Адольф Гитлер и его русские друзья - Леонид Михайлович Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смоленск выбрали потому, что местный бургомистр и еще несколько человек написали обращение к Гитлеру с призывом создать национальное русское правительство, которое стало бы союзником Германии, и передали его военному командованию. Кейтель ответил кратко: «Армия принципиально не занимается политикой».
Генерал-полковник Ганс фон Грейфенберг, начальник штаба группы армий «Центр», передал смоленскому бургомистру два вагона с медикаментами. Бургомистр пожаловался, что прошел месяц после его обращения, а ответа все нет:
— Впрочем, если в такое решающее время четыре недели проходят впустую, то можно уже представить себе, каким будет ответ.
Пленного генерала Власова сотрудники отдела пропаганды Генштаба сухопутных войск в феврале 1943 года возили в Смоленск, Могилев и Бобруйск. Немецкие военные рассчитывали привлечь к Власову и население оккупированных территорий, чтобы подорвать базу поддержки партизан.
Власову сшили темно-коричневый мундир, черные брюки, шинель с красными отворотами и золотыми, генеральскими, пуговицами. Он перестал быть военнопленным, и его поселили в гостиницу «Руссишер хоф».
В Смоленске он побывал в соборе, открытом при немцах (при советской власти это был склад). Вечером он держал речь в театре. В зале в большинстве своем сидели люди, связавшие свою жизнь с оккупационной властью. Больше всего их интересовало будущее. В победе германского оружия они не сомневались, но хотели знать: что их ждет? На что они могут рассчитывать? Какую роль будут играть после немецкой победы?
Один из чиновников местной администрации, назначенной немцами, задал Власову вопросы, которых он больше всего боялся:
— Почему до сих пор не говорят, что будет с Россией после войны? Почему немцы не допускают русского самоуправления в занятых ими областях? Почему добровольцы, которые сражаются против советской власти, находятся под немецкой командой?
Власов осторожно отвечал, что одно только его выступление означает — немцы начинают понимать настроения и проблемы русских. Чтобы он, Власов, мог исполнить свою задачу и добиться у немцев того, что давно уже следовало сделать, ему нужны доверие и помощь народа.
Его поездка продолжалась три недели. Он встречался с «представителями общественности», инспектировал «восточные батальоны» — «Днепр», «Припять», «Березина», «Волга» (остатки Русской национальной народной армии), казачий полк Ивана Кононова — и везде выступал со своей идеей объединения сил русского и немецкого народа, повторял, что без русских Германия Советский Союз не одолеет. В Бобруйске предполагалось, что он выступит по местному радио, но министерство пропаганды наложило запрет.
Власова принял командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ганс фон Клюге.
Сопровождавший Власова офицер вермахта написал отчет, одобрив его поведение: «Среди добровольческих частей, вокруг Власова, созданы легенды. В нем видят человека, способного вести их к лучшему будущему».
Сообщение о поездке Власова получил в Москве и Сталин.
7 апреля 1943 года секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, начальник белорусского штаба партизанского движения Петр Калинин доложил Верховному главнокомандующему:
«Партизанской разведкой установлено, что изменник, бывший командующий 2-й Ударной Армии генерал-лейтенант Власов взял на себя руководство т. н. Русской народной армией.
В последних числах марта месяца Власов посетил части РИА в г. Борисов. 21 марта в издающихся в Белоруссии фашистских газетах помещена его статья «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом».
Нами даны указания Власова держать в поле зрения и организовать его ликвидацию».
Ему устроили вторую поездку — в зону группы армий «Север» — с благословения командующего генерал-фельдмаршала Георга фон Кюхлера.
Через Ригу, где он побывал в редакции издававшейся немцами на русском языке газеты «Новый путь», приехали во Псков. Власова везли вагоном третьего класса, плохо кормили, он злился. Но во Пскове и в округе его встречали с большим интересом. Те, кто уже служил немцам, увидели в нем возможного руководителя, который добьется у немцев большего и улучшит их положение и жизнь. Другие, томившиеся в оккупации, плохо представляли, что происходит и что их ждет, и просто жадно слушали генерала, человека из верхов, обладавшего какой-то информацией.
Он пробыл во Пскове с 24 апреля по 3 мая. В местной газете «Возрождение на Востоке» было опубликовано его программное открытое письмо «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом?». Городские власти устроили ему прием. 30 апреля он выступал в городском театре. Его привезли и в штаб 18-й армии генерала кавалерии Георга фон Линдемана, который взял его в плен.
Власов сказал, что надеется в недалеком будущем принимать немцев как гостей в Москве.
Его слова были расценены как «неслыханная наглость». В Берлине и без того с подозрением следили за поездками Власова. Генрих Гиммлер еще 4 марта 1943 года отправил шефу партийной канцелярии Мартину Борману записку, обращая внимание на то, что вермахт устроил настоящую рекламную кампанию пленному русскому генералу, а это противоречит указаниям фюрера. Гиммлер просил сообщить ему, не изменилось ли мнение Гитлера. Борман доложил гиммлеровскую бумагу Гитлеру. Фюрер возмутился.
Русская эмиграция с негодованием вспоминает приказ генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, изданный после выступлений Власова во Пскове.
«Ввиду неквалифицированных, бесстыдных высказываний военнопленного русского генерала Власова, — говорилось в приказе Кейтеля, — во время поездки, проходившей без разрешения фюрера и без моего ведома, приказываю перевести русского генерала Власова немедленно под особой охраной в лагерь для военнопленных, который он не смеет покидать.
Фюрер не желает больше слышать имени Власова. Впредь оно может, если этого требуют обстоятельства, использоваться в целях пропаганды, для проведения которых требуется имя, а не личность генерала Власова. Если же генерал Власов еще раз выступит где-либо лично, то следует позаботиться о том, чтобы он был передан тайной государственной полиции и обезврежен».
Гитлер действительно не желал слышать имени Власова и любых других русских, которые лезли к нему с предложением услуг. 8 июня 1943 года у фюрера обсуждалось положение на фронте. Кейтель обратил его внимание на то, что в листовке, предназначенной для Красной армии, перебежчикам обещана возможность вступить в Русскую освободительную армию. Кейтель заметил, что таких фраз следует избегать.
Фюрер высказался совершенно определенно:
— Вести пропаганду с помощью русских военнопленных можно сколько угодно при условии, что из нее не будет выведено никаких практических заключений, а главное, не будут создаваться те нежелательные настроения, которые, к сожалению, я заметил уже у некоторых. Я могу сказать, что мы никогда не создадим русской армии, это фантазия… Русские нам нужны только в качестве рабочей силы.
Командующим группами армий
