Тай-Пэн - Джеймс Клавелл

Итак, Лонгстафф разместился на борту «Немезиды».

Струан отправился туда вместе с ним. Пароход или не пароход, он будет в Кантоне первым.

Через пять дней флот бросил якорь у Вампоа, река позади них была усмирена. Тут же прибыла депутация купцов Кохонга для ведения переговоров, их прислал новый наместник Кантона Чинь-со. Но по совету Струана депутацию отослали обратно, так и не выслушав, а на следующий день англичане заняли кантонское поселение.

Когда торговцы появились на причале, все старые слуги ждали их у парадных дверей их факторий. Поселение выглядело так, словно европейцы оставили его только вчера. Китайцы ни к чему не притронулись в отсутствие хозяев. Все вещи были на месте.

Площадь была отдана под палатки морских пехотинцев, а Лонгстафф разместился в фактории «Благородного Дома», Вновь прибыла депутация Ко-хонга, и вновь ее отослали назад. Англичане начали открыто и с большой тщательностью готовиться к захвату Кантона.

И днем и ночью над Хог Стрит и улицей Тринадцати Факторий не умолкал людской гомон, здесь покупали, продавали, крали, дрались. Бордели и винные лавки не знали отбоя от посетителей. Многие упивались до смерти, некоторые кончали жизнь с перерезанным горлом, другие просто исчезали. Владельцы лавок дрались за место, цены поднимались и падали, но всегда оставались самыми высокими, какие только мог переварить рынок.

В третий раз депутация наместника запросила аудиенции у Лонгстаффа, и опять Струан убедил капитан-суперинтенданта отказать им в приеме. Линейные корабли расположились на траверзе Жемчужной реки, а «Немезида», спокойно попыхивая, курсировала вверх и вниз по течению, наводя ужас на китайцев. Но джонки и сампаны продолжали заниматься своим делом, поднимаясь и спускаясь по реке, как обычно. Из глубины страны поступали чай и шелка этого года; склады Ко-хонга по оба берега реки ломились от товаров.

Затем, ночью, прибыл Дзин-куа. Тайно.

– Здластвуй, Тай-Пэн, – сказал он, входя в небольшую столовую в личных апартаментах Струана. Старик опирался на руки двух своих рабов. – Харасо, что ты моя видеть есть. Почему ты моя ходить видеть нет, хейа?

Рабы помогли ему сесть, поклонились и вышли. Старик казался старше, чем всегда, морщин на лице прибавилось. Однако глаза смотрели молодо и светились умом. Он был одет в длинный шелковый бледно-голубой халат и штаны того же цвета, крохотные ноги были обуты в мягкие тапочки. Легкая куртка зеленого шелка на пуховой подкладке защищала его от сырости и холода весенней ночи. На голове красовалась многоцветная шапочка.

– Здравствуй, Дзин-куа. Мандарин Лонгстафф сильно сердитый стал. Нет хотеть, чтобы этот Тай-Пэн повидал друга. Ай-йа! Чаи?

Струан нарочно принял Дзин-куа без сюртука, в одной рубашке, желая сразу показать, что очень зол на него из-за монеты By Фан Чоя. Чай разлили в чашки, и появились слуги с подносами всевозможных деликатесов, специально заказанных Струаном.

Струан положил немного дим сум на тарелку Дзин-куа, потом на свою.

– Чоу оч-чень сильно харосый, – похвалил угощение Дзин-куа, с прямой спиной сидя на своем стуле.

– Чоу сильно плохой, – извиняющимся тоном произнес Струан, прекрасно зная, что лучшего в Кантоне не найти. Слуга принес уголь для камина и положил в огонь несколько палочек благовонного дерева. Тонкий аромат наполнил маленькую комнату.

Дзин-куа аккуратно и с большим изяществом поглощал крошечные дим сум и потягивал китайское вино, которое было нагрето – все китайские вина подавали теплыми – как раз до нужной температуры. Он был согрет вином и еще больше тем, что его подопечный вел себя безукоризненно, как вел бы себя тонкий, проницательный противник-китаец. Подав дим сум среди ночи, когда обычай предписывал есть это блюдо только в первой половине дня, Струан не только подчеркивал свое неудовольствие, но и проверял, как много известно старику о его встрече с Ву Квоком.

И хотя Дзин-куа был в восторге от того, что его наставничество – вернее, наставничество его внучки Тчунт Мэй-мэй – приносило столь изысканные плоды, его не оставляли смутные опасения. Риск, на который ты решился, когда начал обучать варвара манерам цивилизованного человека, бесконечно велик, говорил он себе. Ученик может слишком хорошо усвоить урок; глазом не успеешь моргнуть, как он сам станет управлять своим учителем. Будь осторожен.

