Андреевское братство - Василий Звягинцев

Или, соответственно, от перкалевых бипланов до реактивных истребителей. А в нашем случае — от кое-как долетевших до Марса ракет на ЖРД до супергалактических звездолетов. В истории такие переломные эпохи встречаются не слишком часто, но все же… И имена людей, сумевших себя проявить на этих переломах, человечество хранит свято.

Когда наш «Кондотьер» вышел на геостационарную орбиту и включились системы универсального обзора, Валентин Петрович привстал в своем кресле и произнес нечто настолько энергично-архаическое, что я даже удивился. И показал мне рукой на цветную объемную картинку…

Внизу переливался и вспыхивал солнечными бликами ультрамариновый океан. Увенчанные белыми гребнями валы разбивались о круто падающие в воду скалы. Вправо, насколько доставал взгляд, тянулись покрытые непроходимыми лесами хребты. А левее и прямо по курсу до горизонта раскинулась перспектива пляжей всех оттенков золотого и оранжевого цветов. Такой роскошной панорамы не увидишь и на Земле, не говоря о прочих, до сего момента открытых планетах.

— Однако… — недоверчиво протянул Маркин, и я отчетливо понял, что имя в истории нам отныне надежно обеспечено. Открывателей ТАКИХ миров не забывают.

Все стандартные процедуры дистанционного исследования однозначно подтвердили абсолютную землеподобность и полную безвредность атмо-, био-, гидро- и литосферы сказочной планеты.

Пока капитан завершал предусмотреный инструкциями предпосадочный облет, я мучительно пытался уйти от назойливо лезущих в голову слащавых и заведомых банальностей, подбирая имя для свежеобретенного рая. И снимал, снимал пейзажи планеты на все свободные бортовые видеокамеры.

Осела взметенная посадочным выхлопом корабля коралловая пыль, последний раз пробежали по дисплеям колонки цифр, окончательно зафиксировав не просто безопасный, но совершенно курортный уровень всех мыслимых характеристик внешней среды, автоматика открыла выходной шлюз, и вскоре площадка лифта мягко коснулась грунта.

Мода на приличествующие случаю афоризмы и крылатые фразы давно прошла, и на почву планеты мы ступили молча.

Да и какие слова могли передать настроение людей, годами, как Маркин, или месяцы, как я, не видевших синего неба, не вдыхавших пахнущий магнолиями, орхидеями, выброшенными на берег водорослями, морской солью, йодом, горячим песком и бог знает чем еще воздуха, не слышавших отдаленного гула прибоя у нефритовых скал и шелеста умирающей у самых ног волны… И вдруг сразу все это получивших.

Мы шли возле самой воды, там, где мокрый песок глаже и тверже городского тротуара. Маркин — налегке, а я, вспомнив какой-то пункт старой, но неотмененной инструкции, а скорее всего из той же превратно понятой романтики, нес на ремне карабин.

— Охота тебе шею тереть, — пожал плечами капитан, когда мы выходили из корабля. — Сколько летаю, ни разу не слышал, чтобы даже десантникам такая штука реально пригодилась. И планет с агрессивной фауной никто не обнаружил, а если даже таковая найдется, вряд ли одним стволом от нее отобьешься…

— Ничего, Валентин Петрович, не помешает. В крайнем случае, просто так постреляем, потренируемся. Для чего-то же их вообще делают, эти смертоубийственные устройства…

— Вольному воля, — не стал больше спорить командир.

Следующее открытие, сделанное на первом же километре похода, потрясло нас не меньше, а даже, пожалуй, сильнее, потому что планет во Вселенной достаточно, и среди них могут быть всякие, а тут…

Мы обошли массивный, похожий на руину водонапорной башни утес, громоздившийся посреди пляжа, и увидели легкое, тропического типа бунгало из разноцветного пластика. Стол и несколько раскладных стульев на открытой веранде, закопченные камни импровизированного мангала и все прочие культурологические признаки неопровержимо свидетельствовали, что совсем недавно здесь отдыхала и развлекалась небольшая дружная компания безусловных гуманоидов.

— Тур-р-ристы… — Маркин явно хотел сказать что-то еще, но сдержался и приступил к систематическому изучению находки.

Выводы были несомненны и для честолюбивых наших надежд убийственны. Не более чем пару недель назад на этом месте радовалась жизни группа отдыхающих, безусловно с Земли.

