Мечи свою молнию даже в смерть - Игорь Резун

– Но там ведь есть еще и «W»…

– Дабл-ю чаще переводится звуком «У»: доктор Уотсон-Ватсон, Уинстон-Винстон. Нет. Так вот, если русская буква обозначает аналогичную английскую, то получается указание либо на цифру 5, либо на 22. «V» – это двадцать вторая буква в латинском алфавите.

– Ну, хорошо, а вот эти остальные? Семерка, например…

– Маюша, у меня нехорошее предчувствие – семь… буква «З». И что? Двадцать шестая буква латинского алфавита – «зет». Ее число – 2000. Но это все мимо кассы. Тут должно быть число, обозначающее ВРЕМЯ, час… Давай-давай, башка, думай!

Он встал и заходил по кухоньке, изредка наступая Майе на ноги. Ромка проснулся и заворчал. А Алексей бормотал:

– Так… В еврейском это буква «заин» – седьмая! И число ее – 7! Ее иероглиф, кстати, – стрела, летящая в определенном направлении. Отлично! Знак разрушения… Ага! А в кириллице? Земля – девятая буква в алфавите. Но ее числовое значение – тоже семь! Ну и «зета» – шестая буква греческого алфавита. В общем, либо шесть, либо семь утра. Скорее – семь, на это слишком много указаний… Ну и что, остались минуты.

Он прислонил лоб белой глади холодильника, на котором равнодушно моргали электронные часы. Майя поглядела на него с жалостью, зевнула. А Алексей бормотал, словно заучивая.

– «Эн»… «Ню», «ню», «ню»… В греческом – тринадцатая буква, в кириллице – «наш» – пятнадцатая. В еврейском – «нун». Ага. «Нун»! Ее число и в Каббале, и в кириллице равно пятидесяти. Иероглиф для «нун» – символ плода. Это женская буква. Число конечное «нун» равно 700… Семисотый… Кто у нас семисотый? Боинг есть 747-й… Так вот, если предположить…

Он оторвался от холодильника и брякнулся на табуретку – да так, что изрисованные, исписанные им бумаги посыпались со стола. Майя нагнулась, подбирая их, и тут услышала его хриплый, совершенно чужой голос:

– Слушай, а сегодня… УЖЕ СЕГОДНЯ какое число?!

– Двадцать второе августа, – равнодушно ответила девушка и вдруг, так же пораженная неожиданной догадкой, глянула на часы. Они светились, показывая 04:50. До шести пятидесяти оставалось ровно два часа.

Алексей рванул со стены телефонный аппарат так, что жалобно затрещала пластмасса. Лихорадочно тыкая, набрал номер и, едва дождавшись ответа, закричал:

– Иван! Это Лешка! Из волшебного магазина! Ваня, я понял, ОТКУДА они ЕЕ увозят и КОГДА!!!

«…подтвердил гарантии Итало-Французского банка на оплату груза гуманитарной помощи для российских граждан. В ближайшее время грузовые „Боинги“ с мясными консервами и рисом вылетят в Россию, на что уже получено согласие российских властей… Глава Спецкомиссии Европарламента г-н Гуго Мастерс заявил, что Итало-Французский банк готов финансировать программу гуманитарной помощи и отправки продуктов в Сибирь, где, по данным Еврокомиссии, люди заживо замерзают от чудовищных холодов и скудного питания даже летом…»

Арчи Блюм. «Айсберги Сибири»

The Peterburg Sun, Сейнт-Питерсберг, США

Точка сборки-7

Новосибирская обл., Евсинский р-н, в/ч 99775

Отдельный авиаотряд СибВО. Полковник и все

Когда радиосигнал дошел до приемника, который был сокрыт в крохотной серьге, вдетой пирсингом в маленькую ноздрю Санечки Куропатовой, девушка проснулась сразу же и сразу встала – еще полусонная, натянула майку, джинсы… Она так никогда не вставала, даже в институт. Но ЭТОТ сигнал мог бы поднять ее и мертвую.

Девушка пробралась через темную гостиную, разбудила мать, прикорнувшую, как обычно, на диване. Та со сна заворчала недовольно в привычной своей манере:

– Куда шляисся, оглашенная! Опять с наркоманами своими! Тьфу, блять, проститутка чистой воды, шляисся…

Санечка спорить не стала. Держа в руках кроссовки, сбежала по холодным ступеням подъезда, холодящим ноги. Во дворе завела машину, забросив кроссовки под сиденье. Нужно будет, так пригодятся.

Покойную ночь старого, сжатого гаражами и укрытого лохматыми тополями двора в Ленинском районе разрушили два глаза фар, и спустя четверть минуты маленький автомобиль с рокотом вырвался из его душного, дремотного и вонючего мешка на простор улицы Троллейной, освещенной печально помаргивающими фонарями. Несведущий человек принял бы этот автомобильчик за дешевую малолитражку «Ока», но на самом деле он напоминал эту автопритчу во языцех только внешне. Красная, как капелька крови, «Lancia Y10» развивала скорость до ста пятидесяти километров в час, была оборотиста, а в ее чреве скрывался мощный, формированный мотор.

