Мой враг, моя любимая - Южная Влада

Но никогда я не прятала радость вглубь себя, как скупердяй – найденную монету.

Теперь казалось, что если достану ее и покажу хоть кому-то еще – улыбкой, сиянием глаз, неосторожным словом – то все сорвется, развеется дымом по ветру и окажется всего лишь сладким сном, утешительной фантазией, от которой придется очнуться на операционном столе.

Вот и получалось вместо радости нечто странное, сладко-щемящее, но не дотягивающее до полноценной эмоции.

– Ну, улыбнись! Ну, напоследок! – просила Ирина, когда мы прощались уже ночью перед моим отъездом в укромном темном углу за бараками.

Я кусала губы и отчаянно мотала головой. Не верилось, что вот так запросто выйду в эти ненавистные ворота. Навсегда. В голову постоянно лезли мысли о том, что все сорвется в последний момент, что кто-нибудь узнает и накажет нас. Отсюда ведь не выходят просто так. Не выходят!

– Ну все. Это мне надо плакать, а не тебе, – сурово хмурила брови Ирина. – Это я остаюсь в этом гадюшнике.

По щекам текли слезы. Расставаться со случайно приобретенной подругой было тяжело. Мы обнялись раз двести как минимум. Говорят, трудности сближают. Говорят, хороших людей в мире больше, чем плохих. Для меня все эти постулаты подтвердились.

– Как ты тут будешь… без меня? – бормотала я и хлюпала носом.

– Кира! Глупенькая! – грустно улыбалась она. – Так же, как и была здесь до тебя! Говоришь так, будто это ты помогала мне обосноваться в гетто, а не наоборот!

– Но твой малыш… – я взглянула на живот Ирины, – ты же постоянно голодная. Кто будет отдавать тебе свою еду теперь?

– А кто должен сам есть, а не помирать с голоду, а? Кто как скелет похудел? – Она уперла кулаки в бока. – Да разберусь я. Не маленькая.

– Но почему ты не захотела поехать со мной? Я за тебя просила! Отец Ивара бы договорился, – спорила я.

– Ну и куда мне потом деваться беременной? М-м?!

– Мы бы что-нибудь придумали…

– Не смеши. Тебе еще только меня на шее не хватало.

– Тогда ты могла бы обратиться к тому покровителю, у которого вы жили с Тимуром. Неужели он отказался бы помочь женщине в положении? Тем более, если раньше был так добр и не выгонял вас, а вы сами ушли.

Ирина тяжело вздохнула и взяла меня за руку. Кончиками пальцев осторожно, чтобы не причинить лишней боли, коснулась браслета на обожженном запястье.

– Кира, этот покровитель – мой брат. Я и с Тимуром познакомилась только благодаря ему. Конечно, он не отказал бы мне. Но я сделала свой выбор осознанно. Место женщины – рядом со своим мужчиной. Мое место – здесь. А твой мужчина уже ждет тебя за воротами. Иди, подружка, – она легонько вытолкнула меня из темного угла на свет. – Иди. Я буду скучать.

Я не успела ответить ни слова. Подошел охранник, которому заплатили, чтобы проводить меня на выход. Уже пересекая двор, я спохватилась, обернулась назад…

Ирины, конечно, уже и след простыл. Возможно, она вернулась в барак и легла спать, как всегда, спокойная и безмятежная в своем трудном счастье. Возможно, ушла подальше, чтобы погрустить. Но ее прикосновение к браслету… и ее брат в правительстве… ее грамотная речь… образование… острый ум… ироничный взгляд на вещи и несгибаемая воля к победе…

– Она не лекхе, – пробормотала я, и охранник покосился в мою сторону.

Но как?! Это не укладывалось в голове, пока толстяк с сигаретой в зубах читал мне и еще нескольким девушкам краткий инструктаж о том, как себя вести и что делать. Как она могла добровольно совершить такой поступок?! Добровольно обменять прежнюю спокойную жизнь на бесконечную борьбу за выживание. Как?!

Нам дали по таблетке и приказали проглотить. А дальше все мои мысли об Ирине, все страхи о том, что освобождение не удастся, – все растворилось в тяжелом дурмане.

– Она не лекхе. Не лекхе, – продолжала зачем-то твердить я последние слова, которые застряли в памяти, хотя уже не могла связать их с реальностью.

Ивара я почувствовала. Именно так. Не увидела, а ощутила, что уже нахожусь в его руках. Меня окутал его неповторимый запах. Я хотела прижаться крепче, уткнуться носом в его рубашку и вдыхать еще глубже, во всю силу легких, но тело не слушалось.

