Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа

Парень с трудом смог сдержать подступившие слёзы. Смерть наставника оставила в сердце Чэньсина глубокую рану, и прямо сейчас она снова начала кровоточить.

Тяньшу был для него самым светлым, самым прекрасным человеком на свете. Взвалив на себя непосильную ношу, он проявлял заботу о каждом, кого встречал на пути. Испытания Лао Тяньшу принимал со смиренной улыбкой, и, отдавая себя без остатка неравной борьбе с тёмными силами, искренне верил, что однажды все будут счастливы.

Однако Чэньсину до остальных не было дела. Всё, чего он хотел, — так это светлого будущего для своего дорогого наставника. Лао Тяньшу, просветлённый, который думал о себе в последнюю очередь, заслуживал счастья больше, чем кто-либо ещё. Кто же мог знать, что уже изначально он был обречён.

Самому чистому бессмертному в мире, почти небожителю, сопереживавшему даже цветку, чьи лепестки были побиты яростным ливнем, предстояло страдать за весь мир.

Чем в большей степени человек превосходит других, будь то неудержимая мощь или моральные качества, тем тяжелее судьба, что ему уготована. Испытания каждому даются по силам. И Лао Тяньшу получил их сполна.

— Мой сын, — старый наставник с мольбой взглянул на Чэньсина. — Каким он был?

Юноша медленно выдохнул в попытке восстановить духовное равновесие. Однако горькое чувство с лёгким, едва уловимым привкусом сладости, уже полностью завладело душой.

Аромат благовоний, купаясь в лучах предвечернего солнца, проникал в воспалившийся разум дымкой воспоминаний. Прошлое сплеталось с реальностью в алую нить, что связала его с Лао Тяньшу вопреки самой смерти. Сейчас она разделяла их полупрозрачной завесой, но Чэньсин всё равно смог ощутить незримое присутствие наставника рядом с собой.

Лао Тяньшу… Каким же он был?

Хрупким и нежным, как первый весенний цветок, но вместе с тем достаточно стойким, чтобы противостоять калёному ветру. Когда на мир опустилась беспросветная мгла, в глазах его горела уверенность, что затмевала солнце и звёзды, а улыбка окутывала согревающим душу теплом и дарила надежду.

Лао Тяньшу отличался невероятной наивностью. Будучи сам исполненным света, он искал его и в других. Просветленный не допускал мыслей о том, что чужие сердца могут насквозь быть пропитаны тьмой. И если ему приходилось в итоге столкнуться с такими людьми, в том, что с ними случилось, он винил исключительно демонов и тёмную ци.

Упрямый до глупости Лао Тяньшу следовал своим идеалам, даже если они становились причиной его нестерпимых мучений. Он редко позволял себе расслабляться, отдых считал пустой тратой времени, и часто забывал поесть. Возможно, если б не забота учеников, Тяньшу умер бы раньше от истощения.

Он никогда не выражал свои чувства словами, предпочитая молчать с лучезарной улыбкой в любой ситуации. О том, что у Тяньшу на душе, можно было судить лишь по поступкам. Впрочем, с этим у Чэньсина никогда не было сложностей. Каждое действие выдавало его с головой, и Чэньсин, научившись внимательно за ним наблюдать, читал чувства учителя, как раскрытую книгу.

Лао Тяньшу почти не умел себя защищать. Сколько он ни пытался освоить боевые искусства, тело продолжало противиться сложным движениям, а рука не поднималась нанести вред живому, будь то человек или обычное дерево. Этот просветлённый был рождён для созидания, и отнюдь не для разрушения. И хотя жестокость и грязь этого мира порой вынуждали его применять свою скрытую силу, он оставался собой: прекрасным цветком с незапятнанными лепестками. С мечом в руке или без, просветлённый руководствовался исключительно совестью.

Лао Тяньшу не являл собой совершенство, и всё же никто не мог с ним сравниться. Время, проведённое с наставником, стало лучшим периодом в жизни Чэньсина, единственным живым огоньком посреди беспроглядной тоски.

Восемнадцать лет назад, он, несмышлёный пятилетний ребёнок, не представлял, что недавно нашедший его просветлённый скоро исчезнет.

Вечерами он сидел рядом с наставником и слушал песню, которую они сочинили вдвоём. Чэньсин наслаждался чарующим голосом Лао Тяньшу и не догадывался, насколько важен для него этот бессмертный. Окутанный его неповторимым теплом, Чэньсин иногда замечал, как сердце в груди бьётся быстрее обычного и отчего-то болезненно.

Понять свои чувства Чэньсин смог только после смерти учителя. Всё встало на свои места, когда он коснулся осколков меча, спрятанных в вещах Лао Тяньшу. Боль, что ему довелось тогда испытать, была сравнима с пыткой тысячи порезов. Каждая клеточка тела, изнывая от безутешного горя, кричала вместе с ним в унисон. И если бы не надежда, что наставник вернётся, Чэньсин бы ушёл вслед за ним.

В тот день, сидя в луже собственной крови, опустошённый и совершенно раздавленный, он смотрел на осколки меча, на письмо с печатью души Лао Тяньшу, и уговаривал себя продолжить бороться.

Не важно, сколько десятилетий пройдёт. Чэньсин всё равно будет ждать его. И пусть изнутри его кости разъедает отчаяние, пусть встреча с отцом его дорогого учителя не помогла подобраться к разгадке, он не согласен сдаваться.

Раньше его путеводной звездой была алая лента, теперь же ему придётся искать другой ориентир. Каким бы он ни был, Чэньсин отыщет его и проложит дорогу к Тяньшу, куда бы они ни вела. За ним он пойдёт хоть в логово демонов, хоть в Небесное царство.

Чэньсин так долго говорил о наставнике, что у всех собравшихся в комнате создалось впечатление, будто он знал его целую жизнь.

— Почему этот Тяньшу искал только отца? А как же мать? Она ведь, вообще-то, его родила, — раздражённо спросила Лу Цайхуа, когда они уже вышли из дома.

После рассказа наставника девушка прониклась к Цюй Сяолинь особенным чувством. Нечто похожее она часто испытывала, когда зажигала палочки благовоний у портретов родителей. Словно тушь, растекающаяся по мокрой бумаге, всё естественно заполняла светлая грусть. Эхом в груди отдавалась щемящая боль, но любовь, смешавшись с почтением и благодарностью, почти без труда её приглушала.

Цюй Сяолинь вызывала у неё восхищение. Небольшая история, в которой женщина играла второстепенную роль, всколыхнула в душе Цайхуа веру в себя и одновременно зажгла пламя гнева.

Цюй Сяолинь добилась высот исключительно благодаря своим многолетним стараниям. Являясь ученицей школы Чуньцзе, где учителя не обучают своих подопечных навыкам боя, она самостоятельно освоила боевые искусства. Конечно, сравниться с просветлёнными с горы Лунхушань Сяолинь не могла, но всех остальных эта женщина превосходила по силе. Её ждало прекрасное будущее, если бы только она не отказалась от него в пользу любви.

И этот выбор не был бы плох, если б Цюй Сяолинь полюбила другого. Связав