Игра Льва - Нельсон Демилль

– Скучаете по военной службе?

– Ничуть не скучаю. На службе все строго по распорядку, а это утомляет. Господи, сейчас даже женщины летают на боевых самолетах. Я и подумать о таком не мог. И эти сучки создают массу всяких проблем со своими заявлениями о сексуальных домогательствах... простите, не сдержался. А какие женщины там, откуда вы приехали? Они знают свое место?

– Очень хорошо знают.

– Отлично. Может, я приеду туда, где вы живете. Сицилия, да?

– Да.

– А на каком языке там говорят?

– На диалекте итальянского.

– Надо будет научиться. Вам там пилоты нужны?

– Разумеется.

– Отлично. – Самолет набрал высоту пять тысяч футов, солнце теперь светило им в спину, и впереди открывался прекрасный вид. Сатеруэйт подумал, что попутный ветер позволит им долететь до места назначения даже раньше, чем он рассчитывал. В глубине души он чувствовал, что авиация для него гораздо больше, чем работа. Это встреча совсем с другим миром, и, находясь в небе, он чувствовал себя гораздо лучше, чем на земле. – Я скучаю по боевым действиям, – неожиданно признался он пассажиру.

– Разве можно скучать о таких вещах?

– Не знаю... но я никогда так хорошо не чувствовал себя, как в бою, когда вокруг пролетают «трассы» и ракеты. Наверное, если бы в меня хоть раз попали, я бы не наслаждался боевой обстановкой. Но эти тупицы вообще в небо-то с трудом могут попасть.

– Какие тупицы?

– Ох, ну, скажем, просто арабы. Уточнять не могу.

– Почему?

– Военная тайна. – Сатеруэйт рассмеялся. – Не сама операция... а ее исполнители.

– Почему? – продолжал допытываться Халил.

Билл Сатеруэйт взглянул на пассажира и ответил:

– Такова политика правительства: держать в секрете имена пилотов, принимающих участие в бомбардировках. Правительство считает, что эти тупоумные погонщики верблюдов могут приехать в Америку и отомстить. Чушь собачья. Однако знаете, капитан из Винсенса... ну, который во время войны в Персидском заливе случайно сбил иранский авиалайнер... так вот, кто-то подложил ему бомбу в машину. Ужас какой, во время взрыва едва не погибла его жена.

Халил кивнул. Он был прекрасно осведомлен об этом случае. Иранцы этим взрывом продемонстрировали, что они не приняли объяснения или извинения.

– Убийства приводят к еще большим убийствам, – промолвил Халил.

– Вы так считаете? Правительство тоже думает, что эти тупицы могут быть опасными для наших храбрых воинов. Черт побери, а мне наплевать, если кто-то узнает, что я бомбил арабов. Пусть приезжают поглазеть на меня. Их ждет достойная встреча.

– Да... вы носите оружие?

Сатеруэйт бросил взгляд на своего пассажира.

– Миссис Сатеруэйт родила не идиота.

– Простите?

– Да, я вооружен и очень опасен.

Самолет тем временем поднялся на высоту семь тысяч футов, а Сатеруэйт продолжал разглагольствовать:

– Однако позже, уже во время войны в Персидском заливе, правительству захотелось похвастаться своими успехами, и по телевидению показали женщин-пилотов. Боже мой, если оно боится гребаных арабов, то зачем надо было выставлять их перед телекамерами? А я скажу вам зачем – захотелось заручиться поддержкой общественности в собственной стране, и вот на экранах телевизоров появились хорошенькие пилоты, которые с улыбкой говорили о том, каких успехов они добиваются в войне и как все с удовольствием выполняют свой чертовый долг перед Богом и страной. И о каждой из этих кошечек было чуть ли не по сотне передач... я не шучу. Господи, если вы смотрели войну по Си-эн-эн, то могли подумать, что ее выиграли бабы. Готов поспорить, что это был еще один ощутимый удар по иракцам. Каково им было видеть и слышать, что им как следует надрала задницу кучка шлюх. – Сатеруэйт рассмеялся. – Я рад, что меня там не было.

– Я вас понимаю.

– Да? Простите, я, наверное, надоел вам со своей болтовней.

– И ваши чувства по поводу женщин, выполняющих мужскую работу, я тоже разделяю.

– Значит, у нас с вами много общего. – Сатеруэйт засмеялся и подумал, что этот парень не такой уж и плохой, несмотря на то что иностранец и, возможно, мафиози.

– А зачем вы повесили на стену тот плакат? – спросил Халил.

– Он напоминает мне о том моменте, когда я чуть не накрыл бомбой его задницу, – ответил Сатеруэйт, совсем забыв об осторожности. – На самом деле, его дом не был моей целью, этим занимались Джим и Пол. Одна их бомба угодила прямо в дом этого ублюдка, но он в эту ночь спал на улице в палатке. Эти чертовы арабы любят палатки. Погибла его дочь, очень жаль, конечно, но война есть война. Досталось и его жене, и двум детям, но они остались живы. Никто не хочет убивать женщин и детей, но иногда они оказываются там, где не должны находиться. Будь я ребенком Каддафи, я бы не подходил к своему папочке ближе, чем на милю, – закончил Сатеруэйт со смехом.

Халил глубоко вздохнул, стараясь держать себя в руках.

– А в чем заключалась ваша задача? – спросил он.

– Я бомбил командный центр, топливный склад, казармы... и кое-что еще. Сейчас уже не помню. А почему вы спросили?

– Да просто любопытно.

– Да? Так вот, мистер Фанини, забудьте обо всем. Как я уже говорил, мне запрещено рассказывать об этом.

– Да, разумеется.

Самолет летел на высоте семь с половиной тысяч футов. Сатеруэйт снизил скорость, и двигатели стали шуметь чуть тише.

– Будете звонить своему другу, который живет на Лонг-Айленде? – поинтересовался Халил.

– Да, наверное, позвоню.

– Вместе служили в армии?

– Да. Сейчас он директор Музея авиации. Возможно, если утром у нас будет время, я заскочу к нему. Можете составить мне компанию, если хотите, я покажу вам свой старый F-111 – в музее есть один экземпляр.

– Это было бы интересно.

– Конечно. Я сам уже много лет не видел ни одного такого самолета.

– Хотите посмотреть на него и вспомнить прошлое?

– Да.

Халил взглянул в окно и подумал: какая ирония судьбы. Он только что прибыл оттуда, где убил товарища этого пилота, и вот сейчас пилот везет его туда, где он убьет еще одного. Интересно, оценил бы пилот эту иронию?

Асад Халил откинулся на спинку кресла и посмотрел на небо. Солнце уже начало садиться, и он прочитал про себя положенные молитвы, а вслух тихо сказал:

– Господи, благослови мой джихад, ослепи моих врагов, отдай их в мои руки... Аллах велик.

– Вы что-то сказали? – спросил Сатеруэйт.

– Просто поблагодарил Бога за хороший день и попросил его благословить мою поездку в Америку.

– Да? А попросите его оказать и мне пару услуг.

– Я попросил. Он вам поможет.

Глава 40

Когда такси отъехало от здания ФБР на Федерал-Плаза, Кейт спросила:

– На этот раз зайдешь ко мне? Или тебе хочется спать?

В ее словах прозвучала легкая издевка, а может, даже и вызов моему мужскому самолюбию. Эта женщина поняла, какие кнопки следует нажимать.

– Зайду, – буркнул я.

Мы ехали молча, движение было умеренным, а улицы сверкали от падающего апрельского снега. Когда мы подъехали к дому Кейт, я расплатился с водителем, в общую сумму вошла и поездка из аэропорта Кеннеди, и время ожидания у здания ФБР. А еще мне пришлось нести ее чемодан. Что ни говори, а секс не бывает совершенно бесплатным.

Дверь нам открыл швейцар. Его наверняка удивило, что мисс Мэйфилд вышла из дома с чемоданом, а через несколько часов вернулась с тем же чемоданом и с мужчиной. Буду рад, если этот вопрос не даст ему спать всю ночь.

Мы поднялись в лифте на четырнадцатый этаж и вошли в квартиру. Квартира оказалась небольшой, белые стены, дубовый паркет без ковров и минимум современной мебели. Здесь не было растений, картин, скульптур, безделушек, и, слава Богу, не было кошки. Одну из стен закрывали полки с книгами, рядом располагались телевизор и проигрыватель компакт-дисков, динамики которого стояли на полу.

Из комнаты арка вела в кухню, и Кейт прошла прямо туда и открыла шкафчик.

– Виски? – спросила она.

– Да, будь любезна.

Она поставила на небольшой столик бутылку, я подошел и опустился на стул, а Кейт тем временем уже подала два стакана со льдом и налила виски.

– Добавить содовой?

– Нет, спасибо, – отказался я.

Мы чокнулись и выпили. Кейт снова налила, и мы повторили.

– Ты ужинал? – поинтересовалась Кейт.

– Нет, но я не голоден.

– Очень хорошо. А я чего-нибудь перекушу. – Она вытащила из шкафчика какие-то пакеты – то ли с чипсами, то ли с чем-то еще. Затем снова налила виски, прошла в комнату и включила музыку. Зазвучали старые записи Билла Холидея.

Кейт скинула туфли, сняла пиджак и продемонстрировала красивую белую блузку, кобуру с «глоком», ну и все остальное. Пиджак Кейт бросила на кресло, за пиджаком последовала кобура... но все остальное осталось на ней.