Пятый мир (СИ) - Данила Конев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мертвый бог молчит, — растерянно сообщил Грака.
— Ящер его раздери! — выругалась Лилит.
— Такого раньше не было, если я призывал его, он тут же появлялся.
— Понятно, он разорвал твою клятву, — пояснила Лилит.
— Может, это все из-за твоего снадобья, — недоверчиво покосившись на нее, предположил волкодлак.
— Нет, — махнула рукой Лилит. — Снадобье ненадолго блокировало клятву с твоей стороны, но никак не с его. Ты свободен от нее, можешь теперь рассказывать о Мертвом боге кому угодно, ничего не будет. Впрочем, это не облегчает мою задачу.
С этими словами она повернулась в сторону реки и зашагала прочь от Граки.
— Постой, ты обещала помочь справиться с Азром и Гальвином, — растерянно произнес волкодлак.
Лилит остановилась и повернулась лицом к парню.
— Обещала, но только если поможешь справиться с Андурином. Ты не смог помочь, сожалею, но пока тех, кто организовал за тобой погоню, поддерживает бог, я не в силах справиться с ними. Прощай и удачи, а мне нужно решать свои проблемы.
— Я знаю, как помочь, знаю! Только останься.
Грака отчаянно не хотел, чтобы безликая ушла, ему было страшно оставаться одному в этом мире, став изгоем. Лилит молча уставилась на парня, ожидая, что тот скажет дальше.
— Послезавтра наш священник Гальвин проведет обряд, при котором будет принесен в жертву волкодлак, — произнес Грака.
— И тем самым он призовет Мертвого бога, — продолжила за него Лилит. — Человеческая жертва, Андурин не сможет отказаться от этого вызова, где бы он ни был и чем бы не занимался.
Глава 12
Хведрунг сидел один в комнате, расположенной в подвале храма Триединых богов. Это помещение было специально предназначено для волкодлаков, которых приносили в жертву богам. Подобного не происходило уже много десятилетий. Старик Бальдр, последний свидетель похожей церемонии, умер три года назад. Однако Гальвин был полон решимости осуществить задуманное, а Азр и старейшины ему не мешали. Вожак знахарей хорошо помнил тот разговор с Торбуном. Он пришел предупредить о том, что вождь знает о готовящемся перевороте, но, скорей всего, его послал сам Азр. Утром к Хведрунгу пришел священник, который хотел поговорить, но вожак прогнал того. Все его мысли были поглощены размышлениями о том, кто же все-таки оказался предателем: Ива или Мерц. Эти мысли сводили Хведрунга с ума. Порой он засыпал, и ему снилась Хель, которую волкодлак встречал в Мире Мертвых. Эти сны его пугали. Он не хотел умирать, не был готов к этому, разум цеплялся за жизнь, но пока не видел путей спасения.
Близился вечер, в комнате не было окон, знахарь ориентировался во времени по количеству приемов пищи. Задвижка на двери скрипнула, видимо, принесли ужин. Каково было удивление, когда Хведрунг увидел на пороге свою жену. Охранник впустил ее в помещение и тут же закрыл дверь. Она стояла вся в белых одеждах, обозначающих ее статус вдовы.
— Я еще жив, — произнес знахарь, встав с места.
В тусклом свете от свечей, стоящих на столике у кровати, он пытался разглядеть лицо супруги, бледное и непроницаемое для эмоций. Оно стало таким после смерти их дочери. С того дня мимика жены больше ничего не выражала. Хведрунг очень переживал за Элени, он пытался как-то ее отвлечь от грустных мыслей, но она почти ни на что не реагировала, кроме этих дурацких молитв и песнопений в храме. Супруги отдалились, все еще живя вместе, но уже скорей по привычке, чем по желанию. И все же даже в этой печали Хведрунг был рад видеть знакомое лицо. Он хотел улыбнуться, но, взглянув на ее глаза, передумал. Когда-то хитрые и озорные, теперь они казались пустыми и безжизненными.
— Завтра ты примешь смерть, — произнесла Элени.
— Завтра будет завтра, — сухо ответил жене Хведрунг. Ему не нравилось ее безразличие. — Я думал, что ко мне уже никого не пустят, кроме того полоумного жреца.
— Мне позволил сам Гальвин.
— Что ж, спасибо ему хоть на этом, — растерянно добавил знахарь.
— Я передаю наш дом в собственность жрецов и ухожу в отшельничество, — сообщила Элени.
— Ты с ума сошла! — повысил голос Хведрунг. — Эти твари хотят убить меня, а ты им отдаешь наш дом. Кроме того, где ты собралась жить?
— Вырою себе землянку, буду молиться богам и уповать на их милость.
— Ты никогда не строила ничего подобного. Скоро зима, ты просто пропадешь.
— Я вверяю жизнь на волю Бога живых, пусть он решит, достойна я ходить по этой земле или нет.
Хведрунг топнул ногой, злясь на жену, и отвернулся от нее.
— Ты пришла сюда рассказать, что отдаешь дом моим убийцам, а сама уходишь на верную смерть?
— Нет, — раздался ее голос, гораздо менее бесцветный, чем раньше. Он был переполнен злобой. Хведрунг вздрогнул от неожиданности. Знахарь сделал пару шагов, чтобы лучше рассмотреть лицо супруги. Элени тяжело дышала, рот ее исказила гримаса ненависти.
— Так зачем ты пришла?
— Я твоя настоящая убийца, не жрецы.
— Что?
— После смерти нашей дочери я горевала, не находила себе места, все пыталась понять, почему боги послали нам такое испытание. Но это были не боги, — с этими словами она вытащила аккуратно сложенный лист бумаги.
Хведрунгу хватило одного взгляда, чтобы понять, что там написано, но он все же протянул руку и взял его. Это было послание Хель, которое та оставила в надежде, что отец найдет и прочитает его. Хведрунг дрожащей рукой развернул листок и сразу узнал почерк дочери. В записке Хель рассказывала, что все же решилась бежать вместе с Веревочкой из поселка и, видимо, ее путь лежит в Заброшенный Город. Хель просила обнять маму и не плакать по ней. Позже она найдет способ иногда их навещать. Но Хведрунг скрыл это письмо от жены не из-за этого. Хель рассказывала, что план, который они с отцом обсуждали, она реализовать не сможет, но у нее появился новый.
— Ты знал о том, что Хель собирается бежать, — обвинила мужа Элени. — И ты ничего не сделал, чтобы ее остановить.
— Она открылась передо мной год назад, — признался Хведрунг. — Ты же сама говорила, что очень сожалеешь о том, что убила свою волчицу, и что если бы у тебя появился второй шанс, то ни за что бы этого не сделала.
— Если бы ты являлся настоящим отцом, то ни за что бы не позволил дочери пойти на такую авантюру!
— Она хотела этого.
— Она подросток, Хведрунг!
В комнате повисла тишина. Элени села на пол и впервые после того, как ей сообщили о смерти дочери, расплакалась.
