Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Джон продолжал говорить, но Абигейл уже не слушала ею. Ведь каждое произнесенное им слово оправдывало продолжение его участия в Конгрессе. Он, конечно, сам не верил, что она позволит ему выйти в отставку по той причине, что дома у нее есть проблемы. Времена трудные, и всем приходится туго.

Абигейл прикрутила фитиль лампы, подошла к Джону, обняла за шею и крепко поцеловала. Затем прошептала:

— Возвращайся в Конгресс, Джон, но, пожалуйста, помни, когда пишешь законы в Филадельфии: нужно дать кое-что и женщинам!

Проведенный вместе месяц был насыщен делами. Джон взял ее с собой в поездку в Уотертаун на заседание Массачусетского совета, где он объяснил задержки и колебания Конгресса в разработке соглашения о независимости, и в Кембридж, где по просьбе генерала Вашингтона изложил свое мнение, что Нью-Йорк, подобно Массачусетсу, должен находиться под командованием Вашингтона и войска Новой Англии могут быть посланы для обороны этого города.

Однако большую часть времени они проводили дома. Джон работал в нескольких комитетах, написал как член Массачусетского совета прокламацию законодательного собрания об открытии массачусетских судов. Хотя и ходили слухи о правонарушениях, «насилиях, совершенных злоумышленниками и непорядочными лицами», за пятнадцать месяцев бездействия судов и отсутствия мер по укреплению законности беспорядков было мало, если не считать рукопашные схватки в тавернах. Каждая община управлялась с общего согласия, споры улаживали выборные лица и церковные старосты. Джон признался:

— Прокламация — дело рук одного человека. Как приятно обойтись без комитетчиков, которые перепишут все от начала до конца. Послушай: «Хрупкость человеческой природы, потребности отдельных лиц и многочисленные опасности, окружающие людей в течение всей жизни в любом возрасте, в каждой стране, вынуждают образовывать общества и создавать управление. Поскольку счастье народа — единственная цель правительства, то согласие народа — единственное основание с точки зрения рассудка, морали и естественного соответствия… Принципиально при любом управлении должна существовать высшая, суверенная, абсолютная и неподкупная власть; но такая власть всегда принадлежит народу…»

Абигейл тронули эти слова, выражавшие революционное политическое мышление. Нигде в поднебесном мире, ни в Европе, ни в Азии, ни на Ближнем Востоке, власть не принадлежала когда-либо народу.

— «Верховный и Общий суд счел необходимым выступить с данной прокламацией, — продолжал читать Джон, — требуя и ожидая от добропорядочных людей колонии, что они будут вести разумную, богобоязненную и спокойную жизнь, избегая богохульства, пренебрежения Священным писанием и уважая День Божий, не допуская любых иных преступлений и проступков, распущенности, непристойности, коррупции, продажности, мятежных и буйных действий и иных аморальных шагов… И судьи, члены магистрата, шерифы, присяжные, сборщики церковной десятины и другие должностные лица колонии настоящим обязуются и соглашаются содействовать, в меру своих полномочий, советами, усилиями и личными примерами исправлению нравов, и налагать надлежащее наказание на каждое лицо, которое совершит вышеупомянутое преступление или проступок… и прилагать усилия к претворению в жизнь решений Конгресса и добрых разумных законов колонии».

Когда он закончил читать, она произнесла комплимент, доставивший ему удовольствие, а затем, поддразнивая, сказала:

— Знаешь, Джон, если ты добьешься описанного тобой прекрасного мира, где не будет дебошей, коррупции и преступлений, то исчезнет всякая необходимость в судах.

— Пока существуют люди, составляющие законы, сохранятся и нарушающие их. Именно поэтому в штатах должна существовать сильная судебная власть, столь же крепкая, как законодательная и исполнительная, такой она должна быть в центре.

Если идеи и документы успешно продвигались вперед, то в военной области дела обстояли иначе. В течение зимы насчитывалось мало прямых схваток. Генерал Вашингтон направлял усилия на организацию вооруженных сил и их оснащение. Он снарядил быстроходные шхуны для перехвата британских судов, вооружил американских солдат мушкетами, кремнями и порохом, а они отчаянно нуждались в этих припасах, которых не мог ни изготовить, ни купить Конгресс.

