напасть на Советский Союз. Пусть мы доподлинно тогда еще не знали этого, хотя тревожных сигналов поступало все больше, но в том, что гитлеровцы стремились сделать свои первые удары неожиданными и сокрушительными, не было ничего удивительного. Более того, немцы открыто сосредоточивали свои дивизии на наших границах. Значит, тучи сгущались над нами давно, и молния готова была ударить в любую минуту.

Чтобы избежать стратегической внезапности нападения, требовалась длительная подготовка. Стратегические планы трудно разрабатывать и менять на ходу. Поэтому очень важно своевременно определить вероятного противника и сделать правильный прогноз о его намерениях, и прежде всего о наиболее вероятных направлениях ударов.

Противнику удалось добиться оперативной внезапности – на рассвете 22 июня 1941 года он застал советские пограничные части врасплох и вторгся на нашу территорию.

Причин тому много. Одна из них – недооценка всей международной обстановки, и в частности возросшей угрозы со стороны самой агрессивной в ту пору страны – фашистской Германии. Другая – недостаточная наша готовность к отражению первых атак врага.

Мы немало сделали для повышения боевой готовности. Но, по-видимому, далеко не все, что следовало.

В самом деле. Еще во второй половине дня 21 июня стало известно: в ближайшую ночь можно ожидать нападения немцев… Что помешало и тогда привести в полную боевую готовность все приграничные войска от самых северных широт до самых южных? Теперь известно, что к полуночи 22 июня советская авиация потеряла 1200 самолетов, из них на земле было уничтожено 800…

Я специально привел пример из авиации. Ведь нашим авиационным войскам не требовалось передислоцироваться, как, скажем, пехоте. А на готовность подняться в воздух у авиаторов ушло бы не более пятнадцати – двадцати минут. Во всяком случае, это неоспоримо в части истребителей.

К сожалению, все говорило за то, что проявилась оперативная, а вместе с нею и тактическая неподготовленность многих наших соединений к возможному вражескому нападению. Иногда мне доводилось слышать такое утверждение: наше отступление было неизбежным потому, что немцы имели большой военный опыт. Подобное утверждение я отвергал ранее и отвергаю сейчас как незаслуженный упрек в адрес наших мужественных солдат и командиров.

Не берусь судить, почему и насколько внезапным оказалось нападение фашистской Германии на наших сухопутных границах. Расскажу о готовности Военно-Морского Флота.

Еще в Испании я убедился в способности авиации наносить неожиданные мощные удары по кораблям. Готовность флота всегда должна быть высокой. Нужны быстрые действия всех средств ПВО, рассредоточение кораблей, затемнение объектов и многое другое. Прозевал несколько минут – и понес тяжелые потери. Это крепко засело в моей памяти.

Над повышением готовности флота мы усиленно работали еще на Дальнем Востоке во время хасанских событий. Надо было считаться с возможностью налета на Владивосток. У нас не было тогда гарантии, что удастся локализовать бои у озера Хасан. Смысл наших мер заключался в том, чтобы в любом случае, отпарировав первый удар врага, обеспечить себе дальнейшее развертывание сил.

Подлинным энтузиастом создания четкой системы готовности на Тихоокеанском флоте, как я уже говорил, был начальник оперативного отдела штаба флота М.С. Клевенский. Война с Германией застала его в должности командира Либавской военно-морской базы. Ночью он был предупрежден о возможном нападении немцев, а уже через два-три часа отражал один налет фашистской авиации за другим. И отражал уверенно, без паники, до последней возможности защищая передовую базу.

Так произошло не в одной Либаве, а и в остальных базах флота, потому что те меры, которые мы начали применять на Тихом океане на случай внезапного нападения, позднее разрабатывались в масштабе всех военно-морских флотов.

