Чернобыльская рокировка - Стас Лабунский

Встали у остановки автобусной. Старая шутка уже полгода не звучала, надо было попробовать. Вдруг получится. Минут через пять парни с грузом появились. Подставился, как ни странно, Ходок. Негритенок язык плохо знал, человек Овсова жил по принципу «молчание — золото». Бандит тем же правилом руководствовался.

— А вы чего здесь стоите? — спросил руководитель похода.

— Автобуса рейсового ждем! Да вот беда — опаздывает! — грянул единый хор. И хохот вдогонку. Попался! Сработала домашняя заготовка.

— Взрослые люди, два километра под дождем прошли, чтобы над пацаном минуту поржать, — укоризненно сказал специалист по замкам.

Он ни минуты не сомневался, рядом будут, прикроют. Ему в армии все нравилось, особенно чувство локтя. Тут своих не бросают.

Ходок на розыгрыш не обиделся.

— Надолго вы встали, господа почтенные и вельможные паны. Не скоро здесь автобусы ходить будут. Пойдемте лучше домой.

Это ценно. Кто Зону искренне домом считает, тому лишний шанс часто выпадает. Он Черному Сталкеру почти брат. Построились походной колонной, да и зашагали обратно в поселок, добычей хвастаться. Доброе слово всем приятно. Пусть похвалят.

1942 год

Утро началось в деревне с крика петухов на заре. Перевернулся Викинг, посмотрел на девчонок наглых и совсем голых, и понял, надо идти дрова рубить. Поделать что-то срочно. Вылетел из комнаты. Достала эта сельская пастораль. Срочно ксендза добыть, пусть обвенчает. Ротмистра напрячь, пусть займется.

Немцы нарисовались на утреннюю тренировку. Им с рядовым составом вместе учиться не по чину, да и гонять их не надо. Объясни захват, покажи раз, а дальше они сами разберутся, профессионалы, что говорить. Покоренная Европа за спиной. Одна Англия трепыхается.

В перерыве спросил Гелена, каким ветром их сюда занесло. Тот и ответил. Так тренировка и закончилась. Через пять минут все собрались, кроме Остермана. В бане заперся, не докричишься до него.

— Докладывай, — кивнул абверовцу Викинг.

— В речном порту есть в наличии судно. Одна тысяча девятьсот одиннадцатого года постройки. Тридцать один год корыту, прикинули все в уме. — Трехмачтовый корабль с паровой машиной. Водоизмещение восемьсот тонн. Минимальный экипаж девять человек, штатный двадцать четыре. Топливо есть. Две баржи с углем.

Вот и решение всех проблем. Грузим все золото, забираем всех девиц, танки на палубу, Краузе на борт и в Италию. Там еще год спокойно будет. За это время все придумаем. И на зондеркоманду наплевать. Последний ход в полукилометре от того, который они знали. Оставить им тонну золота и в гестапо письмо отправить. Их за хищение имущества всех перевешают. Как вариант, годится.

Распределили задачи на день. Все силы на погрузку, пост в подземелье снимаем, пусть кровосос там бродит. Умрет с голоду, туда ему и дорога. Выяснить, у кого в ротах специальность морская есть. Или речная, без разницы. Продукты в дорогу, все забираем. Закипела работа. Лагерь совсем свернули. Золото до обеда перевезли на пристань.

Один польский взвод остался бараки караулить и карателей под присмотром держать. Три взвода в городе. Немецкий комендант на флаги посмотрел, на свое войско, на могилки свежие и парадную форму одел. В город вернулся закон. Дежурный взвод получил талоны в столовую и бордель. А остальные — сухой паек по тыловым нормам.

Егеря, танкисты и основная группа остались в деревне. Вот такая сложилась диспозиция к обеду. Вход в укрепрайон закрыли и тропинку в скале подорвали. Вернутся сами, лестницу сколотят, а чужой человек случайно уже не забредет.

На кораблик, без особых удобств, довольно тесно, можно было посадить человек триста. Размещение на палубе не предусматривалось, все-таки морской поход.

Викинг два ящика с драгоценностями к себе в каюту закинул. Точнее, в девичью светелку, где ему место в уголке выделили. Вынес напоследок, когда пост снимали.

Трудный разговор с ротмистром откладывать уже не было никакой возможности.

— Вацек, — сказал Викинг, — я свое обещание помню. Спросить тебя хочу, что тебе важнее, жизни наших бойцов или смерть карателей?

Задумался ротмистр, войны без потерь не бывает. Многие хорошие парни навсегда в землю лягут, платя по его старым счетам.

— Вижу нашу возможность тихо уйти. Отчалит корабль и ищи нас от Констанцы до Афин. Когда покидаем эти палестины?

— Тянуть не будем, завтра утром Краузе документы привезет, в обед выйдем на фарватер и к морю двинем. Сорок часов до чистой воды. Вырвемся на оперативный простор, там нам ни один черт не страшен, уйдем.

Долго думал пан ротмистр. Принял решение. Просветлело лицо.

— Я вам устроиться на месте помогу и обратно вернусь, позже рассчитаюсь с карателями за госпиталь в Лодзи.

