Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции) - Вячеслав Костиков

В этой обстановке заметным событием в жизни эмигрантского Парижа был прием в советском посольстве, организованный по случаю приезда в Париж В. М. Молотова. Молотов имел беседы с эмигрантами и пообещал им от себя лично всяческое содействие. На волне восторгов по поводу этого "рандеву" 15 августа 1947 г. в Париже и состоялся учредительный съезд "Союза советских граждан". Председательствовал на съезде И. А. Кривошеин, уже получивший к этому времени советский паспорт. На почетном месте в президиуме съезда сидел советский посол во Франции А. Е. Богомолов. Председателем вновь созданного патриотического союза был избран С. Н. Сирин, генеральным секретарем - Н. С. Качва.

Однако против ожиданий и расчетов деятельность "Союза советских граждан" широкого развития не получила. Причин было несколько. Дурное впечатление производила бесцеремонность, с которой во Франции действовали представители советской репатриационной комиссии и которая в конце концов начала раздражать французские власти. Скандал вокруг лагеря перемещенных лиц "Борегар" получил большую огласку в прессе. Сказывалось и общее осложнение взаимоотношений между Францией и СССР: на горизонте брезжили первые отблески "холодной войны".

Нужно отметить и еще одно обстоятельство. В послевоенной Франции было очень сильно влияние коммунистов. Летом 1945 года численность Французской компартии превышала 900 тыс. 10 Коммунисты входили и в первое послевоенное французское правительство. В правительстве генерала де Голля коммунисты занимали ряд важнейших постов: министров вооружения, труда, национальной экономики и промышленного производства. Генеральный секретарь ФКП Морис Торез получил портфель государственного министра и фактически стал заместителем премьера.

Рост коммунистического влияния пугал буржуазные круги. На фоне этих внутриполитических явлений бурная деятельность "Союза советских граждан", носившая явно политический и пропагандистский характер, стала раздражать министерство внутренних дел Франции. У активистов союза были произведены обыски. А вскоре после исключения французских коммунистов из состава правительства были арестованы некоторые видные новые "советские граждане": И. Кривошеий, А. Прокотилов, А. Угримов, Н. Качва, А. Палеолог, С. Сирин, В. Ковалев, А. Марченко, A. Геник, М. Рыгалов, Н. Беляев, В. Толли, И. Церебежи, B. Постовский, Л. Любимов, Т. Розенкопф, В. Плихта, А. Гущин, Д. Белоусов и ряд других. В тот же день (25 ноября 1947 г.) всех арестованных перевезли автобусом в небольшой немецкий городок Кэль, находившийся во французской зоне неподалеку от Страсбурга, и уже оттуда переправили в советскую зону в пересыльный лагерь около Бранденбурга. В феврале 1948 года они уехали в СССР и расселились по назначенным им местам. И. А. Кривошеину, одному из организаторов и активных членов "Союза советских граждан", местом проживания был назначен Ульяновск.

В воспоминаниях вернувшихся в СССР удивляет одна деталь: в советском консульстве в Париже отъезжающим настоятельно советовали не брать с собой много вещей - дескать, в советской России все есть, зачем же отягощать приятное путешествие? Многие из эмигрантов так и поступили: взяли с собой лишь то немногое, что могло потребоваться в дороге и на первых порах. Перед отъездом из Франции совсем задешево продавали мебель, вещи, ценные книги.

Действительность, увы, оказалась иной. В воспоминаниях, оставленных Ниной Алексеевной Кривошеиной, "Четыре трети нашей жизни" дается подробное описание ее переезда из Марселя в Одессу на теплоходе "Россия", пересыльного лагеря "Люстдорф" под Одессой, Ульяновска, ареста мужа, потом сына по вздорному обвинению в "антисоветской пропаганде" и в связях с иностранцами. Трудная, полная драматических поворотов жизнь!

История семейства русских эмигрантов Кривошеиных, настоящих русских патриотов и интеллигентов, вернувшихся на родину в 1948 году, весьма типична для судеб русских реэмигрантов. Жизнь большинства из них сложилась драматически, у многих - трагически. Почти все они в большей или меньшей степени столкнулись с бесчинствами и беззакониями, характерными для периода сталинизма. Облегчение (для некоторых, однако, временное) пришло лишь после смерти Сталина, когда с вернувшихся на родину русских эмигрантов были сняты облыжные, надуманные обвинения.

Последние страницы воспоминаний Н. А. Кривошеиной датированы 20 января 1954 г. - днем, когда она в Ульяновске получила из Москвы телеграмму, извещавшую ее о предстоящем пересмотре "дела" ее арестованного мужа И. А. Кривошеина.

"Двадцатого января вечером, - вспоминает Нина Алексеевна, - я мотаюсь из угла в угол и курю. На улице вьюга, ветер в трубе подвывает, вдруг в сени стучат, а уж почти одиннадцать часов...

- Кто там? - спрашиваю.

- Откройте, откройте. - Голос женский.

- А что вам?

Голос отвечает: "Вам телеграмма".

