Мир на краю бездны - Александр Шубин

Президент Чехословакии Гаха решил, что подавление национальных движений поможет сплотить страну перед лицом внешней угрозы, и сам предоставил Гитлеру новые козыри: 6 и 10 марта 1939 г. он объявил о роспуске автономных правительств Словакии и закарпатской Украины, а затем арестовал председателя словацкого правительства Тисо, а заодно и Туку. В Словакии было введено военное положение. Но автономное правительство, гарантированное державами, не могло быть уничтожено — новым премьером Словакии стал ее представитель в Праге Сидор. 11 марта на заседание словацкого правительства нежданно прибыли соседи — нацистский губернатор Австрии Зейсс-Инкварт в компании пяти немецких генералов. Они объяснили словакам, что необходимо немедленно провозгласить независимость. Иначе Гитлер перестанет защищать словаков. Словацкое правительство упрямилось. Тогда немцы изменили угрозы — Словакия может быть присоединена к Венгрии. В это время немецкие «добровольцы» уже вошли в Братиславу. Тисо был освобожден из-под ареста. Немецкое меньшинство активно давило на словаков и в парламенте, и на улицах словацкой столицы.

14 марта независимость Словакии была провозглашена. На день была провозглашена независимость Закарпатской Украины, но она вскоре была захвачена Венгрией. Чехи не могли подавить сепаратистов в Словакии — германские дивизии нависали со всех сторон. Согласившись на новый раздел страны, Гаха тут же давал англичанам повод отказаться от гарантий — ведь государство, границы которого гарантировались, распалось «само собой». Его более не было в природе. 14 марта растерянный Гаха прибыл в Германию, чтобы добиться справедливого суда у Гитлера. Нет, чешский президент не собирался чего-то требовать, он интересовался, «следует ли вообще Чехословакии оставаться независимой?»[509]

Оказалось, что Гитлера занимает та же проблема. Или чехи согласятся войти в состав Рейха, получив «автономию и определенную национальную свободу, … привычный образ жизни»[510]. Или их ждут бомбардировки с воздуха и террор. Гитлер играл с Гахой, как кошка с мышкой. Он считал, что Гаха «как юрист, служивший прежнему австрийскому государству, в душе воспринимал существование независимого чешского государства как отход от правого пути, ибо чехи… ориентировались в основном на германскую культуру Габсбургской империи»[511].

После сердечного приступа Гаха 15 марта подписал соглашение, в соответствии с которым он был «готов вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки Фюрера и Германского Рейха»[512].

Гаха заслужил для чехов привычное для них место витрины — на этот раз витрины захваченной Рейхом территории. Чехия стала протекторатом, и протектором был назначен умеренный нацист Нейрат. 16 марта по приглашению Тисо немецкие войска вошли в союзную Словакию, чтобы готовиться к боям за Польшу.

Чемберлен прореагировал на капитуляцию Гахи с некоторым облегчением: «Эта декларация покончила изнутри с тем государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство Его величества не может считать себя далее связанным этим обещанием»[513]. Но всего через несколько дней Чемберлен словно превратится «из Савла в Павла» и примется клеймить «нарушителя обещаний» Гитлера. Что же стряслось? Возможно, столь радикальная перемена в позиции британского премьера была вызвана малозаметным фактом, который до сих пор мы упомянули лишь вскользь…

У. Ширер пишет о Гитлере: «Ему не приходило в голову — да и как могло прийти — что конец Чехословакии означает начало конца Германии. На рассвете 15 марта 1939 г. Германия вступила на дорогу, ведущую к войне, и, как известно, к поражению, к катастрофе. Эта дорога была прямой и короткой. Встав на нее, Гитлер уже не мог остановиться, как не могли остановиться Александр Македонский и Наполеон»[514]. Гитлер вступил на дорогу, ведущую к войне, гораздо раньше. Созданная в Германии этакратическая система могла существовать, только накачивая военную мощь. Гитлер первым понял спасительную роль военно-промышленного комплекса для современной индустриальной экономики. Но такой комплекс должны оплачивать и другие народы. Лишь после длительной экспансии режим мог переключиться на освоение захваченного. Идеологи умиротворения надеялись, что Гитлеру хватит части Восточной Европы, включая Украину.

Собираясь с триумфом въехать в Прагу, Гитлер воскликнул: «Я войду в историю как величайший деятель Германии!». Если бы он остановился на этом, то вошел бы в германскую историю, как объединитель нации, превзошедший Бисмарка. А Европа стала бы иной. Ведь и новые германские приобретения были признаны государствами Запада. Однако, чтобы превзойти Бисмарка, следовало превзойти ещё и Наполеона.

