Женщина со шрамом - Филлис Джеймс

— Не только дата, — медленно произнесла Кейт. — Давайте-ка выбираться из этого хаоса. Чем скорее мы доставим это к А.Д., тем лучше. Но нам ведь было сказано — повидать литагента мисс Грэдвин. У меня такое чувство, что это не займет много времени. Напомните-ка, Бентон, как ее зовут и где она находится?

— Элайза Мелбери, мэм. У нас с ней встреча в три пятнадцать. Ее контора — в Кэмдене.

— Вот черт! Совсем не по дороге. Надо будет проверить, не захочет ли А.Д., чтобы мы еще что-то сделали здесь, пока мы в Лондоне. Ему обычно бывает нужно что-нибудь забрать из Ярда. Потом мы с вами найдем, где можно быстро поесть, и поедем выяснять, что Элайза Мелбери может нам сообщить — если там имеется, что сообщать. Но в любом случае, это утро у нас не пропало зря.

2

Оказавшись в сетях лондонского дорожного движения, они ехали в Кэмден, к Элайзе Мелбери, долго и утомительно скучно. Бентон надеялся, что информация, которую они смогут у нее получить, все же компенсирует потраченное на поездку к ней время и усилия. Контора литагента находилась над лавкой зеленщика, и запах фруктов и овощей неотступно следовал за ними, пока они поднимались по лестнице на второй этаж и проходили в помещение, которое явно служило общим рабочим залом. Здесь сидели три молодые женщины, каждая за своим компьютером, а пожилой мужчина занимался перестановкой книг в ярких красочных обложках на полке, идущей во всю длину стены. Три пары глаз уставились на вошедших, и когда Кейт показала свое удостоверение, одна из женщин поднялась с места, постучала в дверь в передней части дома и весело крикнула:

— Элайза, полицейские приехали! Вы говорили, что ждете их.

Элайза Мелбери заканчивала разговор по телефону. Она положила трубку и улыбнулась Кейт и Бентону, указав на два стула, стоявшие у письменного стола напротив нее. Элайза оказалась крупной, интересной женщиной, полнощекой, с великолепной копной темных завитых волос, спускавшихся до плеч. На ней было яркое свободное платье без пояса, с рукавами колоколом, украшенное бусами. Она сказала:

— Вы здесь, конечно, потому, что хотите поговорить о Роде Грэдвин. Мне сообщили только, что вы расследуете так называемую смерть при подозрительных обстоятельствах. А это, как я понимаю, означает убийство. Если так, это потрясает до глубины души, но я вовсе не уверена, что сумею рассказать вам хоть какую-то малость, которая могла бы помочь. Рода появилась у меня двадцать лет назад, когда я только-только разошлась с агентством «Докинз-Бауэр» и в одиночку отправилась в собственное плавание, и с тех самых пор она всегда была со мной.

— Насколько хорошо вы ее знали? — спросила Кейт.

— Как писателя — думаю, очень хорошо. Это означает, что я могла идентифицировать любой прозаический отрывок как написанный ею, знала, как именно она любит обходиться с издателями, и могла предугадать, каким будет ее ответ на то или иное мое предложение. Я ее уважала, она мне нравилась, я была рада, что она есть в моем списке авторов. Каждые полгода мы устраивали совместный ленч, в основном для того, чтобы обсудить литературные дела. Помимо этого, я не могу сказать, что я ее знала.

— Нам ее характеризовали как очень замкнутого человека, — сказала Кейт.

— Да, такой она и была. Если подумать о ней — а именно это я и делала после того, как услышала страшную новость, — начинает казаться, что она была похожа на человека, обремененного какой-то тайной, которую необходимо хранить и которая мешала ей быть более открытой. После двадцати лет знакомства я знала ее немногим лучше, чем когда она впервые ко мне явилась.

Бентон, до сих пор проявлявший живой интерес к убранству кабинета, особенно к фотографиям писателей, рядком висевшим на одной из стен, спросил:

— Но ведь это довольно необычно для отношений литагента с писателем, не правда ли? Мне всегда представлялось, что их отношения должны быть особенно близкими, если стремиться к успеху.

— Не обязательно. Между ними должны быть приязнь, доверие и согласие о том, что является важным. Люди ведь разные. Некоторые из моих авторов стали мне близкими друзьями. Нескольким необходима высокая степень твоей личной вовлеченности. От тебя могут потребовать, чтобы ты стала матерью-исповедницей, финансовым советником, консультантом по брачным делам, редактором, литературным душеприказчиком, а порой даже и приходящей няней. Рода не нуждалась ни в одной из этих услуг.

— И, насколько вам известно, у нее не было врагов? — спросила Кейт.

— Она ведь была журналистом-расследователем. Существовали люди, которых она, по всей вероятности, могла обидеть. Она никогда не говорила мне — даже предположительно — о том, что ей может грозить опасность физической расправы с их стороны. Никто не угрожал причинить ей какое-либо телесное повреждение. Один или двое грозили привлечь к суду, но я советовала ей в таких случаях ничего не говорить и ничего не делать, и, как я и ожидала, никто так и не обратился в суд. Рода была вовсе не из тех, кто мог написать что-то такое, что оказалось бы неправдой или клеветой. И уличить ее в чем-либо подобном было просто невозможно.

— И даже статья в «Патерностер ревю», обвинявшая в плагиате Аннабел Скелтон, тоже была правдой? — удивилась Кейт.

— Некоторые воспользовались ее статьей как оружием, чтобы заклеймить современную журналистику в целом, но большинство признало, что это серьезная работа, поднимающая интересную тему. Нас с Родой все же посетила одна из оскорбленных — некая Кэндаси Уэстхолл, но и она не предприняла никаких действий. Да она и не могла бы. Абзацы, которые ее оскорбили, отличались умеренностью выражений, а правдивость их невозможно было отрицать. Все это происходило лет пять назад.

— А вы знали, что мисс Грэдвин решила избавиться от шрама? — задал ей вопрос Бентон.

— Нет, она мне не говорила об этом. Мы никогда не разговаривали о ее шраме.

— А каковы были ее планы на будущее? Не собиралась ли она сменить род деятельности?

— Боюсь, я не вправе это обсуждать. Во всяком случае, ничего еще не было решено окончательно, и я думаю, ее планы только начали формироваться. Рода, будь она жива, не захотела бы, чтобы я с кем-то, кроме нее самой, обсуждала ее планы, и вы меня поймете, если я не стану теперь о них говорить. Могу лишь заверить вас, что они ни малейшего отношения к ее смерти не имеют.

Говорить больше было не о чем, и миз Мелбери уже ясно давала понять, что ей надо заняться делами. Выйдя из конторы, Кейт спросила:

— С чего это вы заговорили о будущих планах Роды Грэдвин?

— Да просто я подумал, не собирается ли она писать чью-то биографию. Если этот персонаж жив, у него — или у нее — мог появиться мотив остановить работу еще до того, как Грэдвин за нее принялась.

— Это возможно. Однако, если только вы не имеете в виду, что этот гипотетический персонаж знал то, чего не знала сама миз Мелбери — что мисс Грэдвин будет в Маноре, — и каким-то образом убедил жертву или кого-то другого его впустить, то что бы мисс Грэдвин ни планировала на будущее, нам никак не поможет.

Они уже пристегивали ремни безопасности, когда Бентон сказал:

— А мне она, пожалуй, понравилась.

— Что ж, когда напишете свой первый роман — а при вашем широком круге интересов вы, несомненно, его напишете, — вы будете знать, к кому обратиться.

Бентон рассмеялся:

— Ну и денек у нас выдался, мэм. Но по крайней мере мы возвращаемся не с пустыми руками.

3

Обратный путь в Дорсет обернулся настоящим кошмаром. Больше часа им потребовалось на то, чтобы из Кэмдена добраться до шоссе М-3, а потом они увязли в целой процессии машин, чуть ли не бампер к бамперу медленно следовавших друг за другом прочь из Лондона: закончился рабочий день. Проехав перекресток № 5, еле двигавшаяся вперед процессия совсем остановилась, так как полосу перегородил сломавшийся междугородный автобус, и они стояли там почти час, пока дорогу не освободили. После этого Кейт не захотела останавливаться, чтобы где-то перекусить, и они приехали в Вистерия-Хаус уже после девяти, уставшие и голодные. Кейт позвонила в Старый полицейский коттедж, и Дэлглиш попросил их прийти, как только они покончат с едой. Еда, которую они ждали со все возрастающим вожделением, была проглочена наскоро, да и пирог с мясом и почками, испеченный миссис Шепард, не стал лучше от долгого ожидания их приезда.

Только в половине одиннадцатого они смогли сесть за стол в гостиной у Дэлглиша, чтобы доложить о результатах этого дня.

— Итак, вы ничего не узнали у литагента, кроме того, что нам с вами уже известно, то есть что ее посетила Кэндаси Уэстхолл и что Рода Грэдвин была очень замкнутым человеком, — заключил Дэлглиш. — Элайза Мелбери уважает это свойство своей клиентки после ее смерти так же, как уважала при жизни. Давайте посмотрим, что вы привезли от Джереми Коксона. Начнем с наименее важного — с книжки. Вы успели прочесть роман, Бентон?