Ну нет, эти штучки мы все знаем; откроешь, а там два-три молодца и ножик в руке...

Говорю: "Если есть телеграмма, подсуньте ее под дверь, а то кто его знает, может, это и не так".

Женский голос наконец кричит: "Нина Алексеевна, да это я, Маруся, ваш почтальон, ужели и голос мой не узнаете?"

Я открываю, и впрямь это Маруся... Она подает мне телеграмму, я расписываюсь и хочу скорей отпустить домой, она ужасно милая, Маруся, вот из-за какой-то несчастной телеграммы принуждена в такой мороз ночью ко мне бегать. Но она не уходит:

- Да вы телеграмму-то чего не читаете?

- Да не к спеху, Маруся, я ее прочту, а вы идите домой, ведь, верно, замерзли совсем?

Маруся вдруг каким-то особым голосом говорит:

- Ну, хотите, я вам прочту?

Как это не похоже на Марусю - она всегда со мной вежлива и деликатна... Однако беру у нее телеграмму и читаю вслух:

- "Папа сегодня прибыл Лубянку. Пересмотр дела начинается немедленно. Завтра свидание. Письмо следует. Никита *".

* Кривошеин Н. И. - сын Игоря Александровича и Нины Алексеевны Кривошеиных. Родился в Париже.

Маруся кидается меня обнимать и даже плачет: "Я и завтра утром могла вам принести, да нет, решила, уж пусть Нина Алексеевна сразу узнает. Ведь я таких телеграмм не первую сегодня ношу!"

Да, это все правда, вот так точно и было - случилось непостижимое..." 11.

Н. А. Кривошеина вместе с мужем вернулась в Париж весной 1974 года. Остаток жизни во Франции Нина Алексеевна посвятила написанию воспоминаний.

В послесловии к книге своей жены И. А. Кривошеин писал в 1983 году: "Наша жизнь в Париже устроилась хорошо. Этому помогли многие как старые, так и новые друзья. Мы не жалели о пройденном пути. Милость Божия позволила нам пройти через все испытания, а их было немало, и не погибнуть. Мне с Никитой посчастливилось съездить в Иерусалим поклониться Гробу Господню. Работа над воспоминаниями увлекла Нину Алексеевну и скрасила последние годы ее жизни" 12.

Мне довелось встречаться с И. А. Кривошеиным во время работы в Париже. Жил он в небольшой, скромно обставленной квартирке на окраине города, на улице Гондон, неподалеку от окружного автомобильного кольца. Познакомил меня с И. А. Кривошеиным Евгений Михайлович Богат, поддерживавший с ним добрые отношения. И. А. Кривошеин умер в Париже в 1987 году. Мне бы хотелось привести несколько слов из некролога, посвященного памяти Игоря Александровича Кривошеина и подписанного группой его друзей: "Мы бесконечно благодарны судьбе, подарившей нам пример и дружбу этого удивительного человека. Его святая душа останется с нами" 13.

Глава 7

В ПОИСКАХ ГРАДА

...Ибо не имеем здесь постоянного

града, но ищем будущего.

Библия, Посл. к Евреям 13, 14

Я не мог знать этого человека. Он умер 8 августа 1946 г. Но когда много лет спустя я сошел в тесноватую темноту усыпальницы храма Успения Божией Матери на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа, мне было известно о судьбе этого удивительного человека и о том пути, который он прошел вместе с русской эмиграцией. Ему было суждено разделить с ней и духовные сомнения, и горести, и упования. Вместе с изгнанниками отечества предавался он обольщениям и мечтам о встрече с Россией. Вместе с ними он упокоился в чужой земле, так и не изведав радости встречи с родиной.

В отличие от многих других крупных деятелей русской эмиграции, занимавшихся политической, просветительской, культурной деятельностью, этот человек принял к устроению не внешний мир и даже не разум русских скитальцев - он устраивал их души и сердца. Он молился за них в темных алтарях эмигрантских храмов и звал к общей молитве других. Он жил среди людей, которые потеряли не только отечество, но и любимых, близких, родных, потеряли имущество, дом, родину. Многие из них - в силу тягот и испытаний утратили либо были близки к тому, чтобы утратить, и то последнее, что держит человека на грешной и вместе с тем соблазнительной земле, - веру. И он старался вдохнуть в людей это спасительное причастие жизни. Он беспрестанно думал о судьбах русской эмиграции, ибо, занимаясь многие годы организацией милосердия, как никто другой знал, в какой материальной и духовной скудости жила его паства. И он мучительно искал дорогу к тому храму, свет которого указывал бы путь к надежде, к полносердечной жизни человека. Будучи исконно русским человеком, патриотом своего отечества, он знал, что истинный храм веры и надежды может быть только на родине. Он мечтал вернуться домой. Но он мечтал о том, чтобы вернуться не одному, а со всей эмигрантской паствой, хотел возглавить исход на родину. Мечте этой не суждено было сбыться в силу многих причин, в том числе и тех, о которых мы рассказали в предыдущей главе.