Очарованная - Элизабет Лоуэлл

В последующие дни их пыл не охладел. Они бросались в объятия друг друга каждую ночь — она так же неистово, как и он. И если уж говорить начистоту, то и утром, на рассвете, они продолжали начатое при свете луны. Сегодня вечером Саймон вновь надеялся встретить ее восторженный прием.

Скоро, совсем скоро!

— Какая у тебя улыбка, — усмехнулся Доминик, хитро поглядывая на младшего брата. — Что, кровь кипит в предвкушении битвы?

— Да пет, я просто подумал… еще кое о чем.

— О предстоящей ночи? — вкрадчиво осведомился Доминик.

Саймон сверкнул глазами.

Доминик ухмыльнулся.

— Ты что же думаешь, никто не замечает, что вы с Ариа-ной не вылезаете из спальни, проводя большую часть времени в постели?

— В постели? Да Бог с тобой! — серьезно возразил Саймон. — Мы с ней охотимся у речки за проворными угрями — как ты да я в детстве.

Доминик расхохотался так громко, что находившиеся поблизости воины недоуменно оглянулись на него.

Но Доминик уже застегивал свой черный плащ серебряной глендруидской пряжкой. Прозрачные волчьи глаза блеснули зловещим светом в колеблющемся пламени факела, как бы обещая: того, кто разбудит спящее чудовище, именуемое войной, ждет жестокая расплата.

Вслед за Волком Глендруидов рыцари стали торопливо готовиться к битве.

Саймон и Доминик быстро поднялись на крепостную стену, сопровождаемые лязгом стальных доспехов. Оруженосцы едва поспевали за ними с тяжелыми шлемами в руках, которые надевались прямо перед битвой. Глаза юнцов возбужденно горели в предвкушении предстоящей битвы, но, как и все жители замка, они ощущали и некоторое беспокойство: хотя замок окружала прочная каменная стена, с одной стороны в пей все же зияла брешь, которую заделали деревянным частоколом.

Часовой поприветствовал Доминика, но не сообщил ничего нового: всадники исчезли из поля его зрения и появятся снова, только выехав в поле.

Небо заволокли низкие серые облака. Саймон и Доминик. оба в кольчугах цвета грозовой тучи, стояли на крепостной стене, всматриваясь вдаль. Ледяной порывистый ветер трепал их волосы, вздымал длинные плащи.

— Ты думаешь, это Дегерр? — спросил Саймон.

Доминик передернул плечами.

— Слухи о его приближении поступают ко мне беспрестанно — с того самого дня, как сюда пожаловал этот хвастун Джеффри. И с тех пор, в течение десяти дней, эти сведения ни разу не опровергались.

— Значит, Дегерр медленно продвигается на север, собирая по пути рыцарей, стрелков и всякий сброд.

— И шлюх, — ввернул Доминик.

— Ну да, как и подобает барону, собирающемуся на войну.

— Он заявляет, что собирает людей для нового похода в Святую Землю.

— Вряд ли кто верит его словам.

Доминик досадливо дернул плечом.

— Но до сих пор никто не сказал ему об этом.

— Пока не сказал. Однако, я полагаю, его усилия напрасны — ему теперь ни за что не отыскать повода к войне в Спорных Землях, — уверенно произнес Саймон.

Доминик промолчал.

— Несмотря на хитрые происки посланника Дсгерра, король одобрил мой брак с Ариапой, — продолжал Саймон. — Герцог Нормандии тоже быстро успокоится, когда до него дойдут слухи о моей свадьбе — вместе с моими дарами.

— Этот герцог предпочитает, чтобы его величали королем, — сухо заметил Доминик.

— Да мне все равно, как его там называть — король, герцог или бродяга, — возразил Саймон. — Главное, чтобы он остался доволен нашим браком. Я-то уж во всяком случае доволен. Следовательно, нам с бароном Дегерром не о чем спорить и он напрасно собирает рыцарей по всей округе.

— Напрасно? Не думаю. Скорее всего он выжидает, когда до него дойдут слухи, что Саймон Верный вызвал па поединок Джеффри Красавца и Джеффри поплатился жизнью за свой мерзкий болтливый язык.

— Дегерр может ждать до скончания века, — отрезал Саймон. — Я не собираюсь гоняться за каждой навозной мухой, которая жужжит у конюшни.

Доминик кинул взгляд в сторону оруженосцев, коротко махнул им рукой, приказывая отойти подальше, и те немедленно скрылись под навес, закрывающий вход на винтовую лестницу дозорной башни.

— Саймон… — начал Доминик, потом вздохнул. — Клянусь Богом, я не предполагал, что до этого дойдет.

Саймон напряженно ждал, пытаясь угадать, что так встревожило его брата.

— Позволь, я пошлю за леди Эмбер, — наконец произнес Доминик. — Она-то сможет отличить правду от лжи в грязных обвинениях Джеффри. И тогда мы приструним этого смутьяна.

— Нет, ты этого не сделаешь.

Голос Саймона прозвучал резко, даже требовательно. Доминик от неожиданности сразу не нашелся, что сказать. Он помолчал, потом холодно произнес:

— Чем объясняется твой отказ?

— Просто я не хочу, чтобы Ариана, а с ней и Эмбер, подвергались такой пытке, как гадание Посвященных.

Это была только половина правды, но Саймон не собирался больше ни с кем обсуждать ее вторую половину.

— Тысяча чертей, — прорычал Доминик. — Ведь Эмбер может положить конец этой лжи!

— Какой лжи? — с расстановкой произнес Саймон.

Доминик не смог скрыть потрясения.

— Но ведь Джеффри утверждает, что он любовник Арианы!

— Нет, он не утверждает, а только намекает на это.

— Но, Саймон…

— Кто-нибудь может сказать, что Ариана хоть раз была мне неверна?

Доминик прошипел сквозь стиснутые зубы злобное проклятие, яростно стукнув закованным в броню кулаком по каменному парапету.

— Ну, так что? — холодно продолжал Саймон.

— Иисус и Мария! — пробормотал Доминик. — Конечно, нет! С тех пор как Джеффри ступил во двор замка, мне известен каждый его шаг, и для меня не секрет, где и как эта свинья проводит свой досуг.

— И Свен ходит за ним по пятам?

— Да.

Саймон пожал плечами.

— Тогда нам не о чем беспокоиться.

— Не прикидывайся безмозглым тупицей, Саймон, у тебя это плохо получается, — сердито бросил Доминик. — Уж кто-кто, а я-то прекрасно знаю, что твой разум гораздо проворнее твоего меча.

Саймон промолчал.

— Послушай, Джеффри похваляется направо и налево, что переспал с твоей женой, — произнес Доминик, понизив голос.

— Это так.

Доминик ошеломленно уставился на него.

— Мы с Арианой говорили о прошлом всего один раз, — сказал Саймон. — И после той ночи я запретил ей касаться этой темы.

— Ариана призналась тебе, что Джеффри был ее любовником?

— Она сказала, что Джеффри принудил ее к этому силой.

— Принудил силой? — переспросил Доминик. — Ты хочешь сказать, что он ее обесчестил?

— Именно так.

— И барон Дегерр по-прежнему любит Джеффри, как собственного сына? — с сомнением в голосе спросил Доминик.

— Да.