Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Его слова полоснули бритвой, но слёзы мгновенно высохли — гнев и обида полыхали внутри, отблёскивая в глазах и горя румянцем на щеках. Медленно, очень медленно я поднимала голову. Тяжёлый карниз, шурша шёлковыми шторами, рухнул за спиной Яна, и в окно, до этого плотно занавешенное, ворвалось полуденное солнце.

— Ты же не думаешь этим меня испугать? — засмеялся Ян, но вокруг него уже загоралась алая аура ярости.

— Мне не нужен ваш страх. Мне нужна только ваша любовь. И немного извинений.

Ян недовольно щурился, но ничего не говорил и не двигался. Он выжидал. Как и я. Солнце невыносимо било в глаза, но я не могла отвести взгляд. В этом свете Ян казался чёрным пятном, опасным и неотвратимым.

— Ты считаешь, что извиняться должен я?

— Сегодня мой День рождения. Не то чтобы я надеялась на праздник, у меня никогда не было особо весёлых празднований, но можно было хотя бы не портить мне настроение. Так что да, вы должны извиниться. И за весь этот обвинительный разговор по поводу Макса тоже. Ваша ревность — исключительно ваша проблема. Я же ничего вам не сказала об Алисе, а ведь могла бы.

Я не могла видеть лицо Яна в этом ярком свете, но почувствовала его замешательство. Скорее всего, его впервые в чём-то обвиняли.

— Ну, вот и сказала. Что именно ты хочешь услышать по этому поводу?

Отлично, Ян не считал себя виноватым. Как и я. Вот и поговорили.

— Я ничего больше не хочу слышать, — это была чистейшая правда. В тот момент мне хотелось уйти из этой квартиры и больше никогда не возвращаться. Ощущение, что всё рушится, преследовавшее меня в моём родном городе, снова появилось. — Если вам есть что мне сказать — говорите и уходите. Мне нужно побыть одной.

В фильмах такая фраза обычно срабатывает, в жизни — нет. Говоря, что ты хочешь, чтобы человек ушёл, ты только провоцируешь его остаться тебе назло.

— Удивительно видеть, как ты ревнуешь. Стоит чаще тебя дразнить, может, тогда ты будешь более покладистой?

— Я ревную один раз: первый и последний. Поэтому не рекомендую так поступать.

Ян промолчал, но даже в этом молчании я уловила снисходительную усмешку. И только тогда поняла, каким нелепым кажется ему моё поведение, учитывая, что я в десять раз его младше. Странно только, что он не берёт ситуацию в свои руки, а позволяет случаться таким вот истерикам.

— Не стоило вам уезжать. Всё поломалось. И я понятия не имею, что теперь делать.

Иногда, когда не знаешь, что сказать, лучше сказать правду. И я действительно не понимала, что происходит, и что от меня ожидают. И, признавшись в этом, дала Яну ещё один шанс всё исправить.

— Мы уже говорили об этом. Тебе стоит соблюдать мои правила, чтобы не возникало проблем.

— Что ж, тогда скажите, чего вы хотите? У вас ведь были планы на сегодняшний день, и мне не хочется их рушить.

— Так уже лучше, — в его голосе сразу появилась странная нежность, так что я не испугалась, когда он подошёл. — Я не хотел тебя расстраивать, но вижу, что у нас накопились вопросы друг к другу. Пойдём, обсудим их.

Я всё ещё не поднимала голову, хоть Ян и стоял непозволительно близко. Он понял моё настроение, просто взял за талию и повёл за собой. В тот момент мне было особенно больно, холодно и пусто, но прикосновение его рук, как всегда, смогло собрать меня и привести в чувство. Это забытое ощущение безграничного комфорта нахлынуло так неожиданно, что я резко остановилась, хоть мы прошли всего несколько метров по коридору.

— Что такое? — Ян тоже остановился, заботливо заглядывая мне в лицо.

— Как вы это делаете? — Ян не понял, о чём я, но промолчал, выжидая моих пояснений. — Почему мне так спокойно, когда вы лишь едва меня приобнимаете?

Это было ещё одно откровение, ещё один ключик к моему сердцу, и Ян это оценил:

— Теперь я знаю, как тебя успокоить. Но поговорить нам придётся.