Конечно, нужно учитывать, что главный удар враг наносил по нашим сухопутным войскам. Им, безусловно, было намного труднее, чем морякам, и я вовсе не хочу умалять героизма и самоотверженности наших пехотинцев: им первым пришлось встать на пути стальной лавины фашистских танков. Речь пойдет только о некоторых организационных вопросах.

Не могу утверждать, что все у нас было детально отработано, но мы стремились подготовиться как можно лучше, постоянно об этом думали. Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, «военно-морское командование смогло значительно быстрее, чем командование Красной Армии, привести свои силы в боевую готовность»,– сказано в «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945». Наш флот в роковую ночь на 22 июня не потерял ни одного корабля. Думается, этот факт представляет интерес не только для истории.

Мне неоднократно приходилось слышать, что более высокая готовность флота объясняется якобы лишь спецификой морской службы.

– В чем же заключается эта специфика? – допытывался я, но резонного ответа не получал.

Некоторые, объясняя «специфику» морской службы, ссылались на то, что, мол, личный состав кораблей легче собрать. Ошибочное представление. На корабли, стоящие на рейде, труднее доставить людей, если они уволены на берег. И привести в готовность флот с его кораблями и частями, разбросанными на огромном пространстве, вряд ли легче, чем сухопутные войска.

Специфика, о которой идет речь, в предвоенный период была для всех одна: внимательно следи за противником и не опоздай, иначе он нанесет мощный удар, от которого трудно будет оправиться.

Мне хочется привести несколько примеров, когда флоты с присущей им «спецификой» были застигнуты врасплох и понесли большие потери. В 1904 году, когда отношения России с Японией обострились до предела и возможность военного столкновения стала неизбежной, русская эскадра в Порт-Артуре могла обезопасить себя от внезапного удара. Для этого достаточно было убрать часть кораблей с внешнего рейда, рассредоточиться и выставить надлежащие дозоры. Радиосвязи тогда еще не существовало, но ведь достаточно было бы простого флажного сигнала, допустим с мачты сопки Золотой. Но этого сделано не было, и японские миноносцы надолго вывели из строя ряд крупных кораблей.

Всем памятен разгром американского флота в Перл-Харборе 7 декабря 1941 года. Тогда у американцев тоже были все основания ожидать нападения. К 1940 году накопился немалый опыт неожиданных наступлений немцев в Польше, Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и Франции, имелись прекрасные средства связи и была известна роль авиации в начале войны. Между тем американские моряки не приняли мер предосторожности: Пёрл Харбор не был затемнен, корабли стояли, как обычно, борт о борт, телеграмма, посланная на Гавайские острова, вовремя не поспела, средства ПВО не были приведены в полную готовность. И вот результат: японцы вывели из строя почти весь линейный флот, более трех с половиной тысяч человек погибли. А получи американцы за два-три часа до атаки японцев предупреждение, все сложилось бы совсем иначе.

Можно привести еще один пример: 11 ноября 1940 года самолеты с английского авианосца «Илластриес» атаковали итальянский флот в базе Таранто. Три линкора – «Кейвор», «Литторио» и «Дуилио» – были выведены из строя. Англичане потеряли всего два самолета.

Иными, гораздо большими, могли быть потери в первые дни войны и у нас в Севастополе, Измаиле, Кронштадте, Таллине и Полярном, если бы командование на местах не приняло всех мер предосторожности. «Специфика» заключалась в том, что почти два года на всех флотах шла разработка документов по системе готовностей. Их настойчиво вводили в жизнь, проверяли и отрабатывали на сотнях учений – общих и частных.

Было точно определено, что следует понимать под готовностью № 3, под готовностью № 2, под готовностью № 1.

Номером три обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю. В этом случае они занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности и определенной готовности оружие и механизмы.

Готовность № 2 более высокая. Корабли принимают все необходимые запасы, приводят в порядок материальную часть, устанавливается определенное дежурство. Увольнения на берег сокращаются до минимума. Личный состав остается на кораблях. В таком состоянии корабли могут жить долго, хотя такая жизнь требует известного напряжения.