Время освежающего дождя (Великий Моурави - 3) - Анна Антоновская

- Ведь временно, чего опасаются? - хитро прищурился Цицишвили.

- Одолжила сорока у орла клюв, а вернуть забыла! - насмешливо процедил Газнели.

Молчание длилось слишком долго, писцы покусывали перья. У дверей дежурный князь Тамаз Магаладзе сменил сабельщиков.

Саакадзе обратился к кахетинцам:

- Предполагал, князья, дружески примете протянутую руку помощи: одним вам не подняться из руин. Надо твердо решить - на коне или под конем? Что ж, подумайте, посовещайтесь... Может, два дня будет довольно? - И Саакадзе спокойным шагом направился к выходу.

Он хотел уйти один, в покоях Газнели его ждали Русудан и Хорешани. Но его тесно окружили не в меру взбудораженные картлийцы. Им хотелось говорить еще и еще. О чем? О расширении царства, о присоединении заброшенной Кахети, хотелось уже вымеривать, делить, подсчитывать и... Нет, пусть Георгий скажет - прочно ли? Временно? Это невозможно! Навсегда! На века! Князья то возбужденно жестикулировали, подкидывая слова, словно мячи, под самый потолок, то в упоении понижали голоса до хриплого шепота.

- Георгий, а что, если правда царь вернется? - спросил Липарит.

- Ты о ком, князь?

- О Теймуразе Кахетинском.

- Что ж, друзья, приветствовать советую - настоящий царь. Непримиримый враг шаха Аббаса. Сильный десницей, владеет мечом и пером, - медленно протянул: - Величие трона подымет, блеск царству вернет, потом - Багратид: не надо династию менять...

Князья замерли, как в столбняке. Через овальное стекло Охотничьего зала блеснуло уходящее солнце. Где-то жужжал шмель, ища выхода. За чинарой олененок настойчиво звал мать.

И сразу, точно сговорившись, князья бросились друг к другу. "Христос воскресе! Воистину! Воистину!" Лобызались троекратно. Лишь один Зураб продолжал, как приросший, стоять на месте. Цицишвили, задыхаясь, вцепился в него:

- Князья, ко мне! Ко мне пожалуйте! Возможно ли?! Не сон ли?! Князья, други! "Блеск царству вернет..."

На третьем дворе суматоха. Конюхи выводили фыркающих и отбрыкивающихся коней. Копейщики то и дело распахивали ворота. Вихрем вылетали без вина опьяненные всадники. Они мчались в новый дом Цицишвили. Два дня! Все решить! На все решиться! Моурави... Нет! Католикос!..

Когда Саакадзе вошел в покои Газнели, там уже сидел Трифилий. Он поспешил сюда - успокоить прекрасную Русудан. Чуть дрожащей рукой она протянула навстречу Георгию чашу холодного вина.

- Да не минует тебя чаша сия, Георгий! - благодушно засмеялся настоятель. А Бежан с обожанием смотрел, как отец большими жадными глотками осушал сосуд с живительной влагой.

В соседней комнате слуги осторожно звенели подносами, готовили стол.

Маленький Дато звонко шлепал по лбу большого Дато и заливисто смеялся над его выпученными глазами. Саакадзе опустился рядом с Трифилием.

- Решается судьба Кайхосро... Отец, как думаешь?

- Пророк Моисей сказал: "Не сотвори себе кумира". Глаголю и я: жертвуй, сын мой, кумиром во имя царства, церкви, трона. Аминь!

- Аминь! - вздохнул Георгий и, подхватив маленького хохочущего Дато, подбросил высоко и, поймав, звонко поцеловал в пухлые щечки.

Два дня! А может, два года прошло? Откуда столько слов? Страх, сомнения, вопли о помощи! Кто угрожает?.. Чем?.. Подумать надо! Что случилось?.. Кто хочет вырвать из-под ног царство?

Митрополит Никифор Кахетинский тоже встревожен: не сподобился лицезреть католикоса - до последнего дня съезда укрылся в своих палатах. Картлийская церковь наглухо закрыла двери от священнослужителей Кахети: страдала гордость. Где спасение? В чем?

Неожиданно ночью прискакал Вачнадзе.

- В чем? В вашем благоразумии. Неужели не постигли происходящего? Не вы рискуете, а картлийцы.

Князья пытались расспросить, потребовать совета, помощи от царя. Но Вачнадзе внезапно скрылся. Он догонял Джандиери, направляющегося в Гонио.

Оманишвили вдруг осенило: Вачнадзе и Джандиери в заговоре с Саакадзе. Но тогда и Теймураз - тоже?! Без сомнения так, иначе зачем придворные приезжали? Из Гонио дорога не легка. Виделись с людьми Моурави! Неужели сам Теймураз такое подсказал?.. Зачем?.. Для усиления Кахети?.. Или чтоб открыть дороги своему коню?.. А потом?.. Впрочем, разве не открыто сказал Моурави: "Пока вернется царь"...

Об этом кахетинцы спорили и на другой день - князья совместно с азнаурами. Мучились, ломали голову, как поступить? Не опасно ли согласиться?

