Две стороны стекла - Александра Турлякова

Рыцари прорезали наши ряды, думаю, там и лучникам нашим тоже досталось.

Я принялся неторопливо заряжать арбалет. Руки мои от напряжения и страха сильно дрожали, слушаться меня не хотели. Болтов уже почти не осталось.

Мы отступаем. Мы явно отступаем. Это уже и я понимал. Скоро тут будут все первые ряды, вернее, то, что от них осталось.

— Надо уходить! — закричал мне Тивад. — Скоро нас сомнут… Не свои, так чужие… Уходим!

Он собрал из ближайшего ведра оставшиеся болты и запихнул их в кожаный кошель на поясе. А сам всё время тревожно посматривал вокруг.

Палисад нам пришлось бросить. Даже если мы и сумеем вырвать его из земли, опять вкопать его у нас не будет времени.

Я огляделся. Многие арбалетчики из нашего отряда делали то же самое, что и мы: подхватывали арбалеты, собирали болты и отходили назад. А рыцарей вокруг становилось всё больше и больше, скоро придётся протискиваться через всадников.

Отряд наших пехотинцев занял оборону у торчащих из снега кустов засохшей полыни. Сержант с окровавленным мечом что-то кричал кому-то, размахивая рукой в кожаной перчатке. Мы расположились как раз за пехотой. У нас был момент немного передохнуть и даже попить.

Глава 25.2

Я почувствовал, как устал, руки и ноги от напряжения дрожали. Сколько же арбалетов в общей сложности я успел зарядить? В два-три десятка не вберёшь!

Я огляделся. Мы отошли ближе к Ронде, ещё раз нас так столкнут, и мы встанем уже на её берегу. Я всмотрелся в далёкую дубраву. Есть ли там кто-то? Есть ли у нас хоть какой-то козырь в рукаве? Прислушался ли к моим словам отец?

Я стянул с головы шапку и протёр ею мокрое лицо и лоб. Блин, ну и вспотел же я! Что это было вообще? Неужели я реально участвую в настоящем бою?

А в том, что он настоящий, я не сомневался. Я видел, как врачи и пажи из нашего лагеря пришли на помощь раненым. Здесь в основном раненые, а там, впереди, наверняка есть и убитые, мы — я! — их просто не видим.

Это реальное сражение, здесь люди получают ранения и гибнут. И я среди всего этого. А Вираг вообще где-то там, впереди, и отец… Но отец в латах, рядом с ним гора его телохранителей, а вот мой брат… Он одет примерно так же, как и я здесь. И как он там? Хоть бы с ним всё было в порядке…

Я снова натянул шапку, чувствуя, что на ветру моя мокрая голова мёрзнет. А глаза следили за прибывающими к нашему месту всадниками. Мы отступали. Это ещё, конечно, не паническое бегство, которое пророчил нам граф Одвин, но всё же. Рыцари в доспехах, простые всадники в кольчугах и лёгких кожаных панцирях, пехота и среди всего этого знаменосцы со штандартами. Ветер рвал флаги, громко хлопая ими над головами людей, а мне показалось, будто ветер немного тише стал. Наверное, действительно показалось.

Минуты передышки закончились. Новая волна рыцарей накатила на наши позиции, и понять, кто, где и что творится, стало невозможно.

Нас окружили крики и ржание лошадей, звон оружия и грохот. Стоял шум, как какофония, и я понимал, что всё это проникает в мою память и останется со мной навсегда. Уйду ли я из этого мира или останусь тут, это всё уйдёт со мной, с моей памятью, в моей голове. Ничто из этого не забудется, не сотрётся с годами, оно будет возвращаться во снах и угадываться в далёких звуках. Это всё становится частью меня.

Тивад уже стрелял, а я всё заряжал и заряжал арбалеты. Наши запасы болтов уже кончились, и мы использовали те, которыми с нами поделились соседи.

Мой напарник стрелял теперь реже, долго выцеливал, чтобы попасть наверняка, и я успевал перезарядить очередной арбалет.

Мы и лучники вокруг нас уже успели отойти ещё дальше, встали ближе к берегу реки, и шум её течения различался всё отчётливее. А бой продолжался. Наши рыцари уже давно были рядом, прямо у наших рядов, а всадники Нандора плотно перемешались с ними.

Я видел блеск мечей и слышал звон оружия прямо вот, перед нами. А потом рыцари полетели прямо на нас, на нашу пехоту, на арбалетчиков. И не знаю, каким внутренним чутьём я понял, что это уже не наши, не лорандские…

Палисадов у нас уже не было, и рыцарь, налетевший внезапно, сбил меня грудью коня с ног. Я и не понял, как оказался на снегу. Серый конь навис надо мной, и я видел, как он становился всё ближе и ближе, высоко поднимая ноги в вымолоченном снегу. Не знаю, почему, я хорошо видел эти медленные шаги коня, приближающегося ко мне, видел даже, как блестят гвозди в копытах коня, те, которыми были прибиты подковы. «Ну, всё… — мелькнуло в моей голове, — он сейчас затопчет меня…»

— Стреляй, Арс! Стреляй!

Это кричал мне Тивад, а я и не слышал. Все звуки, всё вокруг точно замерло, стало тягучим и медленным, а я думал — это конь так неспешно поднимает ноги. Вот глупец!

Я опомнился, осознав, что в моих руках арбалет, и я даже успел зарядить его последним болтом. И я выстрелил лёжа, держа арбалет перед собой, я даже не целился, всё получилось как-то само собой.

Арбалетный болт попал не в рыцаря, он попал в грудь его коня, и серый взвился на дыбы, громко заржав от неожиданной боли. Этой доли минуты мне хватило откатиться чуть в бок и подняться на ноги.

Конь завалился, но всадник успел выдернуть ноги из стремян и через момент уже бросился на меня, замахиваясь длинным мечом для рубящего удара.

— Ах ты, гад!

Я отступил назад, даже не думая о том, что у меня у самого тоже есть меч на поясе.

Я видел лицо рыцаря, лат на нём не было, только металлический панцирь на груди, да и лицо не закрывало забрало шлема. У него был полушлем, и я смотрел нандорцу прямо в глаза, в светлые и полные