Карманный оракул (сборник) - Дмитрий Быков

Впрочем, адекватность тоже не последнее дело.

О фильме шумели очень много, но «Оскара» не дали (хотя «Ида» ничуть не лучше). Но вот прошел год – и ясно: эта картина не оставила в зрительской душе почти никакого следа, не запомнилась ни метафорой, ни цитатой. Выстрел все-таки пришелся в молоко. Как и предсказано, фильм Звягинцева остался фестивальным, а не кинематографическим событием. Сам Звягинцев дал интервью «Известиям» в лучшем лоялистском духе. Там он за метил, что мою рецензию не читал, знает ее в пересказе, но вообще-то хочет сказать Быкову, что фильм надо смотреть, а не слушать. Хочу со своей стороны напомнить Звягинцеву, что рецензию надо не слушать, а читать. Впрочем, получив несколько «Золотых орлов» из рук Никиты Михалкова, он, кажется, окончательно определился с тем, кого ему слушать, а также читать.

Нулевой вариант

Если честно, я двумя руками за предложение Дмитрия Пескова – перестать наконец лезть в личную жизнь президента. Он работает, он женат на стране, все его время у ходит на ручное управление. Я понимаю, как ему трудно, – не понимаю только, почему он вновь и вновь заставляет себя терпеть эти трудности, погружается в них с головой. Есть ведь возможность – по крайней мере, пока – постепенно оживить политическое поле, допустить туда новые фигуры, и не со скрипом, как Ройзмана, а радостно и широко. Но он не хочет, полагая, видимо, что не сумеет с ними договориться. Ему нужны гарантии, вот и приходится терпеть весь этот а д. И, горячо ему сострадая, я предлагаю в самом деле не трогать хотя бы его личную жизнь – потому что даже если она и есть, это далеко не главная проблема.

Но уж тогда давайте по-честному.

Давайте газета «Жизнь» и вся габреляновская медиагруппа не будет шпионить за оппозицией и публиковать ее прослушки. Давайте не станем под микроскопом рассматривать любой брак и развод белоленточников – они сейчас даже больше интересуют канал НТВ, чем изрядно всем надоевшая попса. Давайте вообще – вот было бы идеально! – наложим табу на личную жизнь звезд, политиков, финансовых воротил. Потому что, согласитесь, это не совсем справедливо, когда все белье в стране доступно обозрению, и только Первое Лицо, как жена Цезаря, вне подозрений.

Я бы, если уж договаривать до конца, распространил этот вариант и шире: не нужно прессе разбираться в финансовых делах, скажем, церкви. Какая мне разница, сколько стоят часы патриарха или автомобиль конкретного попа? Это вопрос их совести, и Господь лично спросит с них за часы, автомобиль и заявления вроде «зона не курорт». Вот так прямо и спросит: что, жарко в котле? Но ведь здесь не курорт, кто ж тебя там за язык-то тянул… Я бы охотно устранился от полемики с церковниками. Но тогда пускай и священнослужители соблюдают этот нулевой вариант – не лезут в образование, не читают в СМИ проповедей о том, как мне любить Отечество, и вообще не навязывают своих правил в светском пока еще государстве. Тогда, уверен, никто про них плохого слова не скажет.

Очень ведь, знаете, утомительно все время играть по разным правилам. Принадлежность к оппозиции – нечто вроде отягчающего заболевания, при котором любая мелкая хворь вроде насморка превращается в угрозу для жизни. Принадлежность к власти, напротив, – нечто вроде бодрящего витамина, употребление которого заживляет любые раны. Давайте, в самом деле, на равных откажемся от ударов ниже пояса! Подчеркиваю, речь не идет о нетрудовых доходах и неправовых поступках, а исключительно о том, чтобы не трогать интимную сферу. Тем более что личная жизнь государя – самое неинтересное, что можно себе представить. Когда на человека ежесекундно давит такой пресс – для него, по-моему, подвиг вообще кого-нибудь поцеловать: неинтересно все. Вот и приходится целоваться то со стерхами, то с тигрицей – остальное уже не возбуждает. Но ведь и личная жизнь оппозиции, честно вам скажу, не представляет ни малейшего интереса. Ни сногсшибательных европейских грантов, ни переводов от Госдепа. Приходится много работать, а каналы для заработка постоянно перекрывают: то радиопередачу закроют, то на телеканале внесут в стоп-лист, а то посоветуют в газете не упоминать страшное слово «Навальный», как случилось недавно в одном весьма респектабельном издании. И что теперь писать? Заметки фенолога?

А если уж требовать полного паритета – давайте друг про друга не врать. Ни в печатных СМИ, ни по телевизору, ни в блогах. Давайте блогеры не будут писать о том, что некий монастырь оказался оцеплен вследствие венчания двух спортсменов – все мы их знаем, следим за успехами, – а власть в ответ не будет утверждать, что в Сочи не было наводнения, когда оно было и отснято на телефоны всеми желающими. Говорили же когда-то, что видеомагнитофон убил советскую власть. А госпропаганду нового образца убьют айфон, Инстаграм, Твиттер. Раньше госпропаганда могла успокоить, напугать, мобилизовать. В нынешних условиях, когда каждый сам себе СМИ, она может только опозориться, и консолидации это отнюдь не способствует.

Я бы, честно говоря, выступил еще и за то, чтобы всерьез предъявлять к разным общественным силам равные требования. Чтобы, скажем, академики не считали, что они никому ничего не должны, кроме научных результатов (оценить которые может только экспертное сообщество), а им, напротив, должны все кругом, и если их не поддерживают – это ужасное предательство. Я против привилегированных каст, я сам поэт – вольный сын эфира, и преподаватель вдобавок, и я никогда не соглашусь, что гуманитарная интеллигенция или социальный протест меньше нужны обществу, нежели чистая наука. А когда эта чистая наука занимается только собой ровно до тех пор, пока у нее не придут отбирать самоуправление, – это нехорошо, нечестно, непаритетно. И кастовое сознание, носителями которого остаются академики, мне тоже не очень нравится – объявить себя солью земли может любой, но давайте немножко и соответствовать.

Видите, к каким глубоким выводам можно прийти, изучая интервью Дмитрия Пескова. И если уж мы за нулевой вариант, пусть и они там наверху иногда приходят к каким-нибудь выводам, читая и слушая то, что говорим мы.

Я и сейчас считаю, что это было довольно дельное предложение. Любопытно, что попы действительно стали вести себя смиреннее (похоже, Невзоров действительно был призван передать им черную метку от власти, доверенным лицом ко торой он как-никак являлся). Но одной из главных сенсаций 2016 года стало расследование New Times о дочерях Владимира Путина. И хотя мне кажется, что оно ничего не прибавило к нашим знаниям о президенте России, – его личность и частная жизнь незаслуженно остаются в центре внимания страны, а личная жизнь Касьянова – в центре внимания НТВ.

С погружением

Лучший способ изучения языка – так называемое погружение, когда никто вокруг тебя не говорит по-русски: хочешь не хочешь – запоминай слова. Лучший способ изучения истории – ее проживание, и потому в России так хорошо знают историю: она повторяется, и каждое поколение застает свой кусок учебника. Нам сегодня становится многое понятно про эпоху столыпинской реакции (с той разницей, что теперь нет и Столыпина), про канун революции и про то, почему эта революция, случившаяся без Ленина и при минимальном участии большевиков, в конце концов досталась именно Ленину и большевикам.

Само собой, реакция – плохое время, и гадость ее не в том, что попираются идеи прогресса (что такое прогресс – вопрос темный, особенно в циклических схемах вроде нашей), а в том, что плодятся дурные настроения и дурные люди; особенно востребованы становятся плохие душевные качества вроде способности брюзжать со своего уютного дивана на власть и оппозицию, которые хоть как-то шевелятся; торжествует пошлость во всех ее видах, но объявляют ее венцом творения, – а любые убеждения выглядят, напротив, пошлостью, и во всех искренних душевных движениях принято видеть прежде всего коммерческий интерес. Совпадения дословные – разве что, как я уже замечал, вместо андреевского «Рассказа о семи повешенных» выходит фильм о семи помешанных, только американский. А узнав о резком росте самоубийств среди подростков и молодежи, я с ужасом вспомнил то, что многажды писал об этом Чуковский – и не он один: одна из первых работ Питирима Сорокина посвящена этой же проблеме. Самоубийства, впрочем, – лишь один симптом глубокой социальной болезни, порожденной отвращением общества к себе, к собственному прошлому и будущему. Не менее опасным следствием этой болезни становится недоверие к любому действию вообще, эскапизм во всех видах, ненависть всех ко всем – причем если сравнительно недавно в Интернете, как нашем единственном зеркале, еще можно было различить условное дробление на болотников (от Болотной площади) и поклонников (от Поклонной горы), сегодня практически любое сообщество, как нестойкий элемент, существует пару дней и тут же начинает дробиться. Вы такие – нет, вы такие; вы сякие – нет, вы еще хуже! В этих условиях бессмысленно кому-то что-то доказывать. Отвращение к другому – лишь проекция отвращения к себе, а оно хоть и бывает необходимо в творчестве, но в общественной и личной жизни ничем, кроме депрессии, не кончается. И если можно еще худо-бедно внушить человеку любовь к ближнему – полюбить себя способен только он сам, и сегодня у него нет к этому ни малейших оснований.