Красная Орхидея - Линда Ла Плант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То, что вам сказала Джастин. Я подумала, ей не помешает знать, что тут происходит.
— И этого было для вас достаточно, чтобы договориться о возвращении Эмили домой?
— Да, — перехватила инициативу Джастин, — миссис Хеджес сказала, что отец арестован и что Эдварда посадили за решетку. А то вы сами не знаете! Вы же меня там видели. И присутствовали при моем разговоре с Эдвардом. Мы уже со всем этим разобрались.
— Да, я знаю, но почему вы решили, что будет безопасно привезти Эмили обратно домой?
— Это же очевидно, черт возьми! Вы же арестовали папу!
— А если у нас недостаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение?
— Было же ясно, что у вас их до хрена!
— Пожалуйста, спокойнее, мисс Виккенгем. Если вы знали, что тут достаточно улик, чтобы выписать ордер на арест вашего отца, выходит, ваше утверждение, будто вы не знали, что тут происходило, было лживым?
— Ни хрена подобного!
— Но вы только что заявили, будто знали, что вашего отца арестуют, а значит, вам известно было, что он виновен. Поэтому вы виновны во введении следствия в заблуждение, что может рассматриваться как пособничество убийству.
— Это неправда. Это же просто смешно!
Ленгтон снова блефовал, пытаясь взять ее на испуг. Как и прежде, это возымело действие.
— Итак, миссис Хеджес, что конкретно вы сказали мисс Виккенгем, когда позвонили ей?
Миссис Хеджес вся тряслась и заламывала руки. Джастин заговорила за нее:
— Вот что она сказала: что вся полиция тут и что отец арестован. Хотите, чтобы я это повторила еще раз?
— И все же он еще находился в доме, и для вас, Джастин, немедленно начать договариваться привезти сестру домой…
— К тому времени его уже не было, — подала голос миссис Хеджес, которой для этого пришлось прокашляться, так сильно она нервничала.
— Не было?
— Да, он уже исчез. Потому-то я и позвонила Джастин.
— В какое точно время?
Теперь она не на шутку взволновалась. Она посмотрела на Джастин и снова перевела взгляд на Ленгтона.
— Я не знаю, утром.
— А поточнее?
— Не знаю. Я не могу припомнить.
— Оставьте ее в покое, она ничего противозаконного не совершила, — сердито сказала Джастин и приобняла пожилую женщину.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, но, видите ли, очень важно выяснить, когда точно вас проинформировали, что отец ваш покинул дом и что теперь вы спокойно можете привезти сюда Эмили.
— Ну, это было до того, как я прибыла к вам в участок, незадолго до полудня.
— Ага. И это совпадает со временем исчезновения вашего отца?
— Вы хотите сказать — с побегом? Называя вещи своими именами, он от вас сбежал и вы не можете его найти, а потому выспрашиваете у нас. Итак, мы не знаем, куда он отправился, мы с ним не связывались, мы не знаем, где он, черт подери, находится, и это вообще нас не колышет!
— Но вы ведь абсолютно точно знали, что он не вернется, иначе не привезли бы Эмили домой.
— Да уж тут ей куда лучше, нежели в этой чертовой психушке.
— А почему вы не забрали ее к себе в квартиру?
— Потому что — сколько можно повторять! — я вернулась сюда, чтобы приглядывать за лошадьми, и было вполне логично взять сюда с собой и Эмили.
— Даже если ваш отец может вернуться?
— Господи, с чего бы это ему вернуться?! Тут ваши патрульные машины ездят взад-вперед, и кругом полиция. Разумеется, он сюда не вернется. Надо быть сумасшедшим, чтобы вообще это пришло в голову. Он же умный человек!
— То есть вы знаете, где он?
— Нет, не знаю. Мы в это не посвящены, ясно вам? Но любому полудурку понятно, что он не собирается вернуться, потому что его тут же заберут!
— То есть он с вами как-то связался?
— Нет! Господи, сколько можно говорить! Он не звонил, он не пытался ни с кем из нас поговорить.
— Так где он?
— Мы не знаем!
— У него нет паспорта, нет наличных денег. Где, по-вашему, может скрываться человек столь долгое время?
— Поспрашивайте у его ненормальных приятелей. Может, они его укрывают — как когда-то друзья прятали лорда Лукана.
— Мы уже допросили всех его знакомых, о которых нам известно.
— Так они вам соврут — недорого возьмут! Им совсем неинтересно марать руки, но он мог шантажировать их, чтобы они ему помогли. Идите и делайте свою работу — допрашивайте их, а нас оставьте в покое.
— Как я сказал, мы уже это сделали и совершенно уверены, что никто из них не помог вашему отцу скрыться. Все они раскиданы на немалом расстоянии отсюда, и как он мог бы до них добраться?