— Ну ладно, это я понимаю, — бурчал себе под нос капитан, — прилетели, повеселились… Но почему в навигационных дополнениях об этой системе ничего не сообщили? Я же сам все корректировки принимал…

Я представил, что скандал, который он устроит в службе навигации и картографии после прибытия на Землю, тоже может обессмертить имя Маркина, хотя бы и в устных преданиях.

— Но ведь можно допустить, что они отсюда еще куда-нибудь полетели по свободному графику и просто не успели еще сообщить об открытии. Или вообще решили оставить планету для себя… Как хорошую грибную полянку… — постарался я смягчить гнев законника-капитана.

— Да они-то, туристы, ладно. Но у них же и профессиональный навигатор был, который правила знает. А впрочем… — и начал вспоминать похожие случаи. Как однажды три года летал в составе космофлота не внесенный ни в один реестр, а следовательно, фактически не существующий линейный крейсер. И ничего…

А эти туристы все же были молодцы, не только о себе думали, оставили в бунгало приличное количество деликатесов и напитков. Вполне достаточное, чтобы мы могли вознаградить себя за скудный корабельный стол и разбитые надежды.

Мы развели костер из выброшенных на берег обломков неведомых далеких лесов, зажарили консервированный шашлык, запили его безалкогольным шампанским и вполне натуральным виски «Джим Бим», искупались в жидкой бирюзе теплого океана, предвкушая два, а то и три дня внепланового отдыха. Капитан надеялся, что за это время сюда не нагрянет очередная партия курортников, а я, напротив, только об этом и мечтал. Смущало только, удобно ли будет оставить Маркина одного, а самому присоединиться к туристам и вернуться домой на круизном лайнере? Себе в оправдание я приводил довод, что капитан — человек привычный, устал от моего общества, а меня, наоборот, от одного воспоминания о тесных броневых отсеках начинало мутить.

Светило почти коснулось близких изумрудно-черных гор своим краем, с моря потянул приятно освежающий бриз, и Маркин поднялся с шелковистого песка, предложив заняться подготовкой к ночлегу. На корабль сегодня было решено не возвращаться. Планета, очевидно, безжизненна, а система защиты крейсера такова, что и армия крестоносцев не сумеет его раскупорить всей мощью своих стенобитных машин.

Уже ступив на край веранды, я машинально повернул голову вправо, туда, где из-за скал виднелась зазубренная игла звездолета, и буквально похолодел. Эффект был таким, будто за шиворот мне плеснули жидкого азота.

Окружающий пейзаж медленно, бесшумно и жутко менялся. Пляж, только что бывший идеально плоским, начал изгибаться по всем трем направлениям, и бунгало уже стояло словно на дне гигантского блюдца, неумолимо превращающегося в пиалу.

Мгновенно проэкстраполировав направление и скорость процесса, я сообразил, что минут через пять мы окажемся замкнутыми внутри сферы примерно стометрового диаметра.

Но Маркин понял это гораздо раньше меня. Почему он поступил именно так, что его озарило, капитан не мог впоследствии объяснить ни мне, ни одной из двух десятков комиссий, расследовавших этот случай.

Выкрикнув нечто бессвязное, но грозное, он схватил прислоненный к перилам веранды карабин и со скоростью выигрывающего Олимпийские игры спринтера рванул к звездолету. За ним, не успев даже поднять сохнувшие на камнях плавки, — я.

Когда сферическая крутизна пляжа стала непреодолимой, Валентин Петрович прижал к бедру приклад, сдвинул предохранитель и вывел движок реостата на максимум.

Из ствола ударила струя бело-фиолетовой плазмы, нависшая над головами стена удивительным образом неосыпающегося песка вскипела в фокусе луча, с шипением повалил зловонный, обжигающий легкие дым.

Сцепив зубы, Маркин бил в одну точку, и полусфера вдруг лопнула, как воздушный шар. В лица нам полетели горячие липкие ошметки.

Исчезла яркая декорация, и планета явила свое истинное лицо. Вокруг раскинулась мрачная лавовая равнина, над которой клубился бурый туман. Ледяной воздух удушающе вонял аммиаком.

Спотыкаясь на острых камнях, сгибаясь пополам от рвущего легкие кашля, исследователи прекрасного нового мира, почти теряя сознание, кое-как добрались до корабля.

Хотя и безвкусный, но чистый земной воздух сразу принес облегчение. Маркин ввалился в рубку и, едва дождавшись, пока я пристегнусь ремнями к амортизационному креслу, скривил губы в мстительной усмешке, откинулся на компенсирующие подушки и до упора послал вперед красный рычаг, прямо с поверхности давая двигателям полную маршевую тягу…