ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ - User

кудряв, тёмно-рус, с большими сияющими синими глазами.

Он очень приятно улыбается и благодарит Ломоносова за приветствие.

Далее встаёт Державин.

Г. Р. ДЕРЖАВИН: «Я покорён всем, что происходит. Благодарен Богу и судьбе, что

довелось увидеть в расцвете лет в Духовной России моего юного крестника, который в своё

время на выпускном экзамене в Царском Селе читал свои стихи: «Старик Державин нас заметил

и, в гроб сходя, благословил».

Я убедился за эти двести лет, что русская словесность мощно развивалась, получив такой

огненный импульс от моего крестника.

Я знаком со многими Поэтами и писателями разных поколений и убедился, что огонь,

сброшенный с Неба, по выражению Николая Васильевича Гоголя, не угас и продолжает

разгораться на всю Россию.

А процесс мнимого затухания этого огня – не что иное, как временное явление, в котором

зреют мощные космические силы, способные всколыхнуть и Душу, и сознание миллионов.

Эта сила не пропала. Она кроется в загадочной русской Душе, которая непредсказуема

для заграничных менял и для безбожников. Сила эта – духовное богатство России.

Мы – тоже своеобразный град Китеж, который невидимым Оком зрит и благословляет,

помогает и объединяет добрые силы в борьбе с недобрыми.

Виват, Александр Пушкин». (Все хлопают). Зал встаёт.

Раздаются звуки старинного гимна Глинки:

Славься, славься, наш русский царь,

Славься, любимый наш царь-государь!

Да многие лета Поэту-Творцу!

Да многие лета и Богу-Отцу!

Слово дано Анне Андреевне Ахматовой. Указывая рукой на мелькающие кадры Царского

Села, Анна Андреевна говорит: «Здесь лежала Его треуголка и зачитанный томик Парни.

Я благодарна Богу, что мне довелось родиться в одном веке с Александром Сергеевичем.

Но мало того, посчастливилось и учиться в Царскосельском Лицее. Я вдыхала воздух

Царского Села. Мне представлялась в грёзах моих вся жизнь Поэта.

Я видела Его, как наяву, путешествующим верхом по окрестностям Михайловского,

следовала за ним в Тригорское. Признаюсь, по-юношески ревновала Поэта к Его прелестным

юным подругам. Я сидела с Ним мысленно в Тригорской библиотеке, гуляла с Ним по аллее

Керн.

Я не могла насытиться этой Поэзией, которой пронизан воздух Михайловского, когда

бывала там.

Я ловила трели псковского соловья, трепетание трав, аромат цветов, журчанье любимой

Сороти. Они мне говорили:

Он здесь, со мной. Мы на одной волне.

Мы уплываем вдаль, в долину жизни.

Он здесь, со мной, в зовущей тишине.

Мы дарим нежный стих своей Отчизне.

Он здесь, со мной. И я с Ним, не одна.

Мы одиночества не чувствуем в разлуке.

Моя волна предчувствием полна.

И я живу в стиха воздушном звуке.

Виват, Гений века и Земли! Виват, Гений Вселенной и Вселенский Поэт, наш Александр

Сергеевич Пушкин!»

Затем вышел ролик и альбом с празднества, посвящённого 210-й годовщине Пушкина.

Запечатлены кадры встреч и разговоры Поэта со своими современниками и людьми

последующих поколений.

314

В частности, звучали разговоры Пушкина с Дельвигом и Кюхельбекером. Они

вспоминали посещение Михайловского после отдаления Поэта от столиц.

Горчаков сожалел, что мало приходится видеться с Александром, потому что он в

настоящее время занят работой в отделе межпланетарной дипломатической службы.

Они стояли вместе с Грибоедовым, который пошутил: «Что скажет княгиня Марья

Алексевна*, когда узнает о том, как расширились наши полномочия?»

Запечатлена группа Поэтов, участников Великой Отечественной войны: Симонов,

Твардовский, Слуцкий и рядом с ними Денис Давыдов. Они стояли и шутили по поводу того, что

пропадает опыт участия в боях и в партизанском движении.

Марина Ивановна Цветаева беседовала с Максимилианом Волошиным. Они говорили о

судьбе Крыма на Плотной Земле и сожалели, что памятные им места и дача Волошина в Крыму

подвергаются разрушению.

Коснулись и предстоящих событий, связанных с неприятностями в отношениях России с

Украиной, которые прогнозируются в ближайшие годы.

Затем на сцене в малом зале Дворца поэты читали свои стихи. В частности, Николай

Рубцов прочёл такое стихотворение:

Да, тема вечная: Поэт и суета.

Поэт и чернь, Поэт и Царь – тем паче!

Да, тема вечная… Не зря Россия плачет

И как Христа снимает Пушкина с Креста!

