Сын шевалье - Мишель Зевако

Кончини напряженно размышлял. Поскольку речь шла не о Бертиль, можно было уже не разыгрывать комедию великодушия и благородства.

На лице его вновь появилось выражение свирепой решимости. Он встревоженно огляделся — хотя знал, что никто не следит за ним. И понизил голос — хотя слышать его могла только Леонора.

— К черту все церемонии, — хрипло выдохнул он. — Если эта девушка мешает нам, тем хуже для нее! Я уничтожу ее!

Леонора, глядя на него с очень странным выражением, произнесла с ужасной улыбкой:

— Пусть это вас более не тревожит, Кончино, девушка уже не опасна для нас…

— Зачем же тогда… — начал Кончини с удивлением.

— Я опасалась, — прервала его Леонора с пугающим спокойствием, — что у вас не хватит духу поднять руку на женщину.

И добавила со зловещей улыбкой:

— Слава Богу! Я убедилась, что ты не отступишь и перед крайностью, как бы это тебе ни претило.

Кончини, пожав плечами, спросил:

— Значит, ты ее…

И он сделал выразительный жест, не смея выразить словами свою мысль. Она же оказалась храбрее и ответила ледяным тоном:

— Нет, я не стала ее убивать… Зачем? Она заживо замурована в могиле, откуда никто не сумеет ее вытащить… Быть может, для нее было бы даже лучше умереть.

Кончини равнодушно отмахнулся. Теперь, когда он убедился, что речь идет не о Бертиль, его совершенно не волновала судьба неизвестной девушки, навсегда заточенной в каменном мешке. Теперь ему хотелось только одного: чтобы Леонора побыстрее ушла. Очевидно, она ничего не знала про Бертиль, но все равно могла устроить сцену.

Словно бы догадавшись о его нетерпении, она встала и спросила очень мягко, устремив на него взгляд, полный нежности:

— Значит, ты одобряешь меня?

И она внезапно обхватила его за шею обеими руками, страстно прижавшись к нему. Обратив на него молящий взгляд, она повторила со странной настойчивостью:

— Скажи же, мой Кончинетто, скажи, что одобряешь меня… чем бы это ни закончилось!

С некоторым раздражением он пробормотал:

— Ну, конечно… Ты правильно поступила.

Лицо ее вспыхнуло торжеством. Она разжала объятия.

— Теперь, — сказал она со спокойствием, изумившим Кончини, — теперь нам нужно уйти отсюда. Ах, да! Я совсем забыла: отпусти всех своих людей до завтрашнего дня. Никто не должен помешать человеку, который явится освободить твоего пленника. Равным образом было бы неплохо, чтобы и Жеан убедился собственными глазами, будто ты в самом деле оставил его одного и будто ему предстояло умереть назначенной тобой смертью.

Не прибавив более ни слова, она кивком простилась с ним и медленно направилась к выходу. Кончини шел следом, спрашивая себя, что означает эта непривычная снисходительность и не собирается ли Леонора перед уходом все же нанести роковой удар, который уже нельзя будет парировать.

Она наконец ступила за порог. Он вздохнул с облегчением, избавившись от терзавшего его кошмара, и с радостью взялся за ручку двери, чтобы захлопнуть ее. Но тут Галигаи обернулась.

— Я забыла тебе сказать, — произнесла она очень мягко. — Ты должен точно знать, о какой девушке идет речь. Она известна больше под именем мадемуазель Бертиль. Это та самая красавица, что жила на улице Арбр-Сек… Одно время двор и король очень интересовались ею.

Кончини застыл, будто пораженный молнией, — смертельно бледный, оглушенный ужасом, онемевший от изумления. И если бы он не держался рукой за дверь, то, наверняка, рухнул бы на пол прихожей.

Леонора взглянула на него в последний раз, и во взоре ее промелькнуло нечто похожее на жалость. Затем она бесшумно и неторопливо выскользнула на пустынную улицу и вскоре исчезла за углом.

Глава 27

ПОДЗЕМНАЯ ТЕМНИЦА НА УЛИЦЕ РА

Вернувшись в свой дом на улицу Сент-Оноре, Леонора послала за Саэттой, и тот не замедлил явиться.

— Ну, — спросила она небрежно, — удалось тебе узнать, что делал твой сын сегодня ночью?

— Синьора, — ответил Саэтта с привычной фамильярностью, — я по-прежнему ничего не знаю. Я даже начинаю беспокоиться. Жеана нигде нет. Я понятия не имею, что с ним случилось.

— Зато я знаю о нем все.

Бывший учитель фехтования не сказал ничего, но глаза его говорили красноречивее слов.

— Твой сын, — безмятежно промолвила Леонора, — попал в руки Кончини, и тот хочет уморить его голодной смертью.

— Ого! — насмешливо бросил Саэтта. — Премилая казнь, вполне согласен. Но у меня припасено кое-что получше. — И он продолжал жестким, угрожающим тоном: — Я не желаю, чтобы его убили. Вы знаете, синьора, что я берегу Жеана для палача… И от этого не отступлюсь!

— Знаю, Саэтта, и потому извещаю тебя.

Проникновенным тоном браво откликнулся:

— Я был уверен, синьора, что во всем могу на вас положиться. Я и без того преданно служил вам. Но теперь вы можете распоряжаться мною, как рабом. Отныне я ваш душой и телом, ибо ради меня вы, как я догадываюсь, предаете своего супруга.

— Да, — внушительно произнесла Леонора, — я предаю его ради тебя. Ты знаешь Кончини. Если он выведает, что я помогла тебе вырвать добычу из его рук, то со мною все будет кончено. Он не пощадит меня. Поэтому он не должен это знать. И пусть твой сын тоже не знает — так будет надежнее.

— Я скорее вырву себе язык, чем проболтаюсь, что именно от вас получил эти сведения, — вскричал Саэтта с искренностью, в которой нельзя было усомниться.

— Хорошо, Саэтта, я рассчитываю на твою скромность, — сказала Леонора, не настаивая больше.

И добавила:

— Сын твой заперт в подвале дома на улице Ра. В скважине двери, ведущей в подвал, ты найдешь ключ. За дверью находится небольшой коридор, и там ты увидишь еще несколько дверей, запертых только на засов. Ты легко найдешь ту, что тебе нужна.

— Ах, синьора, — воскликнул Саэтта с пылкой признательностью, — я никогда не забуду этой услуги!

И он произнес с нескрываемой яростью в голосе:

— Лишить меня мести, которой я ждал двадцать лет! Пусть лучше у меня вырвут сердце! Я немедленно бегу туда.

— Подожди, Саэтта, — властно промолвила Леонора. — Там сейчас находится Кончини.

Браво пренебрежительно махнул рукой, и тогда она сказала с мягким упреком:

— Ты уже забыл, что ради тебя я рискую жизнью?

Флорентиец гневно ударил себя по лбу, бормоча с искренним раскаянием:

— Это правда… экая я скотина! Простите меня, синьора, и скажите, что надо делать.

— Терпеливо ждать, пока Кончини не вернется сюда. Будь спокоен, я приняла все меры, чтобы ты успешно завершил свое дело. Когда Кончини уйдет, ты найдешь дом пустым, следовательно, сможешь действовать осмотрительно и не торопясь. Не забудь — от этого зависит моя жизнь, — не забудь все оставить как было… иными словами, запри все двери, которые отопрешь, наложи засовы, ключ засунь в скважину. Кончини должен поверить, Что предал его кто-то из слуг. Ты понял меня?