- Не согласитесь, - прохрипел Сулханишвили, - Моурави сам возьмет. Слышали, как с кизилбашами намерен расправиться?

- Кому противоречите?!

- О другом надо думать: царя Теймураза умолять вернуться.

- Вачнадзе недаром ворвался и исчез, как дым. Может, к царю поскакал?

- Царя! Царя надо вернуть! - надрывались кахетинцы...

Католикос поднял крест.

Сионская площадь всколыхнулась. Кто-то рванулся вперед, его одернул дабахчи. Началась перебранка. На них зашикали. Цепь дружинников оттеснила любопытных.

- Согласны! - сказали кахетинцы, прикладываясь к холодному золоту...

Сулханишвили торжественно протянул князю Джорджадзе подставку, покрытую кахетинским знаменем. Азнаур Таниашвили подал Оманишвили серебряный кувшин.

Такую же подставку, накрытую картлийским знаменем, Квливидзе передал старому Мухран-батони. А Даутбек - серебряный кувшин Ксанскому Эристави.

Затрубили рога. Митрополит Никифор, священнодействуя, снял кахетинское знамя. На подставке чернела земля, привезенная из первопрестольной Мцхета, как проникновенно заявил настоятель.

Служки в облачениях, обходя ряды картлийцев и кахетинцев, раздавали зажженные свечи. Все обнажили головы.

Настоятель высоко держал трикирий, а митрополит поднял руки и как бы осенял ими собравшихся.

Одновременно Джорджадзе и Мухран-батони, соединив подставки, высыпали землю в кованый ларец и перемешали ее рукоятками мечей.

- Да будут положены мир и любовь между потомками Картлоса! - произнес Мухран-батони.

- Да будет земля грузин нераздельна! - ответил Джорджадзе.

- Да будет! - выкрикнули картлийцы и кахетинцы. Сближая горлышки кувшинов, Оманишвили и Эристави Ксанский благоговейно полили вином землю в ларце.

- Да скрепит кровью вино Алазанской долины братскую клятву!

- Да скрепит кровью вино Горийской долины братскую клятву!

- Да скрепит! - выкрикнули картлийцы и кахетинцы.

- Аминь! - заключил католикос.

Трижды ударил колокол Сиона. Первыми обнялись и облобызались Моурави и Андроникашвили. Азнауры, князья, купцы, амкары слились в общем ликовании.

- Вместе на бой! Вместе на пир! - кричал Квливидзе, сжимая в объятиях Сулханишвили.

Гремели горотото, гудели колокола тбилисских церквей.

После празднеств наступил последний день съезда. Уже прошло торговое совещание, уже скреплены подписью и печатью правителя и католикоса законы о постоянном войске, о высшем Совете, о малом Совете, о торговом Совете.

В высший Совет выбраны Георгий Саакадзе - главный, Мухран-батони, Зураб Эристави, Липарит, Цицишвили, царевич Вахтанг. От кахетинцев - Оманишвили, Андроникашвили, Джорджадзе и Мачабели. От церкви - митрополит Никифор и настоятель Трифилий.

В малый Совет азнауров: Даутбек Гогоришвили - главный, Квливидзе, Зумбулидзе. От кахетинцев - Сулханишвили, Таниашвили.

В торговый Совет: мелик Вардан Бебутов - главный, тбилисцы - Микадзе, Кобахидзе; от кахетинцев - Орагвелидзе, Якошвили. И амкары: уста-баши Гогиладзе и Сиуш Чинчаладзе.

Все дела каждый Совет решает в своем кругу, потом передает в высший Совет, куда посылает двух советников - будь то азнауры или купцы.

Все вырешенное высшим Советом утверждают правитель и католикос...

Тбилели благословил скрещенные шашки. Выборные поклялись действовать "на отраду и честь царств".

Впервые собирается высший Совет. Кахетинцы - Андроникашвили и Джорджадзе - встревожены сведениями, просачивающимися через теснины Упадари. Уже как равные требуют они ускорить отъезд посольства в Стамбул. Необходимо запугать шаха военным союзом с султаном.

Митрополит Никифор настойчиво напоминает о единоверной Русии. Свет, излучаемый крестом, освещает путь в Москву. Патриарх Филарет не одобрит дружбы с неверными турками.

Зураб Эристави дает волю неуемному гневу: а дружбу с давителем христиан шахом Аббасом не осуждает Филарет?!

Вспыхивает спор. Моурави молчит. Царевич Вахтанг за Русию. В единении веры сила против магометан. Его поддерживает Липарит. В Московию разумно отправить посольство. Просить в помощь войско с "огненным боем". Клятвенные заверения подтвердить кипами шелка. Мачабели растерянно озирается: он советует не брезгать и полумесяцем. Мирван Мухран-батони решительно против Никифора и Трифилия: не раз посылали в Русию, но все сводилось к щедрым посулам и требованию стать под высокую руку царя северных земель. Трифилий настаивает на своем: раньше тянулось смутное время, а сейчас усилилась Русия. Необходимо добиться спасительного союза. В Кремле московском с почетом встретят Георгия Саакадзе. Великий Моурави сумеет достичь всего.