Как Сам Христос, Поэт воскрес и в Небе синем

Вознёсся раскудрявой головой.

И белозубою улыбкой над Россией

Сияет несравнимый и живой!

А Николай Васильевич Гоголь пришёл на вечер со сборником твоих стихов и вышел

перед аудиторией с рассказом о том, как возникла связь с Плотной Землёй, как родилась мысль

опубликовать стихи земной музы, которой Пушкин подарил имя Свирель, – в приложении к

журналу Пушкина «Вестник Востока».

Художники, оформившие сборник твоих стихов, на этом вечере делали эскизы встреч

Поэтов, рисовали портреты участников события и запечатлели Александра Сергеевича на сцене

и в беседах с друзьями.

Всё это нашло отражение на страницах проспекта, посвящённого 210-летию Александра

Сергеевича Пушкина.

ПОТОМКИ ПУШКИНА

поэма

Нам каждый день бы начинать со строчки.

Нам каждый день бы Пушкина читать.

Тогда бы не могли мы – это точно –

Ни злиться, ни обманывать, ни лгать.

Поэмы очистительное пламя

Сжигало бы безверие и прах.

И Пушкин сам своими бы крылами

Развеял неуверенность и страх.

Нам каждый день бы начинать со сказки,

Нам каждый день бы с Пушкина начать.

Тогда б от Петербурга до Аляски,

Сорвав со всех уродливые маски,

Ложилась благомыслия печать

На лица. Вот с чего бы нам начать.

Преобразуй любую мысль в поэму,

Коль в мысли благозвучие поёт.

Развей в стихе своём любую тему.

315

И песня отправляется в полёт.

Роняй смелей зерно воображенья

В благую почву трепетной Души.

Душа к Душе в свободном проявленье

По воле Бога радостно спешит.

И радует Христа сердец слиянье

В порыве веры, истины, любви.

И торжествует в Душах созиданье,

Усиливая мужество в крови.

Мы родом все из детства, из юдоли

Лишений, голода, бесчинства и беды.

Мы все хлебнули незавидной доли,

Где слёзы – наподобие воды.

Где все привыкли к плачущим сиротам,

К обиженным и бедным старикам,

Где кто-то вечно мучает кого-то,

Где карлик говорит: «Я – великан!»

Мы все из детства, где любая сказка

Сильнее были, радостнее дня.

Нас всех несут упругие салазки

Простого поэтичного коня.

Мы все когда-то, обморозив пальчик,

Играли с Жучкой, маму осердив.

Мы все, как тот смешной далёкий мальчик,

Улавливали пушкинский мотив

В звучанье рек, лесов, в порыве ветра,

Любили няню, плакали в ночи.

Нас всех пугал в окно глядевший недруг.

Мы все любили греться на печи.

Нас всех влекло задумчивое чтиво

За обоюдным родственным столом,

Где чай журчит уютно и игриво,

Где кто-то улыбается красиво,

И льются строки, строки о былом.

Мы необычны. Нас влекут рассветы.

Нам мнится звон полуночных орбит.

Среди зимы мы вспоминаем лето.

Нам каждый штрих о многом говорит:

Узор на стенке, всхлип воды в колодце,

Случайный взгляд, походка или жест.

Красавца прозреваем мы в уродце,

Цветенье средь глухих, недобрых мест.

Мы жертвуем цветку стихотворенья

Ночной покой, последний день в году,

Последний час движенья и горенья,

Преобразуя в творчество беду.

316

Переплавляя сердце в жарком тигле

Любви, терпенья, мысли и мечты,

Преображать страданья мы привыкли

В божественные лики красоты.

Не потому ли смотрит Богоматерь

С Небес России на своих сынов

И жертвует всем людям без изъятья

Величественный ласковый Покров?

Мы многогранны. Мы грустим о Маме,

Покинувшей так рано ближний Свет.

Мы помним о военном древнем стане,

Которого давно в помине нет.

Мы, у ручья склонившись осторожно,

Поймаем отражение Небес

И, сделав невозможное возможным,

Подслушаем, о чём лепечет лес.

И, долетев до множества окраин,

Взволнуем Души многих городов.

Мы – голуби, но не из общей стаи,

Пыльца не общих редкостных садов ,

Сдуваемая злобой неурядиц,

Бездарностью владетельных тупиц.

Мы – принцы нищи, но Бога ради

Не потерявшие ни Душ, ни лиц.

Элита сердца вещего – Россия,

Элита необузданных страстей,

Высот небесных, где творит Мессия

Цветенье необычных новостей!

Сердечной болью наполняя строки,

Мы их подарим людям и земле,

Уничтожая нежностью пороки,

Отыскивая огненность в золе.

Воспламенив всё то, что еле дышит,