Пять утра. Солнце только ворочается за Обским, только показало золотую свою краюху и чуть залило белилами край неба. Пустынен город, и только редкие сумасшедшие собачники со своими питомцами тихо бредут по дворам, да неутомимые бегуны топчут асфальты кроссовками. Вот один такой и летел по тротуару, молодцевато, пружинисто, хотя над красной адидасовской курткой седой ежик – не молод бегун!

Машина поравнялась с фигурой. Замедлила ход. Ей даже не потребовалось останавливаться. Бегун на ходу перестроился на два шага влево, легко открыл дверцу и на ходу запрыгнул в машину с изумительной ловкостью. Уже там, на сидении, рядом с сосредоточенной Санечкой в застегнутой до худого горла кожаной куртке, он стянул с себя всю адидасовскую тренировочную хламиду и остался в черных брюках с малиновой полоской и черной же рубахе с малиновыми погонами. По уставному.

– Давай швыдче! – сварливо заметил Заратустров. – Ползешь, как муха. Утро доброе, Санюшка!

Машина убыстрила ход и почти в два раза перекрыла разрешенную в городе скоростную норму.

Санечка почти все уже надежно забыла. И как сидела в парке с Клиомеллой, и как приставляла к своей напрягшейся вене шприц с воздухом, и как собиралась умереть, мечтая о том, что ее будут хоронить в большом и красивом гробу, а мать будет рыдать над своей «проституткой» и «наркоманкой» в голос. Это еще что: раньше она ее лупила чем ни попадя, а сейчас, после визита каких-то странных улыбчивых, с военной выправкой людей, представившихся «…из фонда детско-юношеского олимпийского резерва», мать притихла, только костерила ее почем зря. Да и деньги появились – стажеру Спецуправления «Й» платили стипендию, в три раза большую по размеру, чем стипешки в обычных городских вузах. Одним словом, все забыла Санечка, и даже то, при каких обстоятельствах познакомилась вот с этим вот седоватым и внешне грубоватым полковником. Видя, что тот занят процессом раскуривания сигары, Санечка чуть прибавила газу, выжав босой ногой акселератор, и спросила робко:

– Алекса… товарищ полковник, а я вот все хотела спросить. Вы как к готам относитесь?

– К готам? – переспросил тот. – Готов не знаю. А вот котов люблю. Коты хорошие… давай, по осевой жми.

И, достав свой телефон, всунул тянувшийся от него провод в какое-то гнездо на приборной панели машины, где сразу загорелась лампочка «ЗАЩИЩЕННЫЙ КАНАЛ».

– Алло! Элина Глебовна? Выдвигаетесь? Хорошо. Оранжевый уровень тревоги, помните, оранжевый… Так что по тем прикидочным данным, что наши ребятишки сообщили?

Голос Альмах звучал по такому каналу искаженно – как будто Заратустров общался сразу с несколькими кастратами из папской капеллы. Но звучал четко.

– …докладываю, товарищ полковник. Аэродром в Евсино есть, точнее, между Линево и Евсино, в/ч 99775. Тип – аэродром тылового обеспечения. Специализация – отправка и прием грузов для СибВО. ВПП – два с половиной километра… Укомплектованность части – шестьдесят пять процентов, неполная. Две роты…

– Ладно, это понятно, – перебил полковник. – «Боинг» там есть?

– Да, товарищ полковник. Модель 737–700, выпуска девяносто восьмого года. Неделю назад прибыл с грузом гуманитарки от НАТО, для солдатских матерей. Стоит на летном поле. Курирует его вылеты лично генерал-майор Быкадоров, в штабе Сиб…

– К едреням штаб! Где этот Быкохеров?

– Вроде как на рыбалке, товарищ полковник… ищем, – вздохнула Альмах, которая тоже сейчас неслась по другому шоссе в мощном «хаммере».

Полковник с досадой цокнул языком. Коротко бросив еще несколько указаний, отключил связь. Попыхтел сигарой, стряхнул пепел в окно и сказал в пространство:

– А я же говорил, головастый парнишка! Даже про «семисотый» раскопал… Но вот что означает плод и материнство, хотел бы я знать!

…Примерно получасом раньше к КПП в/ч 99775, под которой скрывался аэродром, подкатила черная «Волга» с армейскими номерами, сопровождаемая «уазиком» ВАИ. Дежурил по КПП капитан Сысолятин, человек средних лет, незлобивый, но с тяжелым и педантичным характером. Впрочем, сухарем он не был – даже стихи иногда писал, под настроение.

Однако сейчас невыспавшийся Сысолятин равнодушно смотрел на машину: «Стой, стой! Ты, браток, сначала выйди да предъяви все документы. А потом уж… Ах, важный? Ну и хрен с тобой. Тогда стой перед шлагбаумом».