Оценил Викинг жертву ротмистра. Молча ему руку пожал. Договорились. Пошли дальше золото грузить и в трюмах укладывать. Кран переносил с пристани на палубу канатную сетку с тонной груза, а спускать вниз приходилось уже вручную. Четыре с половиной тысячи единиц. Мешки с монетами и ящики слитков. Френсису Дрейку, в то время, когда он еще не был адмиралом, сэром и пэром, приходилось выбрасывать за борт бочки с серебром, чтоб было место, куда грузить золото. Это славная страница лихого пиратства. Интересно, здесь есть монеты, которых касалась рука Дрейка? Или Хоука? Это были настоящие парни. У них не было Зоны, но они были первыми в Океане. Флот Открытого Моря — их плоть и кровь. Что останется после нас, подумал сталкер. Все люди оставляют свой след на земле. Некоторые — полную выгребную яму дерьма. Хорошо сказал великий Леонардо. Надо в золоте отчеканить. Благо, много его, чекань — не хочу.

Раскидали еще сетку, перерыв объявили на десять минут. Кому воды попить, кому наоборот. Серега Котляров подошел.

— Мы уйдем, народ обратно в лагерь вернут, а то и расстреляют, — сказал он.

Ему статистику не предъявишь, он их по именам знает. Выбор у них не богатый. В лагере от голода умереть. В побег пойти, собаки порвут. Хорошие у немцев овчарки, понимали бы русский язык, всех бы в НКВД, в конвой взяли. А так перестреляют, и вся недолга. С осени начнут вербовать в РОА, к Власову. До сорок пятого отсрочку получат, а потом все обратно, лагеря колымские с нормой выработки жуткой и смерть. Ну не жильцы они, Серега, не рви душу. Последний раз в этом мире толпу голодных пятью хлебами две тысячи лет назад кормили. Да и то, рассказов людей из толпы не осталось. Топ-менеджеры проекта «Церковь» мемуары оставили. Апостолы всякие. Народишко, право слово поганый. Предатель на предателе, инспектор из налоговой службы и косорукий плотник. Такие и соврут, недорого возьмут.

— Твои предложения? — спросил Викинг.

— Сидорович склад оружейный знает, дадим ему лишний ящик слитков, пусть вооружит их. Уйдут в болота, отсидятся, — сказал Серега. Видно, думал.

— Согласен, только быстро. В ночь уйдете, в обед отчаливаем, возвращайся, кровь из носу, ждать будем до последнего момента. Потом наперерез иди.

Убежал счастливый сержант. От советской власти на болоте не отсидишься. В сорок четвертом в армию мобилизуют. За год надо будет Дунай форсировать, Вислу, Одер. Брать Будапешт и Варшаву, Бреслау и Данциг, Кенигсберг и Пиллау. И Берлин штурмовать. Интересно, хоть один из них уцелеет? А потом, до самой смерти, будет выживший счастливчик в анкетах писать: «Во время войны находился на оккупированной территории». Клеймо на всю жизнь ему и детям его. Нет, не жалко ту империю. Потому и не нашла она защитников, рассыпалась на кусочки.

Тридцать девять человек имели отношение к морю. Яхтсмены и рыбаки, матросы и штурманы. Два машиниста паровозных возились с судовой машиной. Лучше чем ничего. Выяснили, что при необходимости котел можно топить и дровами. Ход, конечно, не тот будет, и дым пожиже, зато штиль не страшен. Поужинали на ходу в две смены, чтоб работу не останавливать, и дальше навалились. Поляки слабее были, двое уже слегли. Стали чаще меняться. К ночи закончили, посты на пристани выставили, и кто где стоял, там и повалились.

Зона, Милитари

Мы на Милитари вышли затемно, не с руки еще было работать. Крайний дом с сараем заняли под лагерь. Вода в колодце нормальная, особенно после пьянки вечерней.

Только ведро о край сруба гремит, и водичка холодная по кружкам булькает. Наша компания у костра в центре двора уселась. Ярл, как и я, к стенке прислонился, Стилет с землей слился, один Пика, малыш несмышленый, сидит прямо, мишень мишенью. Показал ему взглядом на Стилета, понял он. На локоть оперся, полулежа.

Невелика группа, но удачлива. Все еще живы. Интересно, я считаюсь новичком или уже опытный сталкер? Общего канала нет. Там народ рейтинг вел в свое время. Зомби после боев на Агропроме в первую десятку входил. Там сложная система подсчета. Одно знаю точно, белая сука крысоед, убитая тобой, дает четыре призовых балла. Честно скажу, эта тварь их стоит. Я одну убивал. Два магазина патронов сжег. Наверно, я в середине второй сотни сейчас. А людей в Зоне сотни три, без «Монолита». Они в зачет не идут. Бандиты и наемники могут в список попасть, а клан сторожей четвертого блока нет. Мало человеческого в них остается после присяги на верность. Булыжник их, исполняющий желания, мне не интересен. Свои желания сам исполню. Вот «телепорты», артефакты, связывающие две любые точки пространства, это серьезная загадка. И нужная.