Охота на пиранью - Александр Бушков

— Что там? — прокричал он, перекрывая рев мотора.

— Фуй в пальто! Говорил тебе, нарвемся, так ты умнее всех! Уазик зоновский!

— С чего ты взял?

— Номер вижу!

Мазур покосился на Ольгу, тоже напряженно уставившуюся в зеркало со своей стороны. Она все слышала — и кивнула.

— Не ссы, прорвемся! — крикнул Мазур, склонившись к водителю. — Авось не тормознут!

— Бабка надвое сказала…

— Если что, так и говори — девка голосовала, везешь в Пижман!

— А ты где будешь — в кармане у нее сидеть?

— Найду место, — сказал Мазур. — Смотри, первая пуля тебе…

Он сполз с сиденья. Кабина у КРАЗа просторная, и Мазур без труда устроился на полу лицом к водителю, предусмотрительно вынул пистолет, дернул Ольгу за штанину. Она склонилась к нему.

— Если завяжется разговор, сразу вылезай, — приказал он. — И дверь придержи, чтобы я мог выскочить…

— Блин! — взвыл водитель.

Слышно было, как их обходит справа опрометью несущийся УАЗ, водитель круто свернул влево, чтобы не столкнуться, и почти сразу же стал тормозить. По его исказившемуся лицу Мазур понял: так и есть, накаркал, останавливают…

Едва чернявый снял ноги с педалей и перекинул рычаг передач на нейтралку, Мазур показал ему пальцем: мол, вынь ключи и отдай. Водитель медлил. Осклабясь, Мазур взвел курок. Тогда только чернявый выдернул ключи, кинул ему под ноги и остался сидеть за рулем, закаменев лицом.

Затопали приближавшиеся шаги. «Двое», — определил Мазур. У левой дверцы завопил хриплый, определенно нетрезвый голос:

— Тебе что говорили, бритый колобок? Кого посадил?

Перехватив вопросительный взгляд Мазура, Ольга, низко опустив руку, показала ему два пальца — точно, двое.

— Начальник, да она пижманская, — как мог мягче и дипломатичнее ответил чернявый. — У нее мужик на переправе служит…

— Захлопнись, чмо! — шаги вновь зазвучали, перемещаясь к правой дверце. — Эй, красивая, стекло опусти!

Мазур показал ей пальцем, какую ручку крутить. Снаружи громко причмокнули в два голоса. Тот, прежний, сбавил немного тон, но спесь осталась прежняя:

— Куда путь держим, симпатичная?

— В Пижман, — спокойно ответила Ольга.

— За натуру сговорились?

— Да как вам сказать…

— Ай-яй-яй, — пожурил невидимый собеседник. — Девушка такая симпатичная, вид вполне культурный, а под лагерную рвань мостишься… Ты ж от него подцепишь вагон мандавошек и пригоршню СПИДа, они там привыкли друг у друга в жопе конец мочить… Как ппре… представитель власти, я такой порнографии допустить не могу. Вылезай, лапа, доедешь до Пижмана с белыми людьми.

— Да я…

— Вылезай, киса, — приказным тоном распорядился тот. — Нечего тебе с зэками тереться, коли господа офицеры предлагают свой кабриолет… Ну?

Мазур кивнул. Ольга приоткрыла дверцу ровно настолько, чтобы вылезти, а оказавшись на земле, распахнула во всю ширь. Мазур рывком поднял тело с пола, используя сиденье, как промежуточный трамплин. Стартовать пришлось из чертовски неудобной позиции, но бывало и похуже…

Он прыгнул ногами вперед, заплел ими шею человека в форме, свалил по всем правилам, использовав тело противника вместо подушки, смягчившей удар оземь. Отключил точным ударом, взмыл на ноги, прыгнул ко второму, только и успевшему, что отступить на шаг и удивленно разинуть рот… Удар. Второй. Ухватив за ворот и штаны, швырнул под машину, моментально отправил туда же и второго. Оба скорчились под бензобаком, словно эмбрионы. Мазур оглянулся. Метрах в десяти стоит темно-зеленый УАЗ-469, две передних дверцы распахнуты, и внутри никого больше нет. Машина старенькая, покрыта многочисленными вмятинами.

— Господа офицеры… — хмыкнул Мазур, покосившись на бесчувственных вертухаев.

Один из них был в чине старшего прапорщика, второй — та же курица, которая не птица, сиречь обычный прапорщик. Оба, с первого взгляда видно, изрядно поддавшие, небритые, в мятых кителях. Зато кобуры на поясе у обоих.

— Ваши? — спросил Мазур, заглянув в кабину.

— Наши. Абверовцы сраные, — отрешенно, с сомнамбулическим видом ответил водитель и закачался взад-вперед, выдыхая: — Ну ты мудак… ну ты подставил…

— Вали на меня, — сказал Мазур. — Вытерплю.

