Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

Фитин даже сказал американскому послу Гарриману — благо разговор происходил на приёме в посольстве и генерал Донован заручился поддержкой посла, — что у Болгарии и России особые отношения. Если советская разведка не может удовлетворить какую-то просьбу союзников, то они не должны обижаться и считать, что русские не хотят сотрудничать с ними.

Американцы, однако, продолжали настаивать, утверждая, что они помогут вывести Болгарию из войны. Более того, Уильям Аверелл Гарриман и посол Великобритании в СССР сэр Арчибальд Кларк Керр обратились к наркому иностранных дел Вячеславу Михайловичу Молотову с официальным запросом.

Молотов дал соответствующее распоряжение, и информационный отдел 1-го управления НКГБ подготовил требуемую справку на тридцати листах — по официальным и разведывательным материалам. Документ был изучен и одобрен Вячеславом Михайловичем и отправлен генералу Дину для передачи генералу Доновану...

Прошло некоторое время, и американцы стали очень навязчиво интересоваться Румынией, потом — Чехословакией...

В общем, всё было очень непросто.

В своих воспоминаниях Павел Михайлович писал:

«Устанавливая контакт с представителями американской и английской разведок, мы не рассчитывали на их искренность, но всё же полагали, что такие контакты могут быть полезными. Необходимо отдать должное тому, что обмен разведывательной информацией, главным образом военной, о Германии и её союзниках, носил полезный характер. Поступавшая к нам информация в основной её массе направлялась в Разведуправление Красной армии и, как мне известно, в значительной части подтверждала или дополняла имевшиеся у нас сведения. В свою очередь, мы передавали информацию о немецких войсках, их перемещении, вооружении, особенно частей, находившихся во Франции, Бельгии, Голландии, так как эти страны более всего интересовали разведслужбы союзников.

Наряду с обменом разведывательной информацией, производился также обмен техническими средствами осуществления диверсий в тылу противника. Однако следует сказать, что мы и наши партнёры передавали те средства, которые не представляли большого секрета и не являлись откровением для обеих сторон»[399].

По утверждению Фитина, контакты, установленные между УСС и разведкой НКГБ, уже примерно через полгода стали постепенно угасать — и вообще прекратились после открытия второго фронта. Как мы помним, второй фронт в Европе наконец-то был открыт в начале июня 1944 года.

Но мы же видели, что обмен информацией продолжался и осенью 1944-го, и победной весной 1945-го и — о чём у нас речь впереди — ещё и летом того же года...

Зачем руководитель советской разведки скрывал истину, мы не знаем.

Да и вообще, мы много чего не знаем!

Глава XIV

РАЗНЫЕ ДНИ ВОЙНЫ

Не удивляйтесь, но, кажется, большинство из нас имеет о Великой Отечественной войне весьма превратное представление, сформировавшееся ещё в школьные годы. Как, в нашем понимании, проходила война? Грубо говоря, по ключевым её пунктам: сначала были приграничные сражения и оборона Брестской крепости, потом — битва за Москву, началась блокада Ленинграда, затем был Сталинград, после него — Курская битва... И нам — проверьте себя, уважаемый читатель! — подсознательно кажется, что в то самое время, когда шли бои в городе на Волге или на Курской дуге, весь остальной фронт словно бы не существовал, словно бы по всей его линии, от Баренцева моря до Чёрного, тогда ничего ровным счётом не происходило.

На самом же деле это, конечно, было совсем не так: бои продолжались по всей линии соприкосновения противостоящих войск, ни на день не стихая, и вне всякой зависимости от тех генеральных сражений, что притягивали к себе напряжённое внимание всей страны и всего мира... И каждый солдат считал свой окоп главным.

Примерно так же шла та незримая война, которую вели сотрудники и соратники нашего героя — начальника 1-го управления НКВД старшего майора государственной безопасности Павла Михайловича Фитина. Две предыдущие главы мы посвящали таким важнейшим проблемам, решавшимся советской разведкой, как проект «Энормоз» и взаимоотношения со спецслужбами союзников. Но ведь это тоже были некие ключевые пункты, тогда как «фронт», которым руководил Фитин, проходил не только по оккупированной гитлеровцами территории Советского Союза и Европы, но и по тем столицам и городам многих иностранных государств, где находились наши резидентуры. На этом фронте незримые, а подчас и реальные бои также продолжались изо дня в день — и абсолютно по всем направлениям...

— Не знаю, насколько он глубоко вникал в конкретные оперативные дела, и вообще, было ли у него для этого время, — рассуждает председатель Совета ветеранов Службы внешней разведки. — Идёт война, чего ему сидеть, копаться в агентурных делах? Наверное, он доверял это своим заместителям — тем более, не будучи таким уж большим специалистом... Значит, он правильно организовал рабочий процесс!

...Генерал-лейтенант, с которым мы беседуем, — специалист высочайшего уровня, отдавший Службе несколько десятилетий, а потому его понимание вопроса имеет для нас очень большое значение...

Ну а теперь мы попытаемся рассказать о многогранной и разноплановой (да, штамп, но она действительно была именно таковой!) деятельности Павла Фитина во время Великой Отечественной войны.

Начнём, опять-таки, с воспоминаний самого руководителя внешней разведки:

«В этот невероятно тяжёлый для Родины период советская разведка ставит перед всеми чекистами-разведчиками и многочисленной агентурой задачу по добыванию разведывательных данных о фашистской Германии и её союзниках, о её военно-экономическом потенциале, переброске войск и военной техники. С другой стороны, разведчики всячески содействуют организации движения Сопротивления в странах, захваченных фашистами ещё до нападения на СССР. <...>

Первое управление, осуществляя главным образом руководство резидентурами за кордоном, стремилось оказывать им всемерное содействие в организации агентурно-оперативной работы в целях получения наиболее ценной информации. В течение первых двух военных лет нам удалось добыть большое количество крайне важных материалов о политике государств — наших союзников в войне с Германией а также нейтральных стран. Вместе с тем были получены важные материалы военного и научно-технического характера»[400].

Понятно, что первостепенное внимание научно-техническая разведка уделяла вопросам получения технической документации и образцов вооружения и боевой техники — и это, в том числе, позволило Красной армии превзойти войска противника по технической оснащённости, уровню и качеству вооружения.

Но главную роль, безусловно, играла политическая разведка.

Общеизвестно, что очень многие в Германии понимали опасность развязанной Гитлером авантюры — войны на два фронта. Однако ведь и руководство Советского Союза очень боялось того, что к Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии, обеспечивавшим единый фронт с запада, присоединится кто-либо с востока или с юга. Пожалуй, особенно опасным было бы нападение на Дальнем Востоке, со стороны Японии, имевшей к России давние счёты и претензии, выигравшей в 1905 году войну и дважды побитой в пограничных конфликтах в конце 1930-х годов... Известно, что как только 22 июня 1941 года до Токио дошла информация о нападении Германии на СССР, министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока прибыл к императору Хирохито и стал убеждать монарха нанести удар по Советскому Союзу — фактически, с тылу. О том, что 13 апреля того же года между Японией и СССР был подписан Пакт о нейтралитете сроком на пять лет, министром как-то не вспоминалось.

26 июня токийская резидентура сообщала в Центр:

«...В связи с советско-германской войной внешняя политика Японии... следующая: