Наследники Раскола - Александра Герасимова

— Я ждал вас, — неожиданно сказал король Гьергичии. — Я дружу с королем кира-матиасцев. И он рассказал мне про двух странников, созывающих королей на Битву. Но вы молчали, и мне оставалось только ждать. Наверно, вы не доверяли такой некоролевской обстановке?

Алик обвел рукой стены, обитые лакированной вагонкой и украшенные бумажными картинками.

— Да-да, я понимаю, что все это очень серьезно, — это уже Франк реагировал на идею объединения. — Безусловно, я поведу свой народ на Битву… Вы говорите — она должна состояться третьего марта следующего года… Ну, значит, я успею… Сейчас у меня другие дела…

Говорил он отрывисто, что-то прикидывая прямо по ходу.

— Франк, вам нужно ехать домой! — настаивала Карина.

— Нет-нет, я не могу, — отвечал король цегенвейцев.

Карину так и подмывало все расспросить и все рассказать, но за столом сидели дети.

— Дух захватывает от перспектив, которые открывает объединение, — говорил Алик. — Оно может поставить театр во главе всех искусств, наук и ремесел. Представляете, кирейцы, как профессиональные литераторы, работают над пьесами. Матиасцы-математики и цегенвейцы-физики отвечают за спецэффекты. Ворликийцы-химики — за грим…

Карина и Крис вздрогнули и переглянулись.

— …Синейцы-художники создают декорации и открывают новую эпоху в оформлении сцены. Драдуанцы сочиняют музыку. Хестилотцы дают новую плеяду актеров — ух, хотел бы я их поучить! Гугнеатцы дополнят Систему новыми психологическими методами воздействия на аудиторию. Эсверцы создают препараты, облегчающие переход в измененное состояние сознания — без этого классная игра не возможна…

Посмотрев на вытянувшиеся лица слушателей, Алик засмеялся:

— Не думайте, что я сумасшедший. Просто у меня было время подумать. Я понимаю: всем кажется, что именно их мир окажется главным после объединения, и что суть объединения совсем не в этом. Но… как заманчиво!

Король гьергивичей так непосредственно сказал последнюю фразу, что все засмеялись.

— Правда, может статься, что объединение не даст нам ничего, — продолжал Алик. — Актерство — совершенно особый вид искусства. Художник нарисовал — осталась картина. Музыкант сочинил — остались ноты. Писатель записал — осталась книга. А от сыгранного спектакля ничего не остается!

— Но память… — предположила Карина.

— Память жива, пока живы зрители… Рецензии живут несколько дольше, но они никому не интересны.

— И все равно, из века в век вы ставите новые спектакли, — Карина пыталась понять, к чему клонит король гьергивичей.

Тот вскочил с места:

— Это наше предназначение — чертить знаки на песке! Мы не можем сохранять создаваемое в приемлемых формах. Книги горят только по несчастью, а спектакли «горят» по ходу исполнения. Единственное, что мы можем, — это ставить памятники отыгранным спектаклям как надгробия людям, которых уже никогда не будет.

— Но ведь можно записывать спектакли на видео, — подал голос король Франк.

— Не понимаю, — сказал король Алик, и все уставились на цегенвейца.

Франк охотно принялся рассказывать про особенности видеозаписи, цифровой формат, компьютерную графику. Гьергивичи даже рты раскрыли от изумления, и тут стало видно, как они схожи между собой.

Наконец, король Алик не выдержал:

— А вы позволите, не дожидаясь объединения, поехать в Цегенвею? Видеокамера не решит проблемы театрального искусства, но, вероятно, приведет к созданию нового. Запись сюжета можно вести не за один раз… Проводить съемки в разных уголках страны… Произвольно управлять вниманием зрителя… Монтировать только лучшие кадры…

Скоро все было решено. Франк написал сопроводительное письмо королю Алику и вложил в него весточку родным — возвращаться в Цегенвею он пока не собирался.

— Франк, езжайте домой! — в который раз повторяла Карина, но цегенвеец смотрел на нее уже с досадой.

Вечером того же дня Карина, Кристофер и Франк уезжали из гостеприимного дома правителей Гьергичии.

— Как?! — вдруг переполошился король. — Неужели вы так и не посмотрите на игру великого Алика Манковича? А я уже послал известие, чтобы ждали королевских гостей на следующем представлении!

— К сожалению, нам надо спешить, — извинился Кристофер.

— Но королевские гости, я думаю, все равно могут быть, — заметила Карина, поглядывая на замерших принцесс. Те, смешно вылупив глаза, с трудом сдерживали зарождавшийся вопль.

— Да вы же смотрели этот спектакль восемь раз! — не понимал Алик внучек. — Но если хотите…

— А-а-а!!! — и три девочки повисли на плечах деда.

16.

— Уважаемый Франк, вам, действительно, лучше ехать в Цегенвею. — начал Кристофер. — Ваша невеста неважно себя чувствует… Я думаю, вы знаете, почему… Сейчас особенно важно, чтобы вы были рядом…

— Я не совсем понимаю вас.

Крис немного помедлил, а потом сказал:

— Кримхильда беременна, и у нее тяжелый токсикоз.

— Но почему она мне ничего не сказала?

— Не успела. Вы скрылись так внезапно…

— Да, я получил невероятное письмо и должен был отреагировать немедленно.

— Но почему сейчас, когда прошло столько времени, вы не возвращаетесь?

— Я не решил проблему, из-за которой уехал.

— Франк, если она связана с тем письмом, которое вы получили, то, скорее всего, его писали те, кто решил помешать Битве, уничтожив королей, — подала голос Карина.

— Письмо написал человек… — сказал Франк. — Знакомый и дорогой мне…

— Франк, поверьте! — простонала Карина. — Они все могут подстроить!!!

— И все-таки нет сомнения, что письмо написала юная девушка по имени Сусанна…

— Значит, ее заставили.

— Такие письма нельзя заставить написать.

— Франк!!! — хором начали Карина и Кристофер.

— Хорошо, я дам вам прочитать его, — сказал король цегенвейцев. — И больше не будем к этому возвращаться.

Франк достал из кармана серо-голубой куртки сложенный вчетверо лист. Как и рассказывала Барбара, он был исписан от руки.

«Дорогой Франк, когда ты. прочитаешь это письмо, меня не будет здесь, - начала читать Карина. — Ты не сможешь с удивленной, но как всегда дружеской улыбкой, прийти за разъяснениями. Это было бы слишком мучительно для меня - остаться в том же месте, когда рухнет мир, наполнявший все содержанием. Я уезжаю. Уезжаю навсегда. Но хочу сказать: «Я люблю тебя!»

Карина остановилась и подняла глаза на Франка. Тот молчал, и королева продолжила:

«Я всегда любила тебя. Но сейчас мое чувство дошло до предела. То, что раньше было легко, оказалось тяжело. То, что представлялось невозможным, стало легким. Это письмо будет долгим. Пока я пишу его, я будто говорю с тобой.