Он куда-то нес меня, и я не испытывала ни малейшего интереса – куда. Он что-то говорил, но не удавалось разобрать ни слова. Главное, что я поняла: можно радоваться.

Все закончилось.

Очнулась я в мягкой и удобной постели. От подушки исходил тонкий лавандовый аромат кондиционера для белья. Кто бы мог подумать, что это такая роскошь – лежать на чистых простынях и наслаждаться тем, что позвоночник расслаблен, а мышцы получили необходимый отдых.

Это была кровать Ивара в его городском доме. Я узнала обстановку комнаты. На краю постели сидела элегантно одетая женщина. Ее стрижка-каре и огромные лучистые голубые глаза показались мне знакомыми. Сообразив, что передо мной приемная мать Ивара, я, кажется, покраснела. С женщинами приходилось ладить реже, чем с мужчинами, и ее персона внушала мне страх.

Тут раздался писк. С извиняющейся улыбкой мать Ивара аккуратно вытащила у меня из подмышки электронный градусник. Посмотрела на экран, и на лице отразилось облегчение. Я оглядела себя и обнаружила, что была кем-то заботливо переодета в шелковый пеньюар, а вместо браслета на обожженное запястье наложили аккуратную повязку.

– Я разбудила тебя, Кира? – Голос у матери Ивара оказался глубокий, грудной, но приятный. – Прости. Хотела только убедиться, что нет жара. Мы переживали из-за воспаления.

Она указала на повязку.

– Вы… – Я облизнула пересохшие губы. Почему-то после дурманящего действия таблетки очень сильно болела голова и хотелось пить.

– Зови меня Лидия.

Я не чувствовала, что могу так фамильярно обращаться, и уклонилась от предложения.

– Вы это сделали?

– Что именно? Переодевал тебя Ивар. А осматривал врач, – Лидия мягко похлопала меня по руке, – не волнуйся, он – Юрин знакомый и не станет никому рассказывать о тебе. К счастью, рана вполне излечима. Только, наверно, шрам останется.

Она сочувственно изогнула губы. Я вспыхнула. Значит, Ивар поведал не только отцу о моем похищении. Что еще он открыл? В каком свете представил меня? Кто я в глазах его матери?

– Сейчас принесу бульон, и ты поешь, – сказала Лидия. Мне показалось, что она хочет сказать что-то еще, но не знает, как это сделать. – Тебе обязательно нужно начинать есть. Сначала понемногу.

– Я бы хотела увидеть Ивара.

– Ты его увидишь. Обязательно. – Она снова замялась, потом вдруг подняла ясный взгляд и стрельнула им в упор. – Кира, я люблю своего сына.

– Как я вас понимаю… – пробормотала я, не придумав ничего лучше.

– Мне больно видеть, что он сам не свой с тех пор, как все случилось. Не отходил от твоей постели ни на шаг, на врача чуть ли не кинулся за то, что тот сразу не смог приехать. Я с трудом уговорила его поспать. Он ведь почти не спал в последние дни.

Ивар переживал? Так сильно, что напугал этим мать? У меня даже горло перехватило от этой новости.

– Я знаю, что ты испытала большой стресс, – продолжала Лидия, – но учти, что он испытал его тоже. Поэтому… – она вздохнула, – как бы ни было трудно, именно ты, как женщина, постарайся его понять.

– Понять в чем? – Я сглотнула.

– Он во всем винит себя. Ты должна убедить его, что это не так.

Винит себя?! Разве в нашей ситуации можно искать виноватых? Я только растерянно пожала плечами.

– Ты мне нравишься, Кира. Я узнавала тебя в основном по рассказам сына, но мне кажется, ты – хорошая девушка. А самое главное, разумная. Я хочу, чтобы он был счастлив.

С этими словами Лидия поднялась и покинула меня, оставив в полном недоумении. Я откинулась на подушки и воздела глаза к потолку, но обдумать свое новое положение не успела. Дверь распахнулась. Я подскочила, от напряжения стиснув пальцами одеяло.

Ивар стоял на пороге. Судя по сбившемуся дыханию, очень торопился сюда прийти. Видимо, узнал от матери, что я проснулась. Одетый в домашние штаны и серую футболку, он вдруг показался мне еще привлекательнее, чем в нашу первую встречу. Глаза предательски защипало. Больше всего на свете хотелось кинуться ему на грудь и снова ощутить себя в безопасности. Совсем как раньше находила утешение в объятиях папы. Ивар стал моей новой гаванью, хотя тихой ее уж точно нельзя было назвать.