Зона поражения - Леонид Смирнов

— И где ее возьмем?

— Нам всяко нужно попасть на корабль термопсисов, — как о решенном деле, заговорил «Оболтус», хотя до сих пор об этом и речи не было. — Причин тому несколько. У меня нет сил на гиперпрыжки. Придется воспользоваться чужим движком. Это раз. Как только термопсисы очухаются и начнут готовиться к походу, нас раскроют. И тогда нам крышка. Это два. И, наконец, нам нужна шлюпка, чтобы забрать с планеты коменданта. Это три. С ним было невозможно спорить.

Глава 22

Вода дырочку найдет

«„Голод — не тетка. Выскочит — не поймаешь". Старинные поговорки — кладезь мировой мудрости. Убогий умишко нашего современника зачастую не в состоянии понять всю красоту этих афористичных высказываний. Порой ради того, чтобы понять смысл одного-единственного слова, приходится переворошить тысячи файлов, залезть в сотни сайтов. И все напрасно. А потом, вдруг, словно искра вспыхивает в твоей натруженной, очугуневшей от бесплодных усилий голове. Вот оно! Вот!… Ты чувствуешь ни с чем не сравнимую радость открытия истины. На несколько мгновений ты — победитель, тебе подвластно все на свете. Ты хватаешься за новую строчку, впиваешься в нее глазами… Ни черта не понятно. Ты испытываешь шок, а потом все начинается сначала. Поиск, подлинная охота за словом…

„Голод — не тетка". При чем здесь это злобное наименование женщины? Физиологическое состояние сравнивается с социальным типом. Очень странно. „Выскочит — не поймаешь". Откуда выскочит? Почему? Кто его должен ловить? Судя по всему, это противопоставление означает только одно: в отличие от так называемой „тетки" голод данного рода неуловим, а значит, и неистребим. Очевидно, речь идет об обжорстве. Или о пандемии жора. Страшная болезнь, очень долго считаться неизлечимой…»

Как мало порой нужно сапиенсу, чтобы вновь обрести почву под ногами. Он насвистывал старинный военный марш и едва удерживался, чтобы не пуститься в пляс.

У Платона было совсем другое настроение. Сегодня он был в миноре. Его донимали нехорошие предчувствия. Снова и снова в глаза напарникам заглядывала мерзкая харя смерти, и всякий раз старуха убиралась восвояси, с ворчанием помахивая остро наточенной косой. Еще один, самый последний рывок — и золотой ключик в кармане. Был такой грандиозный миф — наряду с мифом о Гильгамеше. Миф об античном герое Буратино, который первым проложил дорогу в параллельные миры. Еще один рывок… И они расшибут лоб о каменную стену. На самом пороге счастья. Это слишком похоже на печальную историю его собственной жизни. Иначе Платон давным-давно жил бы на Старой Земле и хлебал текилу из золотого, с брильянтами бокала. — У тебя больше не осталось домашних заготовок? — с улыбкой осведомился Двунадесятый Дом и обнял Платона за плечи. Пальцевые «мураши» чуть слышно гудели хором.

«Что за телячьи нежности?» — подумал археолог и потянулся к своему саквояжу. Там, на самом дне, среди милых сувенирчиков, предназначенных для смягчения неуступчивых женских сердец, лежало нечто. Что-то вроде шпажной гарды — но более хитросплетенная, охватывающая всю кисть целиком. Гарда потускнела от времени, была покрыта медной патиной, патиной же она и пахла.

Платон достал штуковину, не без труда втиснул в нее кисть правой руки и, подняв руку на уровень глаз, вроде как прицелился. Тут главное — отдать верный приказ и сильно захотеть, чтобы желание сбылось. На шерстистой переборке кораблика возник темный кружок диаметром три сантиметра, и его плоть в этом месте начала стремительно истончаться.

— Ой-ей!!! — почувствовав боль, заорал «Оболтус». — Вы что там творите, ироды?!

— Секретное оружие испытываем, голуба моя. Извини, что не предупредил, — отведя руку, с кривой усмешкой ответствовал археолог.

— И в чем соль? — невинным голоском осведомился Дом. — Я что-то не усек.

«Его познания в старинном земном фольклоре просто поразительны, — в очередной раз восхитился Платон. — Что-то тут не так». Но сейчас разбираться было некогда.

Неужели Непейвода признается, что двести лет назад проголодавшиеся мураши скушали с потрохами знаменитого земного этнографа? При этом вся его мудрость была усвоена ими на клеточном уровне. Такой вот механизм познания. И теперь каждый Дом Симбионтов, предназначенный контактировать с людьми, в свою очередь съедает порцию клеточек, содержащих нужную информацию.

— Эта штука словно бы рассасывает вещество. Беззвучно и без выброса тепла. Технологию я так и не понял. Однажды я сдуру проделал сквозную дырку в трех стенах фазенды. Пришлось вызывать мастеров. А они решили, что на меня покушались.

— Ты хочешь сказать: я смогу просочиться внутрь вражеского корабля?

— Если встроить в твой скафандр клапан, выдвижную трубку и насос, который перекачает тебя…

— Пошел раскурочивать «змеиную кожу», — бодро произнес Непейвода и вприпрыжку ускакал из каюты.

— Почему ты не использовал штуковину до сих пор? — спросил корабельный мозг. Он уже простил Платону его выходку. После ночи любви он стал на удивление отходчив. — Столько раз наша жизнь висела на волоске.

— Да вроде случая не было…

— А на «Запоре-4»?

— И верно…— Платон шумно чесал в затылке. Муравейник смог бы легко и быстро просочиться на Командный Пост. — Похоже, я боялся прежде времени истратить свой последний козырь.

— А по-моему, у тебя склероз… Ты хоть помнишь, что это?

— «Дырокол». У расы разумных китообразных с Нерюнгри вошло в моду вставлять в щеки пудовые золотые кольца. Они устали философствовать и решили познать всю гамму удовольствий. Такими «дыроколами» слуги-гуманоиды протыкали их могучую плоть.

— Главная трудность — незаметно подобраться к кораблю термопсисов, — объявил Двунадесятый Дом, копошившийся в тамбуре. Он слышал их разговор по трансляции. — Остальное— дело техники.

— Ты знаешь, как это сделать? — спросил Платон у корабельного мозга, уверенный, что получит утвердительный ответ. Ведь «Оболтус» был полон задора, когда говорил о нападении на термопсисов.

— Конечно, — с готовностью ответил тот. — Мы снаряжаем Непейводу — и-и-и… —Речь была завершена.

— Умирать так умирать, — махнул рукой муравейник.

— Ну, предположим: ты до них доберешься, — произнес Платон без малейшей уверенности. — И чем ты их собираешься замочить?

— Надо подумать…— буркнул Двунадесятый Дом.

Они выбрали ближайший корабль (из тех, что поменьше) — минный тральщик под названием «Поскребыш-112».

Жаль, у Непейводы больше не было «пугача». Впрочем, не просочился бы «пугач» в дырочку, которую просверлит «дырокол» в титани-товой обшивке тральщика. Для «дырокола» не важно, из какого материала сделана преграда, он пробьет любую, но зато не может быть полученное отверстие шире трех сантиметров — хоть лопни.