И всё же, Ян поступил по-хитрому: увёл меня из моей спальни в свою, используя территорию в качестве преимущества. Эта чёрная комната вызывала смешанные чувства. Когда-то я проснулась здесь после ужасной сцены ревности с Максом, но Ян очень хотел, чтобы я бывала здесь почаще. Так что в последний раз мы провели здесь приятную ночь, и эти воспоминания сейчас не были уместны. Для серьёзного разговора эта комната уж никак не подходила.

— Тебя всё ещё пугает моя спальня? Пора бы осваиваться.

— Вы уже говорили об этом. Но потом я оказалась заперта в своей комнате, так что как-то не получилось.

— Когда ты перестанешь мне дерзить? — хоть взгляд Яна и был острым, но в голосе звучала игра.

— Никогда. Если я не буду дерзить, вы не будете меня любить. Быть хорошей девочкой слишком скучно, — а с ним ещё и невозможно, но об этом я умолчала.

— И всё-таки эта комната на тебя плохо влияет.

С этим было сложно поспорить. Темнота и прохлада спальни расслабляли и успокаивали. К тому же всё здесь пахло Яном, тем чарующим запахом, к которому я питала особую слабость.

— Вы хотели поговорить, — напомнила я, ощущая, что ещё немного и говорить уже буду не в состоянии. Ян меня не отпускал: твёрдой рукой вёл вглубь комнаты к большому креслу возле окна. Удивительным образом мне не хотелось сопротивляться до тех пор, пока я не поняла, что Ян приглашает меня сесть к нему на колени. Неожиданный переход от скандала к нежностям.

— Не бойся. Я хочу, чтобы мы были ближе. Ты ведь скучала по мне?

— Скучала, пока вы не начали меня отчитывать, — я всё ещё была обижена.

— Не заставляй меня снова ругаться. Иди ко мне.

Ох уж эта его фраза! И никогда я не могла ему отказать, послушно шла в его руки. Вот только в тот момент я не испытывала нежности. Что-то действительно пошло не так, радость встречи была отравлена взаимными претензиями, и обида никуда не делась. Так что всем своим видом я показывала недовольство.

— Я не хочу быть поводом для твоего плохого настроения. Тем более в такой день. Что мне сделать, чтобы ты перестала обижаться? — промурлыкал Ян, довольный возможностью покрепче меня обнять. То, как он ворковал, раздражало меня всё больше. Снова его манипуляции!

— Во-первых, извиниться.

— За что именно?

— Я устану перечислять. Поэтому начнём с того, за что вы чувствуете вину, — как и многие мужчины, Ян мог воспользоваться случаем и просто сказать «прости», не углубляясь в детали, только чтобы я не обижалась. Но меня бы это не устроило.

— Когда это ты успела стать такой хитрюгой? — засмеялся Ян, но ответил серьёзно: — Ты права, я не имел права ревновать, хоть ты и старательно провоцировала меня всё это время. Это было лишним — я был уверен в твоём решении ещё до того, как задал вопрос. Наверное, ещё с той ночи в доме. И да, я знаю, что у вас с Максом исключительно дружеские отношения. Обещаю больше не ревновать к нему и прошу прощения за своё поведение. Прощаешь?

— Прощаю. Но не стоит больше поручать Максу нянчиться со мной. Думаю, он будет гораздо полезнее в других делах.

— После той ситуации со стрелком, я не мог никому доверить твою безопасность. Сейчас я могу присматривать за тобой сам, так что Макс действительно будет занят своими делами.

Ян сам затронул интересующую меня тему, и я схватилась за эту возможность, совсем забыв, что только что хотела возмутиться его самоуверенным словам, будто он заранее знал моё решение.

— Вы нашли стрелка и заказчика?

Ян посмотрел на меня так внимательно, что я невольно начала краснеть: он не скрывал удовольствия от моего взволнованного тона. Что ж, мне тоже было сложно скрыть правду — я действительно боялась за его жизнь.

— Мы нашли стрелка, правда, уже мёртвого, так что доказательств против заказчика у нас нет, но я точно знаю, кто это был.

— И кто?

— Один человек, которому я перешёл дорогу, ты его не знаешь.

Судя по его тону, человека я знала, но Ян тщательно это скрывал. Видимо, считал, что это не моего ума дело. Что ж, возможно, он был прав. Сидеть на руках у Яна было откровенно неудобно, и я не испытывала романтичного флёра, была заметно зажатой, но он воспринял это как страх: