Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 7 - Джек Лондон

— Вот что, Март, — медленно проговорил Джо, сдерживая закипавший в нем гнев, — я пришел сюда для того, чтобы с тобой повидаться. Понял? А вовсе не затем, чтобы получать от тебя в подарок прачечную! Я к тебе как к другу, по старой памяти, а ты мне прачечную суешь! Я тебе на это вот что скажу. Возьми свою прачечную и катись вместе с ней к дьяволу!

Он встал и хотел выйти, но Мартин схватил его за плечи и повернул лицом к себе.

— Вот что, Джо, — сказал он, — если ты мне будешь откалывать такие штуки, я тебя так вздую по старой памяти, что своих не узнаешь! Понял? Ну! Хочешь?

Джо рванулся и хотел оттолкнуть Мартина, но руки, схватившие его, были слишком сильны. Вцепившись друг в друга, они закружили по комнате, сломали по дороге стул, обрушившись на него всей тяжестью, и свалились наконец на пол. Джо лежал на спине, а Мартин сидел на нем, упираясь ему в грудь коленом. Он едва отдышался, когда Мартин отпустил его.

— Ну вот, теперь можно разговаривать, — сказал Мартин. — Как видишь, со мной лучше не связываться. Я хочу в первую голову покончить с прачечной. А потом уж придешь, и мы поговорим о чем-нибудь другом, по старой памяти. Я же тебе сказал, сейчас я занят. Посмотри сам.

Как раз в этот миг лакей принес утреннюю почту: целую кипу писем и журналов.

— Разве можно читать все это и разговаривать? Пойди выясни дело с прачечной и возвращайся сюда.

— Ладно, — неохотно согласился Джо. — Я думал, что ты просто от меня откупиться хочешь, но теперь вижу, что ошибся. Только в боксе тебе меня не побить, Март. Ставлю что угодно.

— Хорошо, мы потом наденем перчатки и попробуем, — со смехом сказал Мартин.

— Непременно! Как только я куплю прачечную. — Джо протянул кулак. — Видал? Я тебя уложу в два счета.

Когда он наконец ушел, Мартин вздохнул с облегчением. Он становился нелюдим. Ему с каждым днем было все труднее и труднее общаться с людьми. Присутствие их тяготило, а необходимость поддерживать разговор раздражала его. Люди действовали ему на нервы, и, не успев встретиться с человеком, он уже искал предлога от него отделаться.

После ухода Джо Мартин не сразу принялся за почту. Около получаса сидел он в кресле, ничего не делая, и в голове у него лишь изредка проносились какие-то обрывки мыслей, короткие проблески погруженного в сон ума.

Наконец он встал и начал разбирать почту. Около дюжины писем заключали в себе просьбы о присылке автографа, — он узнавал такие письма с первого взгляда; далее шли стандартные просьбы о вспомоществовании, письма разных чудаков и прожектеров, начиная от изобретателя, построившего модель вечного двигателя, и математика, доказывавшего, что земная поверхность есть внутренняя часть полого шара, и кончая человеком, просившим финансовой поддержки на предмет приобретения полуострова Калифорния в Мексике, где он хотел устроить коммунистическую колонию. Были письма от женщин, желавших с ним познакомиться; одно из писем вызвало улыбку: корреспондентка, желая доказать свою добропорядочность и благочестие, приложила к письму квитанцию об уплате за постоянное место в церкви.

Издатели и редакторы заваливали его письмами: журналы выпрашивали у него статьи, книгоиздательства молили о новых книгах, — все жаждали его рукописей, бедных рукописей, для рассылки которых он некогда закладывал все свои пожитки. Были тут неожиданные чеки — плата за английские издания, авансы от заграничных издательств. Его английский агент сообщал ему, что в Германии приобретено право перевода на три его книги: его произведения переводились и в Швеции, но Швеция не участвовала в Бернской конвенции, и за эти переводы ничего нельзя было получить. Был запрос и из России, тоже чисто формальный, так как и эта страна не участвовала в Бернской конвенции.

Мартин вскрыл кучу пакетов, доставленных из бюро газетных вырезок, и стал читать то, что говорилось о нем и о его славе, возраставшей с непомерной быстротой. Великолепным жестом он выбросил толпе сразу все свои сочинения. Очевидно, этим и объяснялась такая внезапная слава. Он взял толпу натиском, как было с Киплингом, когда тот лежал при смерти и толпа, повинуясь стадному чувству, вдруг начала запоем читать его книги. Тут Мартин вспомнил, что та же толпа полгода спустя, не поняв ничего из прочитанного, втоптала Киплинга в грязь. Он усмехнулся этой мысли. Как знать! Может быть, и его через полгода ждет такая же участь. Но он перехитрит толпу. Он будет тогда далеко в южных морях, будет строить свою тростниковую хижину, торговать жемчугом и копрой, перелетать на волне через подводные рифы, ловить акул, охотиться на диких коз в долине, что лежит рядом с долиной Тайохаэ.

И в эту минуту вся безнадежность его положения ясно открылась ему. Он вдруг понял, что находится в Долине Теней, теней смерти. Жизнь его прошла: она угасала, меркла и склонялась к закату. Он подумал о том, как много он теперь спит и как хочется ему все время спать. А недавно еще он ненавидел сон. Сон похищал у него драгоценнейшие часы жизни. Спать четыре часа из двадцати четырех значило на четыре часа меньше жить. Как он тогда тяготился сном! И как он теперь тяготится жизнью! Жизнь была томительна и горька. Вот где таилась его гибель. Человек, не стремящийся к жизни, ищет путей к смерти. Старый инстинкт самосохранения пробудился в Мартине. Да, ему надо поторопиться с отъездом. Он оглядел комнату и расстроился от мысли, что нужно укладывать вещи. А впрочем, это не к спеху. Пока можно заняться покупками.

Надев шляпу, он вышел и все утро провел в оружейном магазине, выбирая ружья, патроны и рыболовную снасть. Что касается товаров для торговли, то он решил выписать их по приезде на Таити, так как спрос на товары часто меняется. Их можно будет выписать также из Австралии. Эта мысль обрадовала его. Сознание, что нужно что-то делать и предпринимать, было теперь нестерпимо. Возвращаясь в гостиницу, он с наслаждением думал о своем покойном кресле, готовом принять его, и чуть не завыл от злости, увидев, что в этом кресле расположился Джо.

Джо был в восторге от прачечной. Обо всем было договорено, и с завтрашнего дня он становился ее полноправным владельцем. Мартин лег на кровать и с полузакрытыми глазами слушал Джо. Мысли Мартина витали далеко, почти за пределами сознания. Время от времени он делал над собой усилие, чтобы хоть что-нибудь ответить Джо. А ведь он любил Джо. Но Джо был слишком полон жизни, и это болезненно действовало на Мартина, чересчур большим грузом ложилось на его усталую душу. Когда Джо сказал, что когда-нибудь они еще наденут перчатки и побоксируют, Мартин чуть не вскрикнул от боли.

— Помни, Джо! Ты должен завести в своей прачечной такие порядки, о которых говорил в «Горячих Ключах», — сказал он. — Никаких сверхурочных. Никакой работы по ночам. Приличная плата. И ни в коем случае не нанимай детей! Ни под каким видом!

Джо кивнул головой и вынул записную книжку.

— Я сегодня перед завтраком набросал правила. Вот, слушай.

Он стал читать, а Мартин одобрительно мычал, все время думая об одном: когда наконец Джо уберется?

Было уже довольно поздно, когда Мартин проснулся. Постепенно его сознание вернулось к фактам действительной жизни. Комната была пуста. Очевидно, Джо ушел незаметно, увидав, что Мартин уснул. «Очень деликатно с его стороны», — подумал Мартин. Потом он закрыл глаза и снова заснул.

В следующие дни Джо был занят устройством своих дел и не слишком надоедал ему. Накануне отъезда в газетах появилось сообщение, что Мартин Иден отплывает на «Марипозе». Повинуясь все тому же инстинкту самосохранения, он отправился к доктору, и тот тщательно осмотрел его. Все оказалось в полном порядке. Легкие и сердце были великолепны. С медицинской точки зрения все органы были совершенно здоровы и функционировали вполне нормально.

— У вас нет никакой болезни, мистер Иден, — сказал врач, — положительно никакой. Ваш организм изумителен. Я вам просто завидую. У вас великолепное здоровье. Какая грудная клетка! При вашем могучем желудке — это залог несокрушимого здоровья и силы. Такой человеческий экземпляр попадается один на тысячу, даже на десять тысяч. Вы можете прожить до ста лет, если не какой-нибудь несчастный случай.

Мартин убедился, что диагноз Лиззи был правилен. Физически он совершенно здоров. Но внутри у него что-то неладно, и только в южных морях он мог надеяться обрести исцеление. Хуже всего было то, что теперь, перед самым отъездом, у Мартина вдруг пропала всякая охота ехать. Тихий океан казался ему ничуть не лучше буржуазной цивилизации. Никакого подъема при мысли о путешествии он не испытывал, — напротив, его угнетал предстоящий отъезд, и он предпочел бы уже находиться на судне и ни о чем более не хлопотать и не думать.

Последний день был поистине мучением для Мартина. Прочтя в газетах о его отъезде, Бернард Хиггинботам и Гертруда со всем семейством, а также Герман Шмидт и Мэриен пришли с ним проститься. Потом пришлось закончить некоторые дела, уплатить по счетам, удовлетворить назойливых репортеров. С Лиззи Конолли он коротко простился у дверей вечерней школы. Вернувшись в гостиницу, он застал там Джо, который весь день возился в прачечной и только к вечеру освободился и забежал к нему. Это переполнило чашу терпения, но Мартин все же заставил себя полчаса слушать болтовню приятеля, нервно стискивая ручки кресла.