Поэтому Дзин-куа не сделал того, что поначалу намеревался сделать выбрать самый маленький дим сум с креветками и предложить его собеседнику на весу, повторяя жест Струана на корабле Ву Квока. Это явилось бы изящным и тонким намеком на то, что Дзин-куа во всех деталях известно о разговоре Струана с Ву Квоком. Вместо этого он взял палочками один из обжаренных в масле пельмешков, положил его себе на тарелку и не торопясь съел. Он чувствовал, что на данный момент разумнее скрыть свою осведомленность. Позже, если у него будет желание, он может помочь Тай-Пэну избежать нависшей опасности и показать, как спастись от надвигающейся катастрофы.

И, пережевывая дим сум, он в который раз подумал о невероятной тупости мандаринов и маньчжуров. Черепашье дерьмо! Презренные, питающиеся навозом, не знающие своей матери идиоты! Пусть отсохнут у них члены и пусть внутренности их источат черви!

Все было подготовлено и осуществлено так хитроумно, думал он. Мы заставили варваров воевать там, где это было нам удобно, и в нужное для нас время. Война решила их экономические проблемы, но мы, проиграв ее, не уступили им ничего значительного. Торговля, как и раньше, продолжалась только через Кантон. Таким образом. Срединное Царство по-прежнему оставалось недоступным для настырных европейских дикарей. И получили они лишь крохотный вонючий островок, который, едва только на него ступила нога первого кули, мы уже начали отвоевывать обратно.

И Дзин-куа принялся смаковать нюансы изумительного по тонкости плана, который строился на жадности императора и его страхе, что Ти-сен может стать угрозой трону, и заставил императора своими руками уничтожить собственного брата. Божественный замысел! Ти-сену расставили такую красивую ловушку, с такой проницательностью наметили его в жертвы еще задолго до последних событий. Он явился идеальным инструментом для сохранения лица императора и всего Китая. Но после стольких лет терпения и интриг, после полной победы над врагами Срединного Царства этот алчный, грязный, шелудивый пес – император – совершил чудовищную, невероятную глупость, отвергнув столь выгодный договор!

Теперь эти британские варвары по-настоящему разозлились, и это понятно: они потеряли лицо перед своей дьяволицей-королевой и ее бестолковыми приспешниками. А нам сейчас придется начинать все с начала, и выполнение древнего предназначения Срединного Царства – облагородить варварский мир, вывести его из Тьмы к Свету: одна земля с одним правительством и одним императором – опять отсрочено.

Дзин-куа не огорчался, что придется начать все заново, ибо знал, что дело это растянется на века. Он был лишь слегка раздражен ненужной задержкой и тем, что была упущена прекрасная возможность.

Ладно, сейчас самое главное Кантон, напомнил он себе. Прежде всего нужно выкупить наш любимый Кантон. Какой минимальной суммы следует добиваться? Какой?..

Струан весь кипел внутри. Он ожидал, что Дзин-куа возьмет один из дим сум с креветками и предложит ему, держа на весу. Должен ли я заключить, спрашивал он себя, что старику не известно о том, что Ву Квок использовал первую из четырех монет? Он ведь не может не понимать, что означают поданные к столу дим сум? Гляди в оба, парень.

– Многа бум-бум корабаль, хейа? – произнес Дзин-куа после долгого молчания.

– Много еще у Лонгстаффа есть, беспокойся нет. Очень плохо когда мандарин худой голова иметь.

– Ай-йа, – закивал Дзин-куа. – Мандарин Чинь-со сильно худой голова есть. Император говорить одинаковый, что Ти-сен. – Старик провел пальцем по горлу и рассмеялся. – Пффт! Когда Лонгстафф уступать нет, война есть – толговать нет.

– Война есть, торговлю брать можно. Лонгстафф сильно злой есть.

– Скок'ка тэйлов помогать сильно злой доблый есть, хейа? – Дзин-куа спрятал руки в рукава своего шелкового халата, откинулся на спинку кресла и терпеливо ждал.

– Не знаю. Сто лаков, может.

Дзин-куа знал, что сократить эту сумму вдвое к общему удовлетворению не составит труда. А пятьдесят лаков для Кантона не так уж разорительно, если учесть, что город беззащитен. Но и в этом случае он изобразил на лице ужас. И тут же услышал, как Струан сказал:

– Добавить сто лаков. Выкуп.

– Добавить сто чего? – Теперь ужас старика был неподдельным.

– Выкуп мне, – резко проговорил Струан. – Нет нравится награда за голову моей рабыни и моих чилло маленький. Мандарин Чинь-со очень сильно плохой.

– Награда за голова чилло? Ай-йа! Оч-чень сильно плохой господа мать мандарин, оч-чень! – возмутился Дзин-куа, притворяясь удивленным. Он молча возблагодарил свой йосс за то, что вовремя услышал про назначенную награду и сумел быстро и толково все уладить: сразу же известил через посредника английскую шлюху, – а значит, и Струана – на случай, если кто-нибудь попытается получить деньги за Мэй-мэй и ее детей прежде, чем они будут в безопасности.