Клан Пещерного Медведя - Джин Мари Ауэл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет! Нет! – Бруд даже подпрыгнул от ярости. – Она женщина! Женщины не должны охотиться!
– Бруд! – с достоинством произнес старый охотник. – Я еще не закончил. Ты будешь говорить после меня.
– Не смей перебивать Зуга, Бруд! – предупредил вождь. – Если ты не знаешь, как подобает вести себя на совете, тебе лучше покинуть его.
Бруд, собрав всю свою выдержку, опустился на место.
– Праща далеко не самое грозное оружие, – вновь заговорил Зуг. – Лишь после того, как старость лишила меня сил и я уже не мог охотиться с копьем, я взялся за пращу. Настоящим охотникам больше пристало другое оружие. Я полагаю, мы можем позволить Эйле охотиться, но только с пращой. Пусть праща станет оружием стариков и женщин, по крайней мере этой женщины.
– Зуг, тебе, как и всем нам, известно, что овладеть пращой куда труднее, чем копьем, – возразил Бран. – Много раз, когда охота не приносила удачи, ты со своей пращой добывал для клана мясо. Ни к чему ради спасения девочки принижать славное оружие. Для того чтобы овладеть копьем, нужны лишь сильные руки, – добавил вождь.
– Не только. Еще нужны быстрые ноги, крепкая грудь и много смелости, – возразил Зуг.
– Еще больше смелости потребовалось Эйле для того, чтобы пойти с пращой на рысь, – вступил в разговор Друк. – Слова Зуга кажутся мне справедливыми и разумными. Пусть Эйла охотится, но только с пращой. Думаю, духи не будут этому противиться. До сих пор Эйла приносила нам удачу. Вспомните охоту на мамонта!
– Я не уверен, что это решение будет благоразумным, – веско произнес Бран. – Я не знаю, можем ли мы оставить ее в живых, не говоря уже о позволении охотиться. Тебе известны законы клана, Зуг. От веку ни одна из наших женщин не бралась за оружие. Почему ты решил, что духи не будут разгневаны, если мы нарушим древний закон?
– Ни одна из женщин клана не бралась за оружие, ни одна, кроме этой. Думаю, неспроста духи позволили ей стать столь искусной охотницей. Пусть же теперь с нашего позволения делает то, что в течение трех лет она делала втайне.
– Что ты скажешь, Мог-ур? – повернулся к шаману Бран.
– Что он может сказать? Ты забыл, что она выросла у его очага? – вновь не утерпел Бруд.
– Бруд! – взревел Бран. – Неужели ты дерзнул обвинить Мог-ура в несправедливости? Значит, ты полагаешь, что он мало заботится о клане? Как смеешь ты не доверять шаману? Великому Мог-уру?
– Не надо, Бран, – остановил вождя Мог-ур. – Бруд прав. Все знают, как я привязан к Эйле. Мне непросто быть справедливым. Да, это так, хотя я постараюсь забыть о своем чувстве к ней. Но я не уверен, что у меня хватит на это сил. С тех самых пор, как вы вернулись с охоты, я в уединении предавался размышлениям. И прошлой ночью мне открылись знания, которых я не ведал раньше, возможно, потому, что в них не было нужды. Давным-давно, еще до того, как люди объединились в клан, женщины помогали мужчинам охотиться. – Слова шамана были встречены недоверчивым ропотом. – Верьте мне, это правда. Мы устроим обряд, и знания эти откроются всем вам. Так вот, когда люди только учились изготовлять необходимые орудия и всякий вновь родившийся еще не был наделен памятью, сходной с нашей, женщины охотились на зверей наравне с мужчинами. Тогда мужчины не делились с женщинами своей добычей. Подобно матерям-медведицам, женщина сама добывала пропитание для себя и своих детей. Лишь спустя годы мужчины начали охотиться не только для себя, но и для женщин с детьми. С той поры, когда мужчины стали заботиться о детях и делиться с ними мясом, берет свое начало клан. С той поры он растет и приумножается. Раньше, если мать погибала на охоте, ребенок ее умирал от голода. Но так было лишь до того, как вражда между людьми прекратилась и они объединились, чтобы охотиться вместе. Так возник клан. Но даже тогда некоторые женщины продолжали охотиться – то были избранницы духов. Ты говоришь, Бран, что женщины клана никогда не прикасались к оружию. Ты не прав. В прежние времена женщины охотились, и духи одобряли это. Но то были иные, древние духи, не те, что покровительствуют клану ныне. Не знаю, будет ли верно назвать их духами клана. То были могущественные духи, но они давно уже удалились на покой. Их почитали, благоговели перед ними, но и страшились их. Они не были злыми, хотя и обладали великой силой.
Мужчины оцепенели от изумления. Шаман говорил о временах древних, забытых и неведомых. И рассказ его разбудил дремавшие в душах страхи, так что многие невольно содрогнулись.
– Думаю, что ныне никто из женщин, рожденных в клане, не возымеет желания охотиться, – продолжал Мог-ур. – Думаю, никто из них не сумеет овладеть оружием. Теперь, спустя много лет, женщины изменились, и мужчины тоже. Но Эйла не похожа на женщин клана. Другие отличаются от нас больше, чем это открыто взору. Если мы позволим ей охотиться, уверен, никто из женщин не захочет последовать ее примеру. То, что она взялась за оружие, удивило их так же сильно, как и нас. Я все сказал.
– Кто еще хочет говорить? – осведомился Бран.
Впрочем, вождь не был уверен, что действительно готов выслушать новые суждения. Слишком много неожиданного уже было сказано, вполне достаточно, чтобы сбиться с толку.
– Гув хочет говорить, Бран.
– Гув может говорить.
– Я лишь помощник шамана, мне неведомо все, что открыто Мог-уру. Но думаю, он учел не все обстоятельства. Возможно, он напряг все силы, чтобы подавить свою привязанность к Эйле. Он ушел в воспоминания о далеких днях, позабыв о девочке, потому что