У всех участников европейской политической игры существовали глубокие тылы. Но, поскольку Земля имеет форму шара, все эти тылы сошлись на ее противоположной стороне — в бассейне Тихого и Индийского океанов. За спиной Британии стояли не только ее индийские и иные колонии, но все более четко вырисовывались Соединенные Штаты. Германия в качестве стратегического союзника получила Японию. Япония расширяла свою экспансию в Китае, где исторически сталкивалась с евразийским пространством России-СССР. Чтобы отвлечь СССР от Европы, нужно было столкнуть его с Японией. Но и с США Япония сталкивалась, так как Америка облюбовала китайский рынок, и Чан Кайши отвечал ей взаимностью.

По мере развития японской агрессии против Китая здесь происходили драмы, которые показались бы невероятными всего несколько лет назад. Так, после кровавого урока, который в 1927 г. Чан Кайши преподал Сталину, «вождь народов» вдруг стал искать дружбы с китайским генералиссимусом. Союза со Сталиным искал и Чан. Что неудивительно. Сделав ставку на США, Чан недооценил американского изоляционизма. В 1935 г. Рузвельт подписал закон о невмешательстве, который запрещал экспорт оружия воюющим странам. В преддверии назревавшей войны с Японией нужно было срочно найти источник современного оружия. Его мог дать только СССР, обеспокоенный японской экспансией у своих границ. Ради того, чтобы связать руки Японии, Сталин был готов прикрыться и Чаном. В октябре 1935 г. начались переговоры между СССР и Китаем о нормализации отношений и поставках оружия. Но советская сторона, разумеется, дала понять, что в условиях вооруженной борьбы с коммунистами Чан не может рассчитывать на советское оружие.

Соответствующую команду Москва еще раньше дала китайским коммунистам. Перемены стратегии Коминтерна на его VII конгрессе коснулись и Китая. КПК огласила на конгрессе «Обращение от 1 августа» 1935 г., в котором выдвигала предложение создания широкого антияпонского фронта. В горы к Мао Цзэдуну был направлен эмиссар, который передал «четыре установки» новой политики: единый фронт, создание правительства национальной обороны и единой антияпонской армии, переименование советской рабоче-крестьянской республики (которую провозгласили коммунисты на контролируемых ими территориях) в советскую народную республику.

Сначала новые принципы не были рассчитаны на сотрудничество с Чан Кайши — врагом № 1 в Китае. Коммунистам удалось заинтересовать союзом Чжан Сюэляна сына Чжан Цзолиня (манчжурский генерал погиб в 1928 г.). После захвата Манчжурии японцами он со своими войсками отошел на восток и теперь граничил с советским районом. Воевать с коммунистами Чжан Сюэлян не желал — все его устремления были направлены в противоположную сторону, в Манчжурию. С помощью СССР можно было бы вести войну против японцев. В итоге тайных консультаций коммунистов с Чжаном у Мао возникла идея отделения от нанкинского правительства северной части Китая и создания здесь «Великого объединения на Северо-Западе» — союза коммунистов и левых гоминьдановцев, которые, опираясь на помощь СССР, будут вести войну с Японией и чанкайшистами. Однако Чжан не хотел порывать с Чан Кайши и, таким образом, уподобляться неудачливому Уханьскому правительству 1927 г. Столько сил и жертв стоило объединить Китай, и снова раскалывать его теперь, перед лицом японской агрессии Чжан никак не хотел. Он убеждал коммунистов попробовать договориться с Чан Кайши. В октябре 1935 г., разослав призыв к созданию антияпонского фронта, коммунисты, чтобы успокоить Чжан Сюэляна, отправили один экземпляр Чан Кайши. Неожиданно генералиссимус откликнулся, заявив в одной из своих речей, что КПК сейчас «действительно защищает интересы своей страны и хочет изменить свой фронт, то есть заключить единый фронт с нами для борьбы против Японии»[515]. Недавний смертельный враг ухватился за лениво протянутую ему руку.

Однако договориться с китайскими коммунистами чанкайшистам было нелегко. Коммунисты требовали прекратить военные действия против их районов немедленно. Чан Кайши считал возможным прекратить бои только после соглашения в главном — признании верховной власти Чан Кайши над Китаем (пусть и при широкой автономии коммунистического района). Эти требования коммунисты считали неприемлемыми.