— Вот вы мне это и скажите, — снова уперла она руки в боки.
Ленгтон помолчал. Взглянул на Тревис и вздохнул:
— Видите ли, мисс Виккенгем, мы пришли к заключению, что ваш отец вообще не покидал этого дома.
Возникла пауза, после чего Джастин рассмеялась и потрясла головой:
— Ха, вы ж чертовски долго тут искали! Если он был тут и они не смогли его найти, то все это прямо какая-то комедия! Уверена, что, теряя время здесь, вы его не найдете. И я ведь ей говорила! — указала Джастин на Анну. — Я ж сказала, что вы никогда его не поймаете, и так оно и есть. — Затем она взглянула на Эмили, которая сидела с опущенной головой, покусывая ногти. Джастин подошла к ней и обхватила ее руками. — Все в порядке, Эми. Не расстраивайся, все в порядке.
— Миссис Хеджес, — повернулся Ленгтон к экономке, — я полагаю, во время обыска вы были у себя в спальне. Верно я говорю?
— Да, сэр, я оттуда не выходила. То есть выходила, только чтобы сделать себе сэндвичи и чашку чая. Мне велено было оставаться в моей комнате, и я выходила оттуда только для этого. А на кухне все это время находились офицеры полиции.
— Вы что, думаете, она спрятала его у себя под юбкой? Какая нелепость! — снова встряла Джастин.
— Будьте так любезны пройти с детективом-инспектором Тревис в вашу комнату, миссис Хеджес.
— Зачем?
— Нам хотелось бы кое-что проверить.
Миссис Хеджес посмотрела на Джастин, которая, улыбаясь, пожала плечами:
— Разумеется, отведите их туда. Я займусь завтраком.
Анна последовала за миссис Хеджес с кухни и поднялась по узкой лестнице, обходя стопки аккуратно сложенных там простыней и полотенец. Миссис Хеджес открыла дверь в свою спальню:
— Здесь уже искали, причем дважды.
— Да, я знаю, но мне нужно увидеть все самой. Спасибо!
Она оглядела аккуратную комнатку с немногочисленной мебелью. Низенькая подставка для ног возле кресла-качалки. Односпальная кровать с железными спинками и лоскутным покрывалом. Старомодный платяной шкаф и комод плюс две небольшие горки по обе стороны от кровати. Если бы кто-то и попытался тут спрятаться, его легко бы увидели.
— Это старейшая часть дома, не правда ли? — сказала Анна, приветливо улыбнувшись.
— Да, старейшая. Окна тут выходят в сад, так что здесь очень тихо.
— Да, я помню, вы говорили мне, как оставались здесь, когда по выходным в доме шумели гости.
— Да.
Миссис Хеджес заметила, что Анна смотрит на две панели на стене, частично сдвинутые назад:
— Это полицейские сделали. Тут фальшивая стена: сюда установили панели, чтобы я могла вешать картинки. За этими секциями толстый камень. — Экономка указала на гладильную доску. — Здесь я глажу, поскольку прачечная отсюда далеко. Надо ж мне было чем-то заниматься!
— Много у вас тут было наличных денег?
— Простите?
— Какие-нибудь сбережения? Вы держали их здесь?
— В основном да. Я не очень-то доверяю банкам. Моя сестра связалась с фирмой, которая выудила у нее все сбережения, так что я обычно держу свои здесь.
— Они по-прежнему у вас? — указала Анна на ящик.
— Мои деньги?
— Да. Они в целости?
Пожилая женщина выдвинула ящик и извлекла оттуда жестяную коробку из-под печенья:
— Да, они все здесь.
— То есть вы никаких денег мистеру Виккенгему не давали?
— Нет-нет, он даже и не знал, что у меня они есть. Это на самом деле был мой секрет. Жалованье мне переводили на счет в местном банке. А эти деньги мне перепадали как чаевые от гостей.
— А сколько у вас скопилось денег, миссис Хеджес?
— О, знаете ли, много.
— Ну сколько примерно?
— У меня не меньше семидесяти двух тысяч фунтов.
— И в последнее время вы ничего из этой суммы не тратили?
— Нет, что вы, я ведь не выходила из дому.
— Ясно, спасибо.
Анна двинулась было на выход, но пожилая экономка поймала ее за руку:
— Оставьте их. Они ни в чем не виноваты. Может, теперь, без отца, они хоть смогут нормально жить.
Анна поколебалась:
— Но ведь он может сюда вернуться, миссис Хеджес. Не сейчас — так когда-нибудь. Если он вернется, вы знаете, они из страха перед ним станут выполнять то, что он захочет.
— Я буду с ними, и он не вернется.