Бессметрный - Татьяна Солодкова

Знал ли Ник за что дрался, знал ли, за что умирал?

А отец? Он ведь служит в генштабе. Вот, кто с самого начала знал, что происходило на самом деле…

Наверняка, и мама знала…

Они учили меня с детства, что Земля — прародительница человечества, все остальные планеты никогда не достигнут ее величия, что истинные уроженцы Земли превосходят чужеземцев во всем. Только моя ненависть непосредственно к лондорцам и спасла меня от всеобщего «зомбирования», Ник спас… Нет, мне не хотелось думать, что он знал правду.

От осознания той лжи, в которой я прожила столько лет, стало так тоскливо и горько. Умела бы плакать, наверное бы, разревелась, но слез по-прежнему не было.

Я выяснила то, зачем пришла, и надо было бы встать и уйти, успеть вернуться на «Прометей» до темноты, но я не смогла заставить себя это сделать. Начала читать про ход войны.

Какой только черт меня дернул это читать?!

Я узнала, что земляне не брали пленных, они стреляли на поражение. Противник мог сдаться, показать «белый сигнал», но в ответ на это получал лишь залп из всех орудий. А однажды один из лондорских кораблей пропал с радаров, и Земля объявила, что взяла экипаж в плен и предложила обменяться на землян, удерживаемых Лондором. Лондор согласился, бумаги были подписаны, встреча состоялась. Только на встречу прибыли не плененные лондорцы, а вооруженные земляне, забравшие своих соотечественников и расстрелявшие лондорских парламентеров. Бывшие же пленники Лондора, вернувшиеся домой, говорили о хороших условиях содержания…

Я не выдержала и захлопнула книгу.

Всю свою жизнь я гордилась своей Родиной, гордилась тем, что я землянка, что служу своей планете, я готова была за нее умереть. Впервые мне было тошно, тошно и стыдно за свою планету, планету, на которой я больше никогда не смогу стать «своей»…

Не знаю, сколько времени я копалась в архивах, гонимая каким-то мазохистским упрямством, но когда поняла, что больше не выдержу, за окном было совсем темно.

Я выходила из «Мировых Архивов» как сомнамбула.

— Эй, подождите! — крикнула мне вслед служащая, но я не остановилась, мне нужно было на воздух, срочно нужно было на воздух.

Погода на улице испортилась, как и мое хорошее с утра настроение. В воздухе висела крупная морось, оседая на лице, волосах и одежде.

Нужно было включить коммуникатор и сообщить Эшли, где я, что со мной все в порядке, а потом отправляться к стоянке флайеров и лететь в космопорт, но я не могла найти в себе силы, чтобы позвонить. Я должна была взять себя в руки и успокоиться прежде, чем заговорю с кем бы то ни было.

Я брела по аллее по направлению к остановке, форма промокла насквозь, волосы липли к лицу. Я шла, обхватив себя руками и смотря под ноги, все еще пытаясь смириться с тем, что все мои идеалы были ложными.

— Мисс, что вы делаете здесь одна ночью и под дождем? — раздавшийся неожиданно голос заставил меня вздрогнуть.

Полисмены. Двое. В плащах-дождевиках.

— С вами все в порядке? — спросил второй, не дождавшись ответа.

— Ой, простите, — голос прозвучал хрипло, пришлось откашляться. — Я, наверное, заблудилась. Я искала стоянку флайеров, мне нужно в космопорт имени Джона Френсиса.

Полицейские переглянулись.

— Вы иностранка?

— Да, — так как к чужестранцам тут относились более чем лояльно, врать не было никакого смысла. — Наше судно прибыло три дня назад.

— Могу я проверить ваши документы? — полисмен протянул руку, и так и остался стоять, ожидая, что я вложу идентификационную карточку в его раскрытую ладонь.

Я же потянулась к нагрудному карману и замерла, осознав, что выскочила из «Архивов», на эмоциях совершенно забыв забрать у девушки-администратора свои документы.

— Извините, я, кажется, забыла их в «Мировых Архивах», — я виновато улыбнулась, надеясь, что они рассмотрят мою улыбку в тусклом свете ночного освещения. — Это здесь неподалеку, мы можем…

— «Мировые Архивы» закрылись три часа назад, — оборвал меня полицейский, уже далеко не так учтиво, как говорил до этого.

— Три часа? — ахнула я. Как же так, я совершенно потеряла счет времени. Эшли меня убьет!

— Вы задержаны, — безапелляционно заявили мне.

— За что?!

— За неадекватное поведение.

Я только часто заморгала от такого поворота. Неадекватное поведение? Ну ладно, признаю, гулять ночью одной под дождем не совсем нормально, но не повод же для ареста!

— Постойте, я позвоню, за мной приедут… — я потянулась к кнопке вызова на коммуникаторе, но мою руку перехватили.

— Не положено. Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Все звонки только из полицейского участка.

— Но…

— Сдайте ваше средство связи и следуйте за нами к машине.

Как роботы, честное слово! Но суровые лица полицейских ясно говорили, что спорить бесполезно.

Черт, Эшли совершенно точно меня убьет.

5

Коммуникатор у меня отобрали, спросили название корабля, имя командира, планету регистрации и сказали, что свяжутся с «Прометеем» сами, но завтра, ибо «добропорядочные граждане по ночам спят». После чего меня сопроводили в одиночную камеру и заперли на ночь.

Вот тебе и гостеприимная планета…

Когда конвоиры ушли, я осмотрелась: камера как камера, чистая, свежее постельное белье, выдраенные до блеска унитаз и раковина. Словом, на гигиену жаловаться не приходилось, да и к замкнутым пространствам любой космонавт давно привык. Если бы еще дверь не была заперта, и я имела бы хоть какую-то связь с внешним миром, тогда бы все вообще было просто прекрасно.

Я бесцельно побродила по выделенному мне пространству два на два метра. Наверное, была уже глубокая ночь, но спать не хотелось совершенно, в голову то и дело лезли мысли о Земле, хотя куда целесообразнее было бы подумать о том, как завтра буду оправдываться перед Эшли.

Даже не могу сказать, что мне было больно узнать правду о своей планете. Мне было, скорее, тошно, да, именно тошно, противно от осознания, как долго я верила в выдуманное величие. Я думала, что мой брат погиб, защищая свою Родину, а оказалось, он умер за ее жажду власти и мировое господство. Это было бессмысленно, это было жестоко. Сотни тысяч людей умерли из-за того, что Земля тешила свои амбиции, и даже не смогла открыто в этом признаться…

Я, не раздеваясь, легла на койку на спину и уставилась в потолок.

Пару дней назад мысль об отставке казалась мне абсурдной, даже ради Александра. Теперь это решение стало единственно верным. Нет, я не разлюбила Землю, во многом разочаровалась, но не разлюбила, это попросту невозможно. Но находиться среди землян, неся на своих плечах бремя полученной правды, я не сумею.