Выбор - Анна Белинская

После обеда мама привезет Никиту, и мне нужно привести квартиру в порядок к их приходу.

Я перестелила постель, открыла окна, но все равно, мне кажется, воздух пропитан Максимом и запахом нашего секса. Или это мое изощрённое воображение так со мной играет.

Присаживаюсь на диван и прикрываю глаза, вспоминая, что мы творили на нем ночью, а потом еще раз закрепили утром. Краска заливает мои щеки, и я смущенно свожу колени.

Ох, а ночью я так не скромничала! Удивляюсь себе.

Иду в кухню и смотрю на остатки нашего совместного завтрака. Сегодня Максим не сбежал, а соизволил съесть мою кашу. Тарелка стоит вылизанная, а вот чашка с кофе не тронута.

Прыскаю, когда вспоминаю искривленное брезгливой гримасой лицо Максима. Я специально решила его побесить, сделав снова так «полюбившийся» ему кофе. Тот же дешевый и растворимый. Не могла отказать себе в удовольствии немножко напакостить!

Но!

Мы так и не поговорили.

Это моя работа — разговорить человека, а я не смогла найти в себе силы, чтобы начать энергозатратный разговор. Когда дело касается чувств, никакой профессионализм не работает: мозги тупеют, плавятся и растекаются лужицей.

Да и к чему лукавить, если вчера вечером было не до этого, когда после двух обалденных сытных пицц, меня ждал такой же обалденный десерт.

Ну а утром… Утром мне не хотелось разрушать мнимую видимость женского счастья: я так и не знаю, кто мы друг другу, и дать адекватную оценку его поведению у меня тоже не получается.

В одночасье мне хорошо с ним и уютно, а ровно через минуту я готова его убить. То ненавижу всеми фибрами души, то задыхаюсь, сгораю и вновь возрождаюсь в его умелых крепких руках.

Максим импульсивен, по-мальчишески порывист и бескомпромиссен. Уверена, это идет еще из детства: его комплексы, обида, озлобленность. И я смогла бы ему помочь, если бы он хоть немножко приоткрыл для меня свою душу. Но мы практически не разговариваем, а если и разговариваем, то непременно ругаемся.

Зато наши тела отлично синхронизировались, кажется, им без разницы, что у нас в головах, когда от такого единения летят искры, взрываются фейерверки и коротит электричество.

Но для отношений этого мало. На одном сексе их не построишь.

А кто, Александра, тебе говорил об отношениях?

Не говорил, да.

Ну тогда и не придумывай себе лишнего. Получай удовольствие, пока есть возможность.

А если я хочу большего?

Оно тебе действительно нужно? С ним?

Задумываюсь.

Нужно.

Как и любой одинокой женщине.

А вот с ним ли… Не знаю.

А если это был бы, к примеру, Данила: добрый, отзывчивый, понимающий. С ним мне было бы спокойно, надежно и безопасно.

И скучно…

Нет!

Не скучно, а стабильно!

Я не восемнадцатилетняя девочка. Мне не нужны эмоциональные качели. Я не имею права бросаться в омут с головой. У меня есть ребенок и ответственность перед ним. Я должна быть уверенна в своем мужчине и в завтрашнем дне. А не держать на пульсе руку и ждать, что выкинет в очередной раз мужчина с детскими комплексами.

Чем плоха стабильность?

Она прекрасна!

Но не для тебя…

Тебе нравится гореть, сгорать, плавится, вспыхивать, падать и подниматься, спорить и вместе молчать…

Это лишнее сантименты… мне они ни к чему… только больнее от них…

***

Никитка с мамой приезжают в четыре дня. К этому времени у меня все прибрано, выстирано, приготовлено.

— Мам, ты пиццу покупала? — удивленно смотрит на пустую сжатую картонную коробку в мусорном ведре, — а мне осталась? – с надеждой спрашивает сын.

Замираю.

Тело покрывается липкой испариной, а в груди образовывается давящий ком. Так выглядит стыд.

Черт! Как же я могла забыть!? Собиралась выбросить мусор до прихода сына и так опрометчиво подставилась.

Я очень редко балую нас такими покупками: картофель фри, газировка, пицца и прочий фастфуд — под запретом. От того и желаннее.

— Эмм… На работе заказывали и всем по кусочку раздали. А я свой принесла домой и на ужин съела. Меня же не было весь день, я ничего не готовила, — пытаюсь объяснить доходчиво, а выходит словно оправдываюсь, да так жалко, неумело и глупо, что хочется сквозь землю провалиться.

Вру и краснею.

Никогда ничего не прятала и не скрывала от своего ребенка.

Никогда его не обманывала.

— Понятно, — понимающе кивает Никитка и захлопывает дверцу шкафчика.

Мои руки дрожат. Я чувствую себя предателем.

И чтобы себя окончательно добить, перед глазами красочно всплывают та сахарная вата и мороженое, купленные Максимом.