Фаранг (Дилогия) - Андрей Валерьев

Максим, получив звонкую оплеуху, кашлянул, втянул в себя воздух и завопил.

— Там Витька вернулся!

Это было как в кино. Катя ждала его на берегу. Одинокая стройная фигурка никак не отреагировала на шум моторной лодки. Женщина просто стояла на песке и, умиротворённо улыбаясь, выжимала воду из волос.

У Витьки остановилось сердце. Ничего не соображая и ничего не видя вокруг он "сошёл" с несущейся на полном ходу лодки и рванул к НЕЙ вплавь.

"Дурак! Второй раз уже прыгает…"

Катя бросила волосы и молча бросилась в воду.

— Егоров… ты… зачем… опять…

Витька не понимал о чём его спрашивают. Он не понимал ни слова. Он снова и снова целовал солёные губы любимой, дыша своей женщиной, впитывая её кожей, каждой клеточкой своего тела.

— Ты зачем…

— Всегда… всегда, любимая… я буду прыгать всегда…

Катя на секунду замерла, очень серьёзно глядя на своего мужчину, а потом, наконец, залилась слезами.

Когда тебя обнимают руки любимой женщины — это восхитительно, а если ещё и ноги…

В общем, они "утонули".

Егорова на пляже не было. Вместо знакомого верзилы на надувной лодочке сидел немолодой мужчина с типичными хохляцкими усами и смущённо улыбался толпящимся вокруг него людям.

— А где Витя… — Пробежку длиной в километр Мельников даже не заметил. — Грхм! Дмитрий.

— Пётр, — мужчина в ответ солидно поднялся, хотя и было заметно, что его ещё покачивает после плавания, — а Витя…

Аборигены, жившие на берегу, заулыбались.

— А он сейчас занят!

Сенсей неверяще оглядел одежду гостя, его лодку, принюхался к запаху раскалённого металла и сгоревшего топлива и облапив Петра своими ручищами, счастливо захохотал.

— Нет, хлопцы, у нас субординация и выслуга лет, — Шевченко развёл руками и битком набитый зал столовой ответил разочарованным гулом, — пусть вам Витя доклад делает.

— Да он там…

— Второй день из дома не вылазят!

— Дядя Петя, да сколько можно ждать?

Шевченко покачал головой.

"И смех и грех"

Действительно, жители посёлка орали вроде бы возмущённо, но лица у них при этом улыбались. Все прекрасно понимали, что Витьке сейчас не до них. И вообще, он вернулся сюда только по одной причине. Которой сейчас и занимался.

Шевченко, после бурных приветствий Олега, Йилмаза и девчонок и краткого знакомства с Мельниковым, перебрался, сопровождаемый набежавшей толпой, в посёлок. Где и жил вот уже вторые сутки. На постоянные вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, он не реагировал, отделываясь туманными обещаниями всё рассказать позднее. Ещё на Земле, на той Земле, Виктор Сергеевич жёстко потребовал от него подчинения и велел держать язык за зубами.

Лодку, двигатели и запас горючего Сенсей велел засунуть между сваями дома Олега, оставив того сторожить это богатство, а всё остальное привезённое Егоровым имущество уволок к себе домой. Мельников собирался выложить содержимое пяти баулов на общем собрании сразу после рассказа Виктора, но тот нужды и чаяния общества нагло игнорировал.

— Ладно, братцы и сестрицы, — Дима почесал затылок и посмотрел "на улицу" — там стояла глубокая ночь, — на сегодня всё. Расходимся.

Не успел народ выразить боссу своё недовольство, как в освещённой факелами столовой нарисовалась парочка отшельников.

Витя и Катя сидели за столом и торопливо насыщали свои истощённые организмы, не замечая сотни глаз обращённых на них. В ушах Егорова ещё звенел приветственный вопль, а плечи болели от приветственных тумаков. Витька облизал ложку и посмотрел на любимую.

"Мммм… как вкусно… Пошли?"

"Пошли! Ой! Витя!"

Егоров поднял глаза — перед ним сплошной стеной стояли люди.

— Не-а, Витя, — Сенсей покачал пальцем, — ничего у тебя не выйдет. Пока не расскажешь — не отпустим!

— Да мы, вообще то, хотели сюда перелететь. Там очень уж тяжко было самолёт разбирать. А оно каааак…

— Покажи ЕГО!

Люди затаили дыхание и замерли, а вперёд выбрался Уилл Воррингтон собственной персоной. Голова у шамана мелко тряслась, а глаза горели сумасшедшим огнём.

— Покажи ЕГО!

— Вот.

Витя вытащил из кармана жилетки медальон и в столовой установилась гробовая тишина.

— Эта штука засветилась, а у меня онемело всё тело…

Подробный рассказ о переходе туда и обратно занял полчаса. Ещё с полчаса народ веселился и ликовал, поглощая коньяк из стратегических запасов Мельникова и отмечая новость о том, что кругляш обязательно зарядится через три месяца. Сенсей приволок из дома баулы с вещами и Витя принялся доставать гостинцы.

— В этой сумке витамины и лекарства.

Люди дружно выдохнули.

— Аххх…

Увесистый баул перекочевал в руки начальника медслужбы посёлка, представительного седого мужчины пятидесяти лет.

— Здесь, — Витя приподнял две особо тяжёлых сумки, — оружие. Ножи, тесаки и арбалеты. Огнестрела, к сожалению, купить не удалось.

— Ничего, у Олега пистолет есть и… хм… два патрона, — Дима кивнул Тимуру и командир ополчения, крякнув от натуги, поволок железо к себе, — а у Йилмаза — ракетница. Тоже, гм… с двумя ракетами.

Два последних громадных китайских клетчатых баула, точно таких же, в каких в девяностые возили из Китая свой товар челноки, вызвали у присутствующих здесь женщин натуральную истерику. Одна сумка была доверху набита мылом, шампунем и зубной пастой, а во втором была одежда.

— Аа!

— Стоять! Держи их, мужики!

Дамы рванули к заветной сумке, с явным прицелом на немедленный, с руганью и драками, делёж.

— ТИХО!

Витька с удивлением обнаружил себя стоящим на обеденном столе. На ногах, которые от слабости нехорошо подрагивали и грозили подкоситься.

"Ой, Катюша… Вот это мы дали… стране угля…"

— Тихо, я сказал!

Егоров подмигнул своей обессиленной половинке и немедленно успокоил женское население, заверив, что такого добра у них там, "на складе", хоть …опой ешь.

— Сходим туда на "Птице" и одним рейсом всё и привезём…

Витя стоял на столе, смотрел на ликующих людей и древенел. Язык отказывался подчиняться разуму. Сказать жителям посёлка, что их места заняты и ехать им некуда он не мог.

"Бедные вы мои! Как же вы тут жили то…"

А сама мысль о том, чтобы рассказать об отметинах и неудачной попытке провезти сюда "немеченого" человека, приводила Витьку в состояние полнейшей паники. Егоров кое-как сполз со стола, взял Катю за руку и, с трудом переставляя ноги, повёл женщину домой.

— Пойдёшь ты, ты и ты, — Егоров был странно хмур и от этого Дима непривычно нервничал, — Олег, Йилмаз и… Катя.