Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

МАКСИМ. Да я про тебя, про Хельгу! Кончай дурачиться!

ХЕЛЬГА. Я что, тупая совсем, читать не умею? У метро книги уцененные продавали, тридцатник штука. Энциклопедия по искусству в том числе. Ну, полистала, нашла там такие же картины. Соц-арт это называется, если с прицелом на искусство рисовать. А если чисто для денег — кич.

МАКСИМ. Ты опять меня сбиваешь!

ХЕЛЬГА. Сам сбил!

Пауза.

ХЕЛЬГА. Давай это пропустим тоже. Мы познакомились, я пришла к тебе в гости. Ты рассказал про отца, про себя. Ты мне понравился. И я решила поиметь с тобой интим.

МАКСИМ. Ерунда!

ХЕЛЬГА. Почему? Ты мечтаешь об этом или нет?

МАКСИМ. Это для меня не существенно.

ХЕЛЬГА. Мечтаешь или нет?

МАКСИМ. Ну, допустим.

ХЕЛЬГА. Вот и все! Мечтаешь — значит, возможно. Потому что на самом деле, как я поняла, о том, что вообще невозможно, люди не мечтают. Пусть один шанс на миллион, но он есть. Согласен?

МАКСИМ. Если только на миллион…

ХЕЛЬГА. Но ведь есть?

МАКСИМ. Ну, есть.

ХЕЛЬГА. Тогда поехали.

МАКСИМ. Куда?

ХЕЛЬГА. В постель.

МАКСИМ. Так сразу?

ХЕЛЬГА. А это уж от тебя зависит. Лучше на мне потренируйся, а то обломишься. Так. Значит, я иду по комнате, смотрю на картины. Оказываюсь у постели. Ты оказываешься рядом. Ну, подходи!

Максим подходит.

Берешь так меня за плечи.

Максим берет.

И говоришь: вот отсюда лучше видно. И мягко так меня усаживаешь.

МАКСИМ. Вот отсюда лучше видно. (Усаживает — не очень мягко).

ХЕЛЬГА. Действительно, лучше.

Пауза.

ХЕЛЬГА. Ну?

МАКСИМ. Что?

ХЕЛЬГА. Скажи честно, что ты хочешь сделать?

МАКСИМ. Потушить свет.

ХЕЛЬГА. А как? Бросишь меня и попрешься к выключателю?

МАКСИМ. Действительно, проблема…

ХЕЛЬГА. Вот именно. Продумываешь заранее: свет только возле постели — ночник или торшер.

МАКСИМ. Картин же не будет видно! (Хельга, посмеиваясь смотрит на него). Понял.

ХЕЛЬГА. Или спрашиваешь: хочешь выпить? Идешь за выпивкой и по пути тушишь свет.

МАКСИМ. Хочешь выпить?

ХЕЛЬГА. Нет. (Максим в замешательстве). Хочу, хочу! Двойную «маргариту». Смешать, но не взбалтывать.

МАКСИМ. У меня только пиво.

ХЕЛЬГА. О, русские мальчики, сколько с вами проблем! Ладно, давай пиво.

Максим встает, торопливо идет к холодильнику.

Возвращаясь с пивом, выключает свет.

Затемнение.

Грохот, звон стекла.

ХЕЛЬГА. Ты живой?

Музыка.

Хельга ходит по комнате, закутавшись в простыню. Говорит возбужденно.

ХЕЛЬГА.

Ты знаешь, у папаши моегоТакая же фигня. Не в смысле секса,А в смысле выпивки. То’йсть иногда он пьетНу просто литрами, он пьет и пьет, и пьет,Уже буквально льется из ушей,А толку шиш. Не забирает на фиг.А иногда рюмашку опрокинет —И бац, захорошело сразу. СразуРасквасится и запоет… Я, правда,Не ожидала. Сам подумай, сколькоМеня имели, извини, но ты ведьСам понимаешь — проститутка, че тутИ говорить, нет, я хренею просто,Опиндюнеть, не злись, я почему-тоВсегда ругаюсь, если хорошо.Эмоции. А были, между прочим,С азартом мужики, ну, то есть, как быТебе сказать… Один мне говорит:«Еще, блин, ни одна, говорит, бабаИз моих рук не вышла без оргазма!»Ну, ладно, я ему изобразила,А он, нашелся тоже Станиславский:«Не верю!» — говорит. «Щас, говорит,Я все равно тебя дожму до точки!»И дожимал, паскуда. Я стараюсь:О, ес, о, нох айн маль, фак ми!А он: «Не верю!» И меня по мордеДыц, дыц, я бац! — и в обморок! (Коротко плачет и тут же смеется).А он перепугался страшно, чудик,Воды принес, побрызгал. «Ты чего?»Я говорю: «Оргазм». Он: «Правда?» — «Кроме шуток!»И тут он весь расцвел, весь залоснился,Весь подобрел, зараза. МужикуВедь все равно, от кулака, от ласки,Лишь бы он знал, что девушка балдеет,Что он, скотина, самый сильный, самыйУмелый… Ё, несу такую хрень!Но ты сообрази — ведь я впервыеПочувствовала, что такое бытьНормальной женщиной. Я будто родилась.И даже, знаешь, захотелось имяВдруг поменять. А мне легко — я Ольга.Я Ольга — и трендец! А Хельгу — на фиг!Ты сам хоть понимаешь, что ты сделал?…Не хочешь пива?… А ребенка хочешь?Ну, в смысле… То’йсть какой тут смысл? Без смысла —Возьму да и рожу. Тебе кого?Я девочку хочу. Хотя и мальчикНеплохо тоже. Назовем Максимом…

МАКСИМ. Ты помолчать можешь?

ОЛЬГА.

Конечно. Извини. Ты не устал?

МАКСИМ. Я просил тебя помолчать.

ОЛЬГА.

А я молчу. Ну, все, ну, успокойся!

МАКСИМ. И перестань разговаривать стихами, дура!

ОЛЬГА.

Я не нарочно. Не велишь — не буду.

Пауза.

МАКСИМ. И это — все? И к этому все сводится? Да… Интересные дела… Если бы я знал, я бы еще раньше повесился.

ОЛЬГА.

Так говоришь, как будто ты уже…

МАКСИМ. Помолчи! Нет, неужели, действительно, это все? Самое паскудное, что я успокоился! Мне уже ее (тычет в портрет Милги) — не надо!

ОЛЬГА.

И правильно. Ты радоваться должен!

МАКСИМ. Что ты понимаешь, дура? Думаешь, ты мне теперь нравишься? Я тебя ненавижу просто! Мне противно тебя видеть! А от запаха твоего меня тошнит! Кожу хочется стащить с себя, будто ты на меня налипла! Счастья сколько у девушки — оргазм у нее объявился! Событие мирового масштаба.

ОЛЬГА.

Дурак же ты. А я, как с человеком,С тобой… Я думала, что, может, и тебеПриятно, что… Да ладно. Не волнуйся.Я щас уйду. Но дело не в оргазме.А я тебя люблю. Вот так. Самой смешно.Я сразу, знаешь, как к тебе попала,Увидела тебя, и что-то — щелк! ВнутриКак будто что-то пискнуло. Вернее…Не знаю. В общем, это все равно.Не беспокойся. Все к тебе вернется.Ты будешь счастлив — с Милгой или самС собой. Какая разница? Ведь нетуНа самом деле Милги никакой.А только ты один. Ну, оставайся.И извини за все. Я ухожу.

Она одевается. Хочет уйти.

МАКСИМ. Постой. Засада вот в чем — я к тебе привык.

ОЛЬГА. И это плохо?

МАКСИМ. Сам пока не знаю… Иди ко мне.

Ольга идет к нему.

Затемнение.

Музыка.

Свет.

Ольга в домашнем халате готовит ужин. Максим смотрит телевизор.

ОЛЬГА. Есть сейчас будешь?

МАКСИМ. Да, можно.

ОЛЬГА. Хорошо. Тебе сыр потереть туда или сам?

МАКСИМ. Сам. Макароны?

ОЛЬГА. Что, не хочешь?

МАКСИМ. Да нет, нормально.

Ольга приносит тарелки на столик перед телевизором.

Они едят.

ОЛЬГА. А сыр?

МАКСИМ. Я уже все съел почти. Забыл.

ОЛЬГА. Я потру?

МАКСИМ. Ага.

Ольга трет сыр в тарелку Максима.

ОЛЬГА. Хватит?

МАКСИМ. Нормально.

ОЛЬГА. Подорожал — ужасно.

МАКСИМ. А?

ОЛЬГА. Сыр подорожал.

МАКСИМ. А.

ОЛЬГА. Процентов на двадцать.

МАКСИМ. Это много?

ОЛЬГА. Конечно! Как люди живут, у кого только пенсия?

МАКСИМ. Да, тяжело.

ОЛЬГА. Еще бы.

Ольга убирает тарелки. Моет их. Говорит, не поворачиваясь к Максиму.

ОЛЬГА. Ты только не ругайся, я ей написала. А потом один Оксанкин друг перевел, он английский знает в совершенстве. А адрес купила. На рынке компьютерном, представляешь, можно купить диск с адресами мировых знаменитостей. Всех. И обычные адреса, и электронная почта. И даже телефоны. И я ей написала. Знаешь, почему? Потому что письма действуют. Не всякие, конечно. Я, когда в выпускном классе училась, я получила письмо. До сих пор помню. Наизусть. «Оля, я счастлив жить на свете, потому, что есть ты. Я люблю тебя вот уже три года, но не решаюсь сказать. Но я каждое утро просыпаюсь и думаю, что я тебя увижу, и я начинаю сразу улыбаться. Я живу с улыбкой, потому что есть ты. Я три года счастлив, потому что я тебя люблю. Мне от тебя ничего не надо, но я тебя люблю, и этого хватит. Может быть, догадаешься и поймешь все по моим глазам. И тогда я признаюсь. А если не догадаешься, пусть это умрет со мной…» И, знаешь, я только и делала, что на всех смотрела. Нет, не он, не он. Потом показалось — он. Был такой Сережа, тихий такой, невысокий, но приятный такой, ничего. И неглупый. Я подошла: «Это не ты?» — «Что я?» — «Письмо написал?» — «Не я». Вот… И я потом всю жизнь искала того, кто мог бы написать такое письмо. И когда я тебя увидела, я сразу подумала: ты мог бы… Извини, надоела своими разговорами. Нет, но правда, у меня такое чувство, что я тебя с детства знаю… Извини. Короче, написала. Ты не сердись. Я понимаю — идиотка, дура… Но я же вижу, что с тобой творится… Короче… Короче, вот… Ты не думай, я от твоего имени. И адрес обратный указала… Я к тому, что если придет письмо, ты не удивляйся…