Афанасий Фет - Михаил Сергеевич Макеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После некоторого размышления Фет нанял «надсмотрщика», чтобы иметь человека, на которого должно было обращаться неудовольствие работников. Самих работников решил нанять восемь человек из расчёта по пять десятин на каждого и 16 лошадей. Нанял также рабочих для выкапывания пруда и канав, начал строить молотильный сарай — чрезвычайно необходимое помещение, поскольку молотьба — самый уязвимый для погодных условий вид работ: зерно беззащитнее перед дождём, чем колос. В первый же год купил английскую молотилку, что опять же было и очень типично для того времени, и правильно — молотьба и автоматизировалась легче остальных видов сельскохозяйственных работ, и особенно требовала автоматизации, поскольку здесь шло соревнование и с конкурентами, и с погодными условиями. Как будто вспомнив свои впечатления от поездки в Германию, Фет сумел разглядеть в песке на лугу соседней деревни пригодную для хозяйственных построек глину, едва ли не первым во всей округе стал покупать её по назначенной им же самим цене 39 копеек за четверть — и тем самым показал удивлённым крестьянам новый источник дохода, создав новый рынок и настоящую конкуренцию.
С самого начала возникали проблемы, типичные для сельского хозяйства: связанные с причудами погоды (вроде неожиданных дождей в январе), с особенностями местности, которые нелегко разглядеть при покупке и которые выявляются только по ходу эксплуатации (в пруд плохо набиралась вода). Но больше всего проблем возникало с рабочими. Как выяснилось, простые и ясные капиталистические отношения между продавцом и покупателем рабочей силы — «я плачу тебе столько-то денег, ты обязуешься мне выполнить такую-то работу в заранее оговорённый срок» — в случае русского крестьянина, нанимающегося на разнообразные сельскохозяйственные и смежные — строительные — работы, не действуют или действуют крайне дефектно. Некоторые особенности русского работника можно назвать просто национальной спецификой (например, требование разрешать после обеда брать с собой за пазуху хлеб или негодование после того, как работники узнали, что одному из них платят на пять рублей в год больше). Такие «особенности» Фета удивляли, но скрепя сердце он шёл навстречу: разрешил брать хлеб, набавил по полтора рубля платы. Сама необходимость нанимать рабочих «годовых», тогда как фактически все работы приходятся на весенне-осенний период, а летом дополнительно брать подёнщиков для скорости, была также обусловлена особенностями русского работника, который руководствуется не рассудком, а принципом «как люди, так и мы».
Но другие «особенности» приводили Фета в ярость, заставляли жаловаться в письмах друзьям. Во-первых, его поражало отсутствие у русского крестьянина дисциплины и уважения к договорам: нанятый работник мог бросить лошадь и соху и отправиться посреди рабочего дня домой за семь вёрст без разрешения нанимателя. Во-вторых, Фет постоянно жаловался на недобросовестность работников, которые землю владельца обрабатывали халатно. В-третьих, возмущало отсутствие в русском крестьянине уважения к чужой собственности, проявлявшееся и в отношении к инвентарю, выданному землевладельцем (работники постоянно ломали хомуты), и в потравах (крестьяне выпускали свиней, гусей, лошадей на чужие поля). Бороться с этим было трудно, дисциплинарные меры не действовали. Вычитать из жалованья рабочего за прогулы и поломки инвентаря он не мог, поскольку по обычаю большая часть платы выдавалась авансом. Действовать через станового пристава было трудно из-за его удалённости. Наконец, более всего Фета, получившего общие экономические представления в университете, удивляло, что русский мужик не был заинтересован в том, чтобы зарабатывать больше прожиточного минимума, поэтому и система материальных поощрений, кроме, пожалуй, раздачи водки, действовала плохо. При этом русский крестьянин был нерасчётлив и, получив большой задаток, тратил его очень быстро.
И с природными препятствиями, и с человеческим фактором приходилось бороться способами, изобретаемыми применительно к конкретным случаям. Многие из них оказались эффективными. Видя недобросовестность рабочих, Фет перестал давать задаток. Для увеличения ответственности работников, нанимаемых на год, он придумал заключать с ними письменный контракт, не имевший, конечно, никакой юридической силы, питая надежду на «врождённый трепет, с которым русский человек смотрит на всякую грамотку»406, и магическая сила «официальной» бумаги в целом срабатывала. В каких-то случаях пришлось прибегнуть к труду бывших крепостных, а теперь временнообязанных Шеншина. Для отражения набегов крестьянской скотины Фет вырыл вокруг одного клина канаву. Пруд, оказавшийся мелководным, он смог наполнить, применив познания в физике. Молотильный сарай купил у зятя, А. Н. Шеншина; чуть ли не ежедневно ломавшуюся молотильную машину починил с помощью механика-дилетанта. В ответ на сговор мужиков, требовавших за перевозку полученного хлеба к покупщику по 60 копеек с четверти, дождался снега и заставил их существенно сбавить цену. Один из важнейших уроков, которые извлёк Фет из самых первых хозяйственных дел, заключался в том, что хозяин должен управлять имением исключительно лично. И этот вывод укрепил его планы практически полностью отказаться от московской жизни.
Постоянная «борьба с природой», представлявшаяся Боткину такой поэтической, требовала от «фермера» огромного напряжения душевных и физических сил, твёрдости характера, готовности учиться на ошибках и извлекать уроки из неудач. До идеала довольства, основанного на разумном труде и рациональном использовании того, что давала природа, было далеко — делались только первые шаги, и они были невероятно трудны. Но Фет, готовый идти дальше, был счастлив. 14 сентября 1860 года, в разгар хлопот своего мужа по устройству дома, Мария Петровна сообщила Надежде Кондратьевне Боткиной: «Фет постоянно очень занят, встаёт в 6 часов и к вечеру так устаёт, что в десятом часу начинает дремать, как брат Петенька, но, несмотря на все хлопоты, он ужасно доволен своим положением». 12 сентября 1861 года, жалуясь Боткину на жизнь, рассказывая, как безнадёжны многие его усилия, Фет писал: «Нет, у нас хозяину нужно всё знать, и я в это время многому научился. Если я досадую на неудачи, то по естественному желанию идти вперёд, а не двигаться назад» — и твёрдо резюмировал: «Я убеждён в одном, что делаю, быть может, многое и не так, но делаю насколько могу и насколько понимаю»407.
Это движение вперёд Фет не мыслил без сочувствия и помощи своей «Доротеи». В том же письме Боткину землевладелец и супруг писал: «Но как ни тяжело бороться со всем этим, у меня по крайней мере есть цель, я вижу хотя отдалённый берег, и я надеюсь, что если Мари мне поможет, то мы выберемся на чистую воду. Ей, может быть, и тяжело будет провесть со мной эту зиму