Конгресс в Филадельфии задумал нападение на Канаду, казавшуюся богатой добычей, легко превращающейся в четырнадцатую колонию, что усиливало безопасность северной границы. Генерал Вашингтон послал из Кембриджа полковника Бенедикта Арнольда со значительными силами на север вдоль реки Кеннебек к Квебеку. Арнольд, уроженец Коннектикута, приобрел опыт в войне против французов и индейцев в 1757 году и вместе с лидером жителей Зеленых гор — Этаном Алленом захватил форт Тайкондерога около канадской границы. Второй базировавшийся в Тайкондероге отряд, под командованием популярного, ставшего американцем, ирландского бригадного генерала Ричарда Монтгомери, должен был, двигаясь от озера Шамплейн, атаковать Монреаль, соединиться с полковником Арнольдом и захватить Квебек.

При попытке взять Квебек американские силы были так потрепаны британскими солдатами и моряками, франко-канадскими милиционерами, что в итоге Монтгомери и шестьдесят других офицеров и солдат полегли, полковник Арнольд — ранен, а более четырехсот взяты в плен. Это было первое болезненное поражение американцев. Моральный дух колоний расшатался до нижней отметки, когда шестьсот уцелевших солдат добрались зимой и ранней весной в Новую Англию и рассказали о случившемся.

Через несколько недель после отъезда Джона Абигейл получила от него памфлет под заголовком «Здравый смысл», опубликованный в Филадельфии. Памфлет не был подписан, но, прочитав первые строки введения, Абигейл уверилась в том, что его автор — Джон: «Дело Америки — в значительной мере дело всего человечества. Много обстоятельств уже возникало и еще возникнут, которые имеют не локальное, а всеобщее значение и затрагивают принципы, касающиеся всех гуманистов… Безопасность есть подлинное предначертание и цель правительства, и из этого неотвратимо вытекает, что при любой форме правления предпочтительно, чтобы обеспечиваемая им безопасность вызывала наименьшие расходы и приносила наибольшую выгоду».

Вчитываясь в сокрушительную критику священного права королей, бедствия, навлекаемого монархией, наследственным правом, и «всеми коронованными разбойниками, какие когда-либо жили», углубляясь в «Мысли о нынешнем состоянии американских дел» с их звенящим, красноречивым призывом к отделению от Англии и смелым требованием к созданию нового государства, которое уже издавна было «убежищем преследуемых сторонников гражданской и религиозной свободы во всех уголках Европы», Абигейл осознавала, что в стране зазвучал новый голос, столь же ясный и убедительный, как голос Джона Адамса.

В Новой Англии считали, что памфлет принадлежит Джону Адамсу. Абигейл старалась убедить друзей и родственников, что Джон не был его автором.

Последующие слухи, привезенные путешественниками, — не столь лестные — также требовали опровержения. Миф распространялся быстрее эпидемии дизентерии: Джон Адамс и Джон Хэнкок — предатели, сбежали в Англию. Абигейл узнала, что такое обвинение состряпано в среде тори Брейнтри и передавалось через членов англиканской церкви. Видимость достоверности мифу придавали сведения о военном корабле, на котором они отплыли, об имени капитана, багаже, взятом каждым, часе отплытия, о том, сколько денег изъяли они из фондов Массачусетского законодательного собрания, о выкраденных ими и переданных британскому парламенту для опубликования документах Конгресса.

В последовавшие девять дней слухи разбухали как снежный ком. Люди вновь сторонились говорить с ней, они отводили глаза, рассматривая подвешенные к потолку лавки птичьи клетки и жестяные тазы. Некоторые не скрывали своего ликования, поглядывая на нее с демонстративным удовлетворением, написанным на лицах.

Утром, на десятый день, к Абигейл за столом во время завтрака обратились дети. Они только что спустились сверху после оживленной беседы. Накануне вечером в таверне Брекетта случилась драка. Исаак сообщил:

— Несколько человек выбросили из таверны за распространение скандальной лжи.

— Мама, — сказала Нэб, самая старшая и поэтому выступавшая за всех. — Мы хотим задать тебе вопрос.

— Пожалуйста.

— Нам нужен прямой ответ, — сказал Джон Куинси.

— Где отец? — выпалил Чарли с покрасневшим лицом.

— В Филадельфии.

— А ты уверена? — спросил юридически мыслящий Джонни.

— Он не может быть в другом месте.

— Это не ответ, мама, — заплакала дочь.

Абигейл обняла двух малышей и через их головы обратилась к старшим: