Поиск-87: Приключения. Фантастика - Вячеслав Букур

— Мне только что сообщили с Церуса-1, — сказал он негромко. — Кратов ушел из-под контроля.

— Что значит — ушел? — опешил Энграф. — С ним же был его двойник… как бишь его?

— Кратову непонятным образом удалось убедить Сидящего Быка в своей правоте, и тот отпустил его. Остановить Кратова сейчас уже невозможно. Он находится где-то в районе тех злополучных пещер. Либо он погибнет при попытке уничтожить рациоген, в чем лично я сомневаюсь, либо… В общем, все решится с минуты на минуту. Это не ксенолог, а сумасшедший.

— Или гениальный провидец, — пробормотал Энграф. — Впрочем, одно другому никогда не противоречило. У нас есть свободные каналы связи?

— Разумеется. Тридцать шестой сектор. Отключить?

— Ни в коем случае. Наблюдайте за ним, Батист.

— …необходимость прекращения искусственного вмешательства в становление цивилизации на Церусе-1 для нашей Федерации совершенно очевидна. Однако мы позволим себе высказать опасение, что длительный период такого «интеллектуального стимулирования» не пройдет бесследно для квазиразумных существ на планете. Должны наблюдаться остаточные явления. И если после демонтажа рациогена сохранится хотя бы одна полноценно разумная раса, ей придется выдержать нелегкую борьбу за место под солнцем.

— А если не сохранится? Нам неизвестно, что было в этом мире до рациогена. И сейчас мы, вместо того чтобы приступить к немедленному и кропотливому распутыванию этого ксенологического узла, намереваемся разрубить его!

— Следует признать, что промедление здесь недопустимо. Оно, как выразился коллега, также за пределами нравственности. Ежесекундно Церус-1 становится ареной все новых трагедий, масштабы которых мы просто не представляем в силу недостатка информации. А накапливать такую информацию просто нет времени. Нужно принимать решение, и немедленно!

— Влияние рациогена нужно пресечь, и это понятно. А как только оно прекратится, мы должны бросить все усилия на то, чтобы исследовать последствия его длительного воздействия на обитателей Церуса-1. И, если возникнет необходимость, помочь им вернуться в нормальное русло эволюции, не считаясь ни с какими затратами.

— А вы отважитесь разрушить рациоген, не имея предварительного прогноза последствий? Быть может, они окажутся губительными для планеты! Сорок лет, несколько поколений живых существ, подавление наведенным разумом эволюционно приобретенных инстинктов! Лишившись разума и утратив инстинкты, все эти расы будут обречены на гибель, Церус-1 превратится из планеты разумных в планету безумцев!

— Разве мы знаем цели, с какими был установлен рациоген? Не исключено, что его появление устранило неведомую нам экологическую катастрофу на планете. Наша главная ошибка — в том, что мы заранее приписываем анонимным создателям рациогена безнравственные цели. Но давайте исходить из той аксиомы, что всем без исключения цивилизациям нашей Галактики, как членам Галактического Братства, так и еще неизвестным, органически присущи добрая воля и благородные побуждения! Мы даже можем построить модель такой катастрофы, избежать которой позволил бы только рациоген.

— Если гипотетическая угроза и возникнет, то нет оснований думать, что объединенные усилия Галактического Братства не позволят устранить ее более нравственными средствами. Мы должны отвечать за чужие ошибки. В Галактике некому больше исправлять их, кроме нас, потому что самим фактом существования Галактического Братства мы приняли на себя всю полноту ответственности за судьбу каждого обитателя каждой из миллиардов планет нашего островка мироздания. Если это не так, то в нашем пангалактическом содружестве нет смысла. Объединенные Звездные Системы Плеяд предлагают приступить к голосованию по вопросу о немедленном уничтожении рациогена.

— В голосовании нет необходимости, — раздался усталый человеческий голос со стороны видеалов сектора тридцать шесть.

— Уцелел, — сказал Григорий Матвеевич. — Ай да плоддер!

— Прошу подождать, — встрепенулся секретарь. — Подключаю к Совету ксенологов резервный канал. Проверка готовности. Готовность есть. Можете продолжать.

Кратов кивнул. Его бледное, в пятнах копоти, лицо больше походило на гипсовую маску. На спутанные непокрытые волосы медленно оседали крупные снежинки.

— Меня зовут Константин Кратов. Так вышло, что я первый столкнулся с наведенным разумом Церуса. Я прожил среди них несколько дней и ночей — то есть больше, чем кто-либо во всем Галактическом Братстве. И понял, что должен им помочь. Немедленно, не теряя ни мгновения, любой ценой. И пусть какие угодно последствия — для них… и для меня тоже. Потому что хуже, чем есть, уже не будет. Рациоген на Церусе-1 действительно есть. Был. Теперь он уничтожен.

— Вы видели его? — подался вперед Энграф. — Какой он?

— Я очень хотел увидеть его, — усмехнулся Кратов. — Но здесь он одержал надо мною верх. Я постарался, чтобы от этой адской машины ничего не сохранилось. Он сопротивлялся, он хотел подчинить себе мой разум, и если бы я мог еще хоть чуточку мыслить в ту минуту, то не совладать бы мне с соблазном осторожно остановить его, изучить, разобрать, запечатлеть… а потом воспроизвести! Но что он мог поделать с другой машиной, в которую была вложена одна-единственная программа — уничтожить его?

— Каковы последствия? Вы успели оценить их, пусть приблизительно?

— Думаю, что да. На Церусе-1 больше нет разума.

Экран погас.

— Григорий Матвеевич, — позвал Рошар. — Хотите посмотреть на живого бога из машины?

Энграф непроизвольно повел взгляд в том направлении, куда кивнул Рошар.

Над каждым из слепых видеалов нулевого сектора горел ясный голубой свет.

Кратов побывал на заколдованном озере. Постоял на берегу, зажимая нос от вонючих испарений и вглядываясь в туманные фонтаны над мертвой зыбью, пока не замерз. Никто не явился из свинцовых вод, чтобы зачаровать его гипнотическим горящим взором. Никто не бултыхался в стлавшемся понизу клочковатом мареве. Да и колдовства никакого не чувствовалось. Озеро как озеро, только что грязное на редкость.

В долине ему повстречался заплутавший болотник. Он сидел, вжавшись в снег, и тупо моргал нижними веками. Рядом валялась суковатая дубина. Кратов окликнул его, показал пустые ладони, пошел на сближение. Болотник продолжал торчать на месте, не сводя с него выпученных глаз. Потом лениво оторвался от насиженной проталины и медленно, по-жабьи, отпрыгнул в сторону, задев лапой никчемную дубину. И снова застыл кочка кочкой.