— На тебя, сука… у меня ж с ними счеты, притопят и разбираться никто не будет… что хотят, то и напишут… ну ты мне попадешься…

Видя, что время для светской беседы насквозь неподходящее — да и время поджимало, — Мазур вытянул из кабины сумку, кинул ключи водителю. В последний раз оглянулся на вырубленных — порядок, полная гарантия каталепсии еще на четверть часика — и подтолкнул Ольгу к стоявшему с работающим мотором УАЗу. На ходу предупредил:

— Хорошенько запоминай, где оставишь пальчики, потом протереть придется…

«Теперь уж точно объявят розыск, — подумал он, садясь за руль. — Но выбора нет никакого, так что придется перетерпеть…»

Рванул разболтанную, побрякивавшую всеми сочленениями машину, ухмыльнувшись некстати вынырнувшим воспоминаниям: кто-то и считает истории, когда прапорщиков принимали попервости за генерал-лейтенантов, армейскими байками, но в старые времена, когда только что ввели этих самых прапорщиков, иные дневальные — в основном из независимых ныне урюковых республик — и вправду ухитрились наделать немалого переполоху, кое-где в архивах особых отделов можно наткнуться на рапорты о достоверных курьезах. Это мичмана не перепутает с адмиралом даже салага-первогодок, потому что звезды разные, а у сухопутчиков звезды очень даже похожи…

Он выжимал из таратайки все, на что она была способна, холодно и отстраненно просчитывая ближайшее будущее, — через четверть часика очухаются, чернявый удрать не посмеет, будет доказывать свою полную благонадежность, «беспросветники» на его машине и рванут в Пижман, пылая жаждой мести… Значит, нужно либо опередить, либо затаиться. Интересно, наврал водила насчет дач?

Не наврал. Минут через сорок слева обнаружилась накатанная колея, уходящая в чащобу, — и поворот был отмечен новеньким, на обстоятельно вкопанной железной трубе «кирпичом». Так и есть — пригородные дачи для белого здешнего люда. А денек, между прочим, будний, середина недели…

Мазур промчал мимо — следовало сначала удостовериться насчет поста.

— Криминализируемся на глазах… — вздохнула Ольга.

— Ничего, — блеснул он зубами. — Не отдавать же тебя дубакам?

Дорога упиралась в неширокую асфальтированную магистраль. Помня объяснения чернявого, Мазур свернул влево. Асфальт был хреновенький, положенный при царе Горохе, хватало выбоин и глубоких трещин, но по здешним меркам дорога такая была роскошью изрядной. По сторонам точно так же теснились высокие сосны, кроме обветшалого асфальта, никаких признаков городской цивилизации. Дорога напоминала синусоиду — то взлетала на высокие округлые сопки, то шла под уклон. Движение понемногу становилось оживленным — попадались попутные и встречные легковушки, мотоциклисты, прошел даже старенький автобусик с табличкой «Пижман — Приозерская».

На вершине очередной сопки Мазур остановил машину. Вынул из футляра бинокль, попытался разглядеть что-нибудь прямо сквозь ветровое стекло, но в окулярах, конечно, все было смутноразмытым. Пришлось выйти и укрыться за правой передней дверцей.

На горизонте виднелась цепочка серых пятиэтажек, перемежавшихся частными домишками, чадно дымила желтая кирпичная труба — ну вот вам и Пижман. Только про «мир входящему» забудьте начисто: примерно в километре впереди у низенькой бетонной будочки приткнулись аж три «лунохода», по обеим сторонам дороги, и возле них в самом деле прохаживаются не меньше дюжины ребяток в сером, кое-кто с автоматами, вот и овчарка равнодушно лежит возле сине-желтого «москвича», вывалив язык, отвернувшись от дороги. Все точно.

Мазур наблюдал минут десять, изучая их тактику. И убедился, что ни одной машины просто так не пропускают — дают отмашку всем, кто направляется в городок, иные бегло осматривают и тут же отпускают, у других старательно проверяют документы, белую «Ниву» и зеленый «москвич» и вовсе заставили отъехать на обочину, о чем-то препираются…

— Хреново, — сказал он, садясь за руль. — Перекрыта дорожка. На скорости прорываться — и думать нечего, сядут на хвост, начнут гонять по городу… А красную корочку показывать — еще рискованней. Так, восемь вечера… Ну, опять прятаться придется. А с темнотой пешком обойдем…

И развернул машину, поехал назад.

Глава четвертая

Ночлег по-пижмански

Свернув под «кирпич», он не спеша проехал с полкилометра — пока не остановился перед загородившим дорогу шлагбаумом, деревянным, выкрашенным в красно-белую полоску. Шлагбаум выглядел ухоженным и посередине был украшен еще одним «кирпичом». Слева от него красовалась добротная деревянная избушка под темнокрасной железной крышей, в крохотном дворике лаяла привязанная на цепи к конуре здоровенная овчарка. Дальше среди леса виднелись дачи.