Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России - Геннадий Невельской

   Вместе с этим, в письме моём к Н. Н. Муравьёву, я просил, чтобы люди, назначаемые в экспедицию, были снабжены инструментами и материалами для плотничьих и кузнечных работ, а также и теплой одеждой, и повторил мою убедительную просьбу, чтобы в случае спуска этих людей по Амуру, в устьях Уссури и Хунгари, непременно было оставлено около 40 человек. Я писал, что "в начале наступившей навигации мною на побережье Уссурийского края будут заняты две закрытые бухты, дабы к навигации 1855 года определить, которая из них более продолжительное время открыта для навигации. Из людей, оставленных в устье Уссури, я отделю до 15 человек вверх по реке для зимовки в тех двух пунктах, откуда местные жители ездят в упомянутые бухты на побережье Уссурийского края; этим людям будет поручено ознакомиться с путями, исследовать их и установить сообщение между постами нашими в этих бухтах и постами на Уссури и Амуре, так чтобы к навигации 1855 года нам были точно известны те пункты в крае, на которые прежде всего следует обратить внимание.

   "Становится крайне необходимым распорядиться таким образом именно теперь, когда ожидается, как Вы изволите мне писать, разрыв с западно-европейскими державами, ибо тогда посты, поставленные на побережье Уссурийского края, заставят неприятеля блокировать его и тем фактически признать этот край принадлежащим России. Между тем при таком распоряжении неприятель не сможет нам причинить вреда, потому что в случае крайности люди с постов могут отступить по пути неизвестному неприятелю в глубь этого дикого, гористого и бездорожного пространства. Учитывая такую возможность, нам необходимо только принять заблаговременно меры, чтобы из постов наших, поставленных на реке Уссури, было заготовлено продовольствие для отступающих людей, что весьма просто и легко сделать, когда пути эти нам будут известны".

   "Вот те соображения, которые побуждают меня распорядиться так, как изложено выше. И вот причины, по которым, в случае разрыва с западными державами, нам следует здесь не сосредотачиваться, а напротив, рассредоточиваться малыми отрядами из 8 или 10 человек, и заранее обеспечивать наши сообщения в крае с его побережьем, имея при этом в виду привлечь неприятеля к блокаде побережья.

   "Что касается до вторжения неприятеля с моря внутрь страны, то этого нам нечего опасаться, ибо, повторяю, банки лимана, опасное, трудное и неизвестное для неприятеля плавание по нему, пустынные, лесистые, гористые и бездорожные прибрежья, удалённость края от цивилизованных портов и, наконец, неизвестное для неприятеля количество наших сил и средств в нём, составляют непреоборимую преграду для подобного вторжения с моря.

   "В настоящее время меня беспокоит то, что мы до сих пор не только не имели средства исследовать лиман и отыскать в нём более глубокие фарватеры, но даже не успели обеспечить безопасность плавания по ранее известным фарватерам; наконец, мы не имеем здесь ни одного парохода, который мог бы вводить суда в Амур, между тем как он, в случае войны с морскими державами, представляет единственное и надёжное во всех отношениях убежище для судов наших на отдалённом востоке.

   "Такой же характер, в случае войны с морскими державами, должны иметь и наши действия на Сахалине. Наши посты, расположенные в заливах Анива, Такмака, Кусунай, Дуэ и Терпения (Тернай), привлекут неприятеля к блокаде берегов Сахалина. Отступление наших команд в случае крайности внутрь острова может быть произведено по известным нам путям, по которым мы легко можем снабжать продовольствием эти команды из Николаевского, независимо от морского пути. Само собой разумеется, что и здесь, так же как и на побережье Приуссурийского края, посты эти должны состоять не более как из четырех или шести человек, ибо главная цель их заключается единственно в том, чтобы привлечь неприятеля для блокады берегов острова".

   Вместе с этим донесением генерал-губернатору я тогда, же уведомил Главное правление Компании и А. Ф. Кашеварова о своих распоряжениях относительно корабля "Николай" и о результатах исследований, произведённых на Сахалине Н. В. Рудановским.

   1 марта я послал почту на Сахалин к Н. В. Буссе, уведомляя его о сделанных распоряжениях по Императорской Гавани и о принятом решении относительно действий на Сахалине в случае разрыва с морскими державами. Вот копия с отрывка моего письма Буссе:

   "Не получив от Вас донесения о распространяемых японцами слухах, содержание которых было передано мне Самариным, я вижу, что Вы, как и следует, не обращаете внимания на подобные нелепости, и остаюсь уверенным, что, в соответствии с моими приказаниями и личными разъяснениями, Вы послали, в связи с ожидаемой ранней весной в Татарском проливе американской экскадрой, в залив Такмака или Маока Н. В. Рудановского весновать в нём и наблюдать за обстоятельствами, сопровождающими вскрытие залива, и за направлением и силой господствующих там ветров. Уверен также, что Вы не преминули сделать подобные же наблюдения в соседнем с Муравьёвским постом заливе вашего имени (Тообучи). Подобные наблюдения, как я Вам лично объяснил, необходимы для определения степени безопасности зимовки судна, которая, как Вам известно, неминуемо должна последовать с 1854 на 1855 год. Извещая Вас о характере принятых мной решений (о чем я уже сообщил генерал-губернатору), о характере и цели действий наших на Сахалине, в случае разрыва с морскими державами, я предлагаю вам точно этим руководствоваться и иметь в виду, что и в случае войны мы не должны оставлять острова, а только лишь уменьшить численность людей на нём, а остальных разместить по постам, в заливах: Анива, Такмака, Кусунай, Дуэ и Тернай (Терпения), от шести до восьми человек в каждом, то-есть в таких местах, где, пользуясь ныне известными нам путями, мы можем во время войны снабжать их продовольствием по внутренним путям через селения Погоби, Аркой и Кусунай, а не по морю".

   Из вышесказанного видно, что главная цель принятого мной решения для действий в навигацию 1854 года состояла в том, чтобы ещё более утвердить за Россией обладание весьма важным для неё Нижнеамурским и Уссурийским краями.

   Положение моей жены в эту зиму было гораздо лучше, чем в предыдущие, ибо в прекрасной и образованной женщине Елизавете Осиповне Бачмановой она нашла и приятную собеседницу и помощницу; её общество оживляла кроме того, и супруга нашего священника, Екатерина Ивановна Вельяминова.

   Хотя в эту зиму мы и не ощущали, как в предыдущую, никакого недостатка в продовольствии, но последствия первой ужасной зимы в пустыне имели влияние на здоровье моей жены и в особенности на нашу малютку -- Екатерину. Между тем 2 апреля у нас родилась вторая дочь -- Ольга; жена не в состоянии была кормить ее, а кормилицы не было. Это ещё более усиливало болезнь матери.

   12 апреля я получил с нарочным высочайше дарованную мне награду -- орден Владимира 3 степени. Генерал-губернатор, препровождая мне её, писал, что государь остался весьма доволен моими решительными действиями и занятием главного пункта острова Сахалина -- Тамари. Одновременно Н. Н. Муравьёв указывал, что команды, назначенные для укомплектования по штату экспедиции, вероятно спустятся по Амуру из Сретенска. Ввиду этого обстоятельства, полагая, что просьба моя об организации постов в устьях Уссури н Хунгари придёт уже после отправки людей вниз по Амуру из Сретенска, я сейчас же командировал вверх по Амуру Разградского. Ему было поручено, достигнув устья реки Хунгари, принять меры для обеспечения безопасности сплава в связи с тем, что широкий Амур ниже устья Уссури течёт среди множества островов, почему следование здесь на непаровых судах не только затруднительно, но и опасно. С Разградским я предписал начальнику отряда, который должен был следовать с этими судами, оставить в устье Уссури 30 человек, а в устье Хунгари 10 человек со всем тем довольствием, запасами и материалами, с каковыми эти люди сплавляются. Затем с остальными людьми остановиться в Мариинском посту и ожидать моего прибытия в него. По исполнении этого поручения Разградский должен был возвратиться в Мариинский пост не позже 20 мая. Начальнику Мариинского поста А. И. Петрову предписано было в то же время поставить пост в Де-Кастри и, по возвращении Разградского, сдать ему оба поста -- Мариинский и в Де-Кастри -- и следовать в Николаевское для наблюдения за работами.