Последний шанс - Нора Робертс

— Вы это знаете по личному опыту?

— Вовсе нет. Я восхищаюсь женщинами так же, как хорошим вином или виртуозным исполнением музыкального произведения. Когда бутылка опустошена, а симфония доиграна, всегда можно перейти к другой.

— Куда мы плывем?

— Недалеко. Отойдем на несколько градусов. Я ожидаю грандиозное шоу и хочу занять место в партере, если можно так выразиться. Выпейте коньяка, Тейт. Он вам не помешает.

— Не хочу.

— Ну, вы всегда можете передумать. У меня есть лишний бинокль, не хотите воспользоваться?

Тейт выхватила бинокль, подбежала к поручням и стала рассматривать горизонт. Сердце сжалось в груди, когда она примерно в миле к востоку увидела смутные очертания двух яхт. В каютах «Нового приключения» и на мостике «Русалки» горел свет.

— Если мы видим их, они могут увидеть нас. Вас это не пугает?

— Если бы они знали, куда смотреть. — Ван Дайк подошел и встал за ее спиной. — Рано или поздно они бы увидели нас, но, думаю, им скоро будет не до этого.

— Вы считаете себя очень умным. — Несмотря на все ее усилия, голос сорвался. — Используете меня как приманку.

— Да. Я случайно наткнулся на вас и не упустил шанс, но теперь мои планы изменились.

— Изменились? — Тейт не могла отвести взгляда от далеких огней. Ей показалось, что она заметила какое-то движение. Катер? Да, направляется к берегу. «Ларю, — горько подумала она. — Украл амулет и спешит спрятать его в надежном месте».

— Да, и, полагаю, сейчас мы все увидим, — возбужденно подтвердил Ван Дайк.

Тейт вздрогнула.

— Что вы…

Даже на таком расстоянии Тейт услышала грохот взрыва. Линзы бинокля вспыхнули, ослепив ее, но она не отвернулась. Не смогла отвернуться.

«Русалка» была объята пламенем.

— Нет! Нет! Господи, Мэтью!

Тейт чуть не свалилась за борт, но Ван Дайк оттащил ее. Он обхватил ее за горло и не отпускал, пока ее силы не иссякли и отчаянная борьба не закончилась безудержными рыданиями.

— Власти, естественно, сделают все возможное, чтобы собрать кусочки, если осталось что собирать. Любые найденные улики подтвердят, что Бак Лэситер в пьяном угаре пролил горючее и небрежно чиркнул спичкой. Поскольку ни от него, ни от его племянника ничего не осталось, некому будет оспаривать эту версию.

— Амулет уже ваш, — прошептала Тейт, не сводя глаз с пламени, бушующего посреди темного моря. — Зачем же было убивать Мэтью?

— Он бы никогда не остановился, — сказал Ван Дайк. Танцующие языки пламени заворожили его, и он тоже, не отрываясь, смотрел вдаль. — Мальчишка не простил мне смерти своего отца. Я знал, что когда-нибудь он вернется.

Зрелище пьянило Ван Дайка, как изысканное вино. Парень пусть на мгновение, но почувствовал боль и понял, кто его убил. Как жаль, что нет полной уверенности в этом!

Тейт упала на колени.

— Мои родители!

— Думаю, они не пострадали, если, конечно, не гостили у партнеров. У меня нет причин желать им зла. Вы ужасно бледны, Тейт. Позвольте все же предложить вам коньяку.

Тейт вцепилась в поручни, с трудом поднялась. Ноги дрожали, она почти не могла дышать, но, глядя в глаза убийцы, собрала остатки сил.

— Анжелика прокляла своих тюремщиков. Она прокляла тех, кто обокрал ее, кто приговорил ее к смерти и отнял жизнь ее нерожденного ребенка. Она прокляла вас, Ван Дайк. Если есть на свете справедливость, если амулет не потерял своего могущества, он уничтожит вас.

«Вот так выглядела перед смертью Анжелика», — подумал Ван Дайк, поднося бокал к заледеневшим губам, не в силах отвести от Тейт затуманившийся, мечтательный взгляд.

— Я мог бы убить вас сейчас. Тейт рассмеялась сквозь слезы.

— Выдумаете, теперь это имеет значение? Вы убили человека, которого я люблю, разрушили жизнь, которую мы могли бы построить вместе, убили детей, которых мы могли бы иметь. Мне теперь все равно. Теперь я знаю, что она чувствовала, когда ждала утра, ждала смерти. Ей было все равно, потому что ее жизнь закончилась со смертью Этьена. Мне плевать, если вы убьете меня. Я умру, проклиная вас.

— Вам пора возвращаться в свою каюту. — После его слов из тени выступил стюард с заклеенной пластырем щекой. — Уведите ее и заприте.

— Вы будете умирать медленно! — выкрикнула Тейт. — Достаточно медленно, чтобы чувствовать себя в аду.

Рыдая, Тейт добрела до каюты и бросилась на кровать. Когда слезы иссякли, она опустилась в кресло перед окном и, глядя на бескрайний океан, стала ждать смерти.

ГЛАВА 27

Запах страха был таким сильным, что перекрывал смрад подземелья. Заря как вор вползала в зарешеченное окно, предвещая скорую смерть. Амулет уже не согревал онемевшие пальцы.

Когда за ней пришли, она поднялась и гордо встретила тюремщиков. Она не омрачит памяти мужа трусливыми слезами и бесполезными мольбами.

Конечно, пришел и граф дю Таш, человек, приговоривший ее к смерти за любовь к собственному сыну. Он протянул руку, сдернул амулет и надел его на себя.

А она улыбнулась, зная, что убила его.

Ее привязали к столбу. Внизу собралась толпа, жаждущая увидеть, как сожгут ведьму. Тупые взгляды, полные злобы голоса. Мужчины подняли на плечи детей, чтобы те лучше видели казнь.

Ей предложили покаяться, помолиться, но она молчала. Даже когда под ногами затрещал огонь, окутав ее жаром и удушающим дымом, она не проронила ни слова и мысленно повторяла лишь одно: Этьен.

Из огня в воду, прохладную и успокаивающую. Она снова свободна, погружается в бездонную синеву, пронзаемую лучами света. От радости слезы брызнули сквозь ее смеженные веки и потекли по щекам. Свобода, и безопасность, и любимый.

Он приближался к ней, и ее сердце чуть не разорвалось от счастья. Она рассмеялась, потянулась к нему, но он проплыл мимо, и они почти одновременно вырвались на поверхность в ароматную ночь. Луна серебряным диском покачивалась над ними. Звезды сверкали, как бриллианты, рассыпанные по черному бархату.

Он поднялся на трап «Русалки», повернулся, протянул ей руку. Рубин мерцал на его груди, словно зияющая рана.

Она уже почти дотянулась до него, когда мир взорвался. Пламя и вода. Кровь и слезы. Небеса разверзлись огненным ливнем, море вскипело.

Тейт пошевелилась, не в силах проснуться, не в силах остаться в своем сне. Она не открыла глаз, не заметила ни подкравшейся к ней фигуры, ни поблескивающего в лунном свете ножа. Она не услышала легкого дыхания, когда кто-то склонился над креслом, в котором она дремала.

Только чья-то ладонь, зажавшая ей рот, вывела ее из оцепенения. Инстинктивно сопротивляясь, Тейт широко раскрыла глаза и увидела отливающее серебром лезвие. Даже понимая, что борьба бесполезна, она пыталась отвести руку